Уничтожая крымских татар и другие народы, не приумножила Россия свою духовность, не окрепла морально, не прославилась добротою! Увы, она только усугубила свои державные грехи, только еще сильней искалечила душу своего народа, ибо сказано, что не может быть свободным народ, подавляющий другие народы!
И я вновь задаю вопрос: каких благ ты, Россия, достигла, взяв на себя столько грехов? Добилась осуществления своей давней мечты увидеть Крым без его коренного населения? Но вот мы уже в Крыму, и нас все больше, и мы уже не те, не доверчивые, мы закалились в борьбе с твоим беззаконием. Вот мы здесь, и мы множимся на радость всем крымчанам, ибо залог расцвета Полуострова в хозяйствовании на нем его аборигенов, которым все здесь дорого, которые все здесь знают, которым послушны тайные силы крымской земли. Не чудовищно ли, что сегодня под властью водворенных на эту землю жителей других краев, другого климата, других вод все обитатели Крыма бедствуют? Бедствуют на этой богатой и всегда прежде обильной земле!
Зачем изгоняла ты, Россия, из Крыма его коренное население? Чего ты, держава Российская этим изгнанием добилась?
В страшное лето сорок четвертого года в пыли азиатских городов и поселков лежали тысячи и тысячи трупов – то твои, Россия, граждане крымскотатарской национальности умирали от голода и болезней. Умирали дети и жены, матери и отцы тех пятидесяти тысяч воинов, которые в эти же дни гнали от границ СССР напавшего на страну врага. Умирали бездомные и обездоленные, в то время как в Крыму остались их дома, их огороды и сады, их домашняя живность.
Зачем ты ограбила крымских татар и обрекла их на смерть, Россия?
Это ли великое злодеяние было твоей целью, Россия?
Зло ради зла… Или, может быть, я чего-то недопонимаю? Может быть, дело в геополитике, ради которой не то, чтобы татар, но и своих русичей не жалко?
Так каковы твои сегодняшние геополитические успехи в регионе, а? Не задумываешься ли ты над тем, что благоденствовали бы на этой земле все, ежели не пыталась бы ты уничтожить нас, крымских татар, и ты бы сама, держава Российская, радовалась? Или радость тебе доставляют только горести людские да твои державные потери? Ну да, исторический процесс, ты скажешь, конечно! Но переходить из одного исторического этапа в другой иным странам удалось с меньшей кровью, с меньшими потерями перед людьми и перед Богом. А уж в нашу-то информационную эпоху надо бы как-то иначе, почеловечней…
Покаяние… Верно, что покаяние не дает забвения, не очищает память народную. Однако отсутствие покаяния и множимое зло отягощает как сегодняшнюю, так и грядущую жизнь - и жертв, и палачей. «Грех висит над страной» - так это было сказано.
...В те дни начала марта 1953 года, когда радио сообщило о болезни Сталина, вольнонаемные, работавшие в этом башкирском лагере, - как и во всем обширном континенте ГУЛАГа! - обогатились. Водка шла по тройной цене, спрос был неиссякаем. Заключенные, строившие город для нефтяников, получали за труд хоть и небольшие, да деньги, и всегда имели возможность купить у работников, приходящих в лагерь с воли, заветные пол-литра. Это было наказуемо, и пользовались этой возможностью только энтузиасты, которых, прямо сказать, было большинство. Теперь же в ожидании желанной вести о смерти кровавого тирана пили все. Охрана была в растерянности, вечерняя проверка не производилась, заключенные всю ночь расхаживали по территории лагеря из барака в барак, распевали песни, ругали советскую власть, угрожали неведомо кому - “Ну, теперь погодите!”. Через пару дней охранники преодолели растерянность, и сами стали неприкрыто носить водку в свои отряды. На работу заключенных поутру водили, потому что они сами того хотели - нужен был заработок для восполнения иссякающих денежных заначек. Но в день, когда пришла ожидаемая весть, все остались на территории лагеря. Радость переливалась через край, все обнимались, поздравляли друг друга, были, говорят, даже случаи братания зеков с вертухаями. Во втором бараке веселящаяся компания запела одну из известных всем песен, и вот уже весь лагерь гудел:
Таганка! Все ночи полная огня.
Таганка! Зачем сгубила ты меня?
Так слаженно и таким огромным количеством голосов эта песня, наверное, раньше никогда и нигде не исполнялась. Очень сильно подействовало это импровизированное пение на охрану лагеря, некоторые из охранников почему-то решили, что теперь-то уж зеки пойдут все рушить и давить. Когда в конце песни зеки разразились тысячеголосым торжествующим криком, даже отъявленные атеисты из чекистов начали тайно креститься и вспоминать “Отче наш”…
В бригаде лагерников, где работал наш старый знакомый Февзи, водка под вечер кончилась, не было и денег. Но бригадир, крымский татарин Мемет, вспомнил, что в подвале возводимого бригадой дома были еще неделю назад припрятаны к субботнему вечеру несколько поллитровок. К начальнику караула отправились трое, чтобы упросить его разрешить выход с территории лагеря - о цели сказали напрямую. Молодой караульный офицер, в душе которого уже несколько дней как поселился страх, хотя особых грехов за ним вроде бы и не числилось, отпустил зеков на территорию стройки, которая была расположена в десяти минутах неспешной ходьбы.
Среди делегированных за водкой был и Февзи. Когда ребята извлекли из-под мешков с цементом заветные бутылочки, решили одну распить тут же. По дороге назад распили вторую, и вконец захмелевшие Февзи и другой парень, по имени Илья, решили прикорнуть в кустарнике. Третий зек не долго уговаривал товарищей и отправился в лагерь в одиночестве. Настолько была охрана в эти дни деморализована, что на проходной даже не обратили внимания на то, что уходило трое, а вернулся только один...
Парни, завернувшись в стеганые ватные бушлаты, проспали на свежем воздухе до утра. Проснувшись, они в недоумении оглядывались вокруг, но, вспомнив вчерашние события, весело посмеялись и отправились в лагерь. Караульные также безучастно пропустили их, не задав ни одного вопроса. Парни шли по пустынной замолкшей территории. Отбушевавшие заключенные спали, и обычной побудки в этот день не ожидалось. Февзи и Илья поплелись в столовый барак, где привычно переругивающиеся вольнонаемные женщины накормили их макаронами с котлетами и напоили компотом - в лагере кормили неплохо, потому как за счет заработков самих заключенных. Парни отправились досыпать на свои нары.
Через два дня празднества окончились и только еще в день похорон “мудрого, родного и любимого” была серьезная всеобщая пьянка, но прошла она уже без митинговщины, а в серьезных разговорах - что же, мол, теперь будет, чего теперь ожидать?
Что ожидалось, то и произошло. К блатным свобода пришла той же весной в виде амнистии, дарованной Маленковым. “Наш Жора!” - любовно называли сталинского любимца уголовники, и добавляли: “Мать твою так!”.
- Не дрейфьте, земляки! - приободряла контрреволюционеров блатная братва. - Скоро и вам выйдет воля!
Осужденные по контрреволюционным статьям Уголовного кодекса под амнистию не попали. Только в сентябре 1953 года вышло постановление о пересмотре дел этой категории заключенных. В конце 1954 года были сокращены сроки заключения у некоторых счастливчиков, которые с учетом зачетов рабочих дней на стройке были освобождены. Среди первых освобожденных оказался и Февзи.
...Со справкой об освобождении, в которой было указано, что не позже пятидневного срока предъявитель должен явиться в милицию города Чирчика, где был произведен арест, Февзи осенним утром покинул территорию лагеря вместе с несколькими другими бывшими зеками. Среди освобожденных было двое крымских татар. Но на вокзале города Ишимбая Февзи сказал своим землякам, что не собирается возвращаться в Узбекистан. Те были удивлены.
- Тебя поймают и будут судить за побег с места поселения! - воскликнул немолодой татарин родом из Феодосии. - Лучше поедем туда, где весь наш народ.
- Мне надо заехать кое-куда, потом подумаю, - Февзи протянул землякам руку для прощального рукопожатия.
- В Крым задумал ехать? Глупо! Попадешься!
- А может, и не попадусь! - улыбнулся Февзи. - Айды, огурлар олсун! Ну, счастливого пути!
- Алла хъайырлысын берсин! Сагъ ол! Аллах тебя хранит! Будь здоров!
Февзи пошел смотреть расписание поездов в сторону Ленинграда.
...В общий вагон ленинградского поезда Февзи взобрался вместе с высоким жилистым мужчиной, которого знал в лицо.
- Что, выходит, нам в одну сторону? Держись меня, - высокий уверенно шел по проходу вагона. У окна компания малолетней шпаны шумно играла в карты.
