— А я уже подал команду, — сказал Афанасьев. — Сегодня же можешь приступать к оборудованию. Зайди в хозчасть к казначею, Петр Дмитриевич. Там тебе по кооперативной ассигновке причитается две тысячи рублей на ремонт… А прорабом возьми Вечкина. Он у меня прошлый год печи клал. Конечно, он плут и мошенник, самого черта обманет, разрази его гром! Но работает все же лучше других. У казначея его адрес записан…
Седов так и сделал, как посоветовал ему Афанасьев. Он договорился с Вечкиным о ремонте и, попросив Маринку присмотреть за его комнатой — они жили через стенку, в одном коридоре, — на следующее утро выехал в Самарканд для получения инструкций и товаров во фронтовом кооперативном правлении.
2
Солнце садилось. Косые лучи скользили по рельсам железной дороги. Тихо гудели нависшие на черных столбах провода.
Теплый ветер пронесся над степью, взвихрил густое облако пыли и, ударившись в высокий курган, внезапно затих. Тогда стало слышно, что вдали идет поезд.
Сначала между холмами появился белый дымок, потом, все увеличиваясь, показалась черная точка. Поезд с разбегу поднимался на взгорье. Мимо сторожки, в густых клубах пара, заливаясь протяжным гудком, прогремел паровоз. За ним с лязгом катилась длинная цепь тяжелых пассажирских и товарных вагонов.
Лихарев сидел на тюке прессованного сена у самых ног лошадей и смотрел в открытую, дверь. Его молодое смуглое лицо с резко очерченным профилем было задумчиво. Он вздохнул, улыбнулся чему-то и провел рукой по светло-каштановым, зачесанным назад густым волосам.
Закат догорал. Все больше темнела и туманилась даль. На землю опускались быстрые сумерки.
Мухтар, сидевший поджав ноги у внутренней стенки вагона, разбирал по складам русский букварь, подаренный ему Лухаревым еще в прошлом году. Алеша чинил недоуздок.
Поезд, притормаживая, подходил к станции. Мимо мелькали пустые вагоны, платформы, железнодорожные будки.
Неподалеку сверкнул огонек, потом тонко прогудел рожок стрелочника. Паровоз, откликнулся мощным заливисто-торжествующим ревом и, накатываясь на тьму всей своей громадной, шипящей и дымящейся медленно вращая большими колесами и шумно выбрасывая тугие клубки белого дыма, протащил поезд вдоль залитого электрическим светом вокзала.
— Каган, — сказал Лихарев. — Часа через три будем в Каттакургане… Я пройдусь немного.
Он вышел на перрон и направился к книжному киоску.
Мухтар продолжал что-то бормотать нараспев.
— Что, все грызешь? — Алеша с добродушным выражением на скуластом лице посмотрел на товарища. — А ну, прочти, что ты там…
— На-ша ро-та сила на-ро-да, — прочел Мухтар по складам.
— Здорово! А вот… — Алеша не договорил: раздался дикий визг лошадей. Хайдар схватил зубами за холку рыжего коня Лихарева.
— Стоять! Стой, дьявол!!! — вскрикнул Алеша. Он подскочил к жеребцу и шлепнул его по мягким губам. — Мухтар, что же ты? А!.. — выругался он на юношу, который не совсем ловко схватил недоуздок Хайдара.
Мухтар побледнел.
— Ты что сказал? При чем тут моя мать! — заговорил он горячо. — Мать меня под сердцем носила! Другим плохим хоть сто раз называй. А мать трогать не смей… Понимаешь?.. А то не быть тебе моим другом!
Алеша хорошо понял, как он оскорбил юношу.
— Друг, прости, — сказал он, беря руку Мухтара. Ведь я не нарочно. С языка сорвалось. Уж такая привычка проклятая. Чисто беда! Прости. Больше не буду.
— Что это вы тут? — спросил Лихарев, появляясь в дверях и оглядывая взволнованные лица товарищей.
Да так, ничего, товарищ комбриг, — сказал Алеша, отводя глаза в сторону. — Кони вот подрались:
— Не покалечились?
— Нет, ничего.
Лихарев развернул купленную им газету, и присел на тюк сена.
— Товарищ комбриг, долго будем стоять? — поинтересовался Алеша.
— Минут тридцать.
— Лошадей напоить? — предложил Мухтар.
— Правильно, — согласился Лихарев. — Алеша, берите ведра, тащите воды. Кран недалеко.
Мухтар схватил ведро и выскочил первым. Но Алеша задержался умышленно.
— Товарищ комбриг, — сказал он.
— Ну?
— Мухтар-то на меня рассердился, чисто беда!
— Почему?
— Я нечаянно на него крепко выругался.
— Э, брат, нельзя, — Лихарев осуждающе покачал головой, — Мусульмане не терпят такой брани. Это, конечно, очень благородно с их стороны. И ты, смотри, воздержись от этаких слов, а не то потеряешь товарища.
— Да я уж и сам не рад, товарищ комбриг. — Алеша взял ведра, выбрался на перрон и направился к крану.
В эту минуту к Вагону подошел высокий, несколько сутуловатый военный лет сорока, с удивительно приятной внешностью. Он держал небольшой чемодан и целый ворох бумажных пакетов, прижимая их обеими руками к груди.
— Минуточку, товарищ, — начал он, оглядывая Лихарева светлыми голубыми глазами.
— А что такое? — спросил тот, поднимая голову от газеты.
— Нельзя ли с вами доехать до Каттакургана?
— А разве в поезде негде?
— Все забито. На подножках сидят, а у меня вот пакеты. Минуточку, может быть, вы сомневаетесь? Я могу: Документы…
— Я вам и так верю, — сказал Лихарев. — Проходите, садитесь, — он показал на свободный тюк прессованного сена.
Не спеша, с хозяйственной домовитостью Петр Дмитриевич Седов разложил свои вещи. Оглядевшись, он устроился на предложенном ему месте и, сложив руки, стал молча рассматривать Лихарева. Потом взгляд его скользнул в открытую дверь, и он увидел усатого кавалериста в небрежно накинутой на плечи шинели. Кавалерист с видом, полным достоинства, сидел на фанерном бауле как раз напротив вагона. Малиновая бескозырка, сдвинутая на самое ухо, свидетельствовала о его принадлежности к туркестанской коннице. Он с таким аппетитом ел вяленую рыбу, раздирая ее руками, что Седов почувствовал голод.
Лихарев бросил быстрый взгляд на него. Ему с самого начала показалось, что они уже где-то встречались, но где именно, он никак не мог вспомнить…
Мухтар и Алеша вернулись и напоили лошадей. Потом по молчаливому знаку Лихарева Алеша сбегал за кипятком.
Поставив чайник, ординарец достал из сундучка полотенце, расстелил его на тюке, поставил две железные кружки, а из кармана вынул небольшой кусочек сахару, с которого прежде чем положить, заботливо сдул приставшие хлебные крошки.
Мухтар, покопавшись в висевшей на боку кожаной сумке, поставил рядом с кружками фарфоровую пиалу, видимо, уже побывавшую в руках искусного мастера и скрепленную в двух местах медными скрепками.
Все больше приглядываясь к командиру и его спутникам, Петр Дмитриевич видел и чувствовал, что между ними установились те заботливые отношения, которые складываются среди людей в боевой обстановке, когда приходится делить лишения, горе и радость.
Держа кружку обеими руками, Алеша шумно прихлебывал чай, и Седов невольно подметил во всей его повадке что-то медвежье.
— Чаю хотите? — взглянув на Седова быстрыми серыми глазами, спросил Лихарев.
— С большим удовольствием, — проговорил Петр Дмитриевич с такой готовностью, что Лихареву даже стало неловко: его спутник, видимо, был застенчив, следовало заговорить с ним раньше.
— Только вот прошу извинить, — он показал на вынутый Алешей кусочек сахару.
— Так зачем же? Нет, нет… У меня свой найдется, — все больше смущаясь, произнес Петр Дмитриевич. Он порылся в чемодане и выложил несколько кусков сахару.
— Вот… Берите, пожалуйста.
— Далеко едете? — поинтересовался Алеша.
— В Каттакурган.
— Ну и мы туда же.
— Выходит, попутчики, — весело заключил Петр Дмитриевич. — Да вы ешьте, пожалуйста, — продолжал он, — вот масло, хлеб… Я, знаете, привык с собой запасы возить. У меня эта привычка еще с германского фронта, когда служил в десятом донском.
— Так вот где мы с вами встречались! — сказал Лихарев, улыбаясь и доброжелательно глядя на него. — Под Лодзью в резерве стояли в шестнадцатом году?
— Ну как же!
— Значит, там и встречались.
— Все может быть.
— Так, так… — Лихарев с любопытством смотрел на Седова. — В каком чине были?
— Я в штабе служил… А вы, разрешите узнать, из штабных?
— Нет, строевой.
Петр Дмитриевич, недоумевая, пожал плечами.
— Смотрите-ка! — заметил он, — Бывают же приятные случаи. А теперь, как я понимаю, едете в нашу бригаду?
— Да.
Петр Дмитриевич внимательно оглядел Лихарева и сказал со значительным видом:
— А у нас в бригаде нового комбрига ждут. Герой, говорят. В Восточной Бухаре разбил самого Энвер-пашу.
На тонком лице Лихарева дрогнули брови.
— Откуда у вас такие точные сведения? — спросил он с удивлением.
— А как же! В газетах об этом писали. Лихарев фамилия ему. Минуточку, у меня где-то газетка была… — Петр Дмитриевич стал искать в чемодане. — Ага, вот она. Почитайте.
