Но нет же, нет, один союзник у нее имелся, ибо даже Су Шунь не мог помешать императорской гвардии выполнять свой долг и защищать Сына неба.
С властным видом Цыси обратилась к евнуху:
— Позови моего родича, начальника императорской гвардии. Я испрошу его совета.
Никогда раньше Ли Ляньинь не отказывался повиноваться своей госпоже, он спешил немедленно выполнить любое ее приказание. Как же была поражена Цыси, увидев, что евнух заколебался и остался стоять возле нее с опущенным веером!
— Иди, иди, — настаивала императрица.
Евнух упал перед ней на колени.
— Почтенная, — взмолился он, — не вынуждайте меня подчиниться этому приказанию!
— Почему? — строго сросила Цыси. Конечно же, не могло случиться, что и Жун Лу был против нее.
— Почтенная, я не осмеливаюсь говорить, — запинаясь, ответил Ли Ляньинь. — Если я скажу, то вы прикажете вырезать мне язык.
— Не прикажу, — пообещала императрица.
Однако евнух все еще боялся, и она не смогла из него ничего вытянуть, пока не пришла в страшную ярость и не пообещала обезглавить строптивца, если тот не заговорит без промедления. Загнанный в угол, Ли Ляньинь едва слышно прошептал, что император не хочет вызывать к себе Цыси iIoto-му, что ее недруги сказали Сыну неба, что… что… она и Жун Лу…
— Сказали ли эти нечестивцы, что мы с Жун Лу любовники? — спросила императрица. Евнух кивнул и спрятал лицо в ладонях.
— Лжецы, — прошептала она, — лжецы… лжецы…
Но как-то ей надо было излить свой гнев, и она пнула не поднимавшегося с колен евнуха. Тот перевернулся и остался лежать неподвижно, а Цыси в бешенстве принялась расхаживать по огромному залу, дыша так тяжело, словно взбиралась на гору.
Вдруг она остановилась перед безмолвным слугой.
— Вставай, — приказала императрица. — Полагаю, что ты не сказал мне всего. Что еще тебе известно из того, что мне не говорят?
Он подполз к ее ногам и рукавом вытер мокрый от пота лоб.
— Почтенная… я не спал и ночи с тех пор, как услышал, что замышляют эти Трое.
Она сделала широкие и страшные глаза.
— И что же они замышляют?
— Почтенная, — запинаясь, продолжал евнух, — я не могу даже произнести, какое это вероломство. Они замышляют… они замышляют… захватить регентство… а потом… потом…
— Убить моего сына, — вскричала Цыси.
— Почтенная, клянусь вам… именно этого я не слышал. Прошу вас, успокойтесь.
— Когда ты все это узнал?
Она снова села на стул и провела ладонями по своим пылающим щекам.
— Первые слухи дошли до моих ушей много месяцев назад, почтенная… даже просто слушки, шепотки…
Она возмутилась.
— И ты молчал?!
— Почтенная, — умоляюще сказал евнух, — если бы я передавал вам всякий слух, который до меня доходит, вы бы бросили меня в темницу, чтобы заткнуть мне рот. Вокруг верховных властителей всегда роятся оскорбительные слухи. Вы, почтенная, были высшей, но кто же мог подумать, что Сын неба послушает низших.
— Что же ты не шевелил своими глупыми мозгами? — закричала она. — Следовало помнить, что еще до того, как я появилась при дворе, именно Су Шунь был фаворитом Сына неба. Их юность прошла вместе. Слабый и мягкий император любил этого сильного дикаря, который охотился, пил вино и играл в азартные игры. Вспомни, как Су Шунь поднялся со скромной должности министра налогов до помощника Верховного секретаря и как он погубил Чиуна, этого славного почтенного человека, чтобы захватить его место!
Это было правдой. Незадолго до рождения наследника, когда Цыси уже завоевала любовь императора, к ней однажды пришел Верховный секретарь По Чиун. Слишком тогда молодая и слишком еще мало прожившая во дворце, она плохо разбиралась в хитросплетениях интриг и выслушала престарелого сановника без особого внимания. Тот просил замолвить за него словечко перед императором.
— Я больше не имею доступа к его ушам, — скорбно пожаловался он, поглаживая свою скудную беленькую бороденку.
— В чем вас обвиняет Су Шунь? — осведомилась Цыси.
— Мне приписывают обогащение за счет трона. Этот человек нашептал Сыну неба, будто я присваиваю деньги из императорской казны.
— Зачем же ему так говорить?
— Потому что вор — он сам и знает, что мне известно об этом, — сказал старец.
Сановник выглядел честным и откровенным, был, безусловно, не виновен, и Цыси заступилась за него перед императором. Однако правитель в то время еще благоволил к Су Шу-ню и доверял ему. Поэтому Верховный секретарь был обезглавлен, а фаворит занял освободившееся место. Цыси вспомнила теперь, как проходимец ее возненавидел, и почувствовала новый прилив ярости. Только быстро крепнувшая любовь императора отвратила от нее гнев Су Шуня. Су Шунь затаился: ах, она слишком уверена в своей власти, так посмотрите на нее сейчас!..
Неожиданно, не в силах сносить жар, пылавший в груди, императрица поднялась, взмахнула рукой и принялась отвешивать пощечины Ли Ляньиню, пока у того из глаз не потекли слезы, а дыхание не сбилось. Но евнух стоял беззвучно, ибо сносить гнев было его долгом.
— Вот так! — кричала она. — И так… и так… за то, что не сказал мне сразу, проклятый молчальник!
Успокоившись, Цыси снова опустилась на стул, приложила ладони к горящим щекам и вздыхала минут пять, а Ли Ляньинь стоял перед ней на коленях, как каменный, потому что никогда раньше не видел свою госпожу в такой ярости.
Прошло еще минут пять, ум ее просветлел. Цыси порывисто поднялась и, не теряя изящества, подошла к письменному столу. Императрица села, приготовила чернильный камень, смочила кисточку в чернилах и на небольшом лоскутке шелкового пергамента написала послание принцу Гуну. Она сообщала о своем бедственном положении и просила немедленной помощи. Сложив письмо и поставив на нем свою печать, Цыси подозвала Ли Ляньиня.
— Сейчас же поезжай в столицу, — приказала она. — Передашь этот пергамент прямо в руки принцу Гуну и привезешь от него ответ. На все у тебя уйдет не больше четырех дней.
— Почтенная, — начал отнекиваться евнух, — как же я могу… Госпожа прервала его:
— Можешь, потому что должен.
Ли Ляньинь запечалился. Он бил себя в грудь и стонал, однако смягчить хозяйку ему не удалось. Оставалось поспешить в путь.
Когда евнух уехал, императрица вновь стала взад и вперед расхаживать по залу, бедная служанка устала смотреть на нее, а фрейлины заглядывали в щелки между занавесками, не осмеливаясь выдать свое присутствие.
В конце четвертого дня прибыл принц Гун. Изнуренный дорогой, весь в пыли, он, однако, сразу направился в то крыло крепости, где жила мать наследника. Все ее помыслы были связаны с ожиданием известий от принца, и она не покидала покоев, ела мало, а спала еще меньше. Какова же была ее радость, когда Ли Ляньинь объявил о приезде верного Друга!
Евнух тоже был изможден, в пути лишний раз он не останавливался даже съесть чашку простого супа, но императрица и внимания не обратила на своего преданного слугу. Она вскочила и бросилась из спальни в соседнюю комнату, где ждал принц Гун, и там приветствовала его, поблагодарила богов и, не выдержав, разразилась слезами. Какое доброе лицо! Какой сильный и надежный мужчина!.. Цыси почувствовала, как легко ей стало на сердце.
— Я пришел, — сказал принц Гун, — но тайно, потому что прежде должен был пойти к императору. Еще раньше вас встревожился главный евнух. Он прислал ко мне слугу, переодетого нищим, и сообщил, что бесчестная троица посмела оговорить меня, принца Гуна, перед троном Дракона. Злодеи сказали моему старшему брату, будто я плету против него заговор, что в Пекине я вступил в тайную сделку с врагом, что европейцы подкупили меня, пообещав возвести на императорский престол. Когда пришло ваше письмо, почтенная, мне оставалось лишь поспешить сюда и распутать этот огромный клубок лжи.
Принц не успел больше ничего сказать, как из внешнего двора прибежала служанка.
— Почтенная, — всхлипывала она, — ох, госпожа, ваш сын, госпожа, наследник…
— Что с ним?! — вскричала Цыси. — Что они с ним сделали?!
Схватив служанку за плечо, императрица пыталась вытряхнуть из нее все, что та знала.
— Говори, женщина, — приказал принц Гун обезумевшей от страха старухе.
— Его похитили, — рыдала несчастная. — Его отдали жене принца Йи! Сегодня поутру она была вызвана в Охотничий дворец, а всех других дам отослали. С ней только ее служанка, и наследник у них…
Услышав это, Цыси рухнула на стул. Но принц не позволил ей поддаться страху.
— Почтенная, — твердо сказал он. — Пугаться сейчас слишком большая роскошь.
Повторять не стоило. Императрица закусила губу и с силой сомкнула руки.
— Нельзя допустить, чтобы нас опередили, — воскликнула она. — Печать… Прежде всего надо найти императорскую печать… Тогда власть останется в наших руках.
