— Видите, как легко подружиться даже с этими варварами! Требуется только небольшое усилие со стороны цивилизованных людей.
В прекрасном настроении заканчивался день пиршества. Когда иностранные дамы и их дети были пожалованы подарками, а их слугам были розданы деньги, завернутые в красную бумагу, императрица удалилась в свою спальню. У нее вошло в привычку заново просматривать свои дни и годы, размышляя над своей долгой жизнью и обдумывая будущее своего народа. Ей удался этот день, думала она. Она заложила основу для согласия и дружбы с иностранными державами, которые могли быть как друзьями, так и врагами. Она снова подумала о Виктории, английской королеве, с которой ей хотелось бы встретиться и поговорить о том, как сделать мир единым.
«Все под Небесами одна семья», — сказала бы она Виктории…
Увы, прежде чем мечты ее могли осуществиться, из-за моря пришло известие, что Виктория умерла. Императрица была ошеломлена.
— Как умерла моя сестра? — вскричала она.
Когда она услышала, что Виктория, почитаемая и любимая своим народом, умерла от старости, как умирает простой смертный, боль острым мечом пронзила ее сердце.
— Умереть должны мы все, — прошептала императрица.
Но пока еще она не чувствовала, что смерть стоит рядом с ней. Для себя она решила, что должна найти наследника, настоящего наследника, ибо если Виктория умерла, то и она не бессмертна, хотя силы еще не покинули ее. Она могла бы прожить еще пару лет и даже больше, чтобы увидеть, как ребенок превращается в юношу, а может быть, если Небеса будут благосклонны, увидеть, как он достигнет зрелости, прежде чем она ляжет в императорский гроб. Это было ее долгом — найти наследника, ребенка, за которого она могла бы править и готовить его к трону. На этот раз она позволит наследнику узнать, каков мир. Она призовет для него учителей с Запада. Да, она позволит ему иметь железные поезда и военные корабли, и ружья, и пушки. Он должен научиться вести западную войну, потом, когда ее уже не будет, как не стало Виктории, он сможет сделать то, что не удалось ей. Он сбросит врага в море.
Какого выбрать ребенка? Какого? Этот вопрос мучил ее, пока внезапно она не вспомнила, что во дворце Жун Лу родился мальчик. Дочь родича, жена принца Цунея, всего несколько дней назад родила сына. Этот ребенок, этот мальчик, был внуком Жун Лу. Она склонила голову, чтобы скрыть свою улыбку от Небес. Это поднимет ее любимого даже на трон Дракона! Такова была ее воля, и Небо должно ее одобрить.
Она не станет объявлять о своем выборе слишком скоро. Она умиротворит богов и будет охранять жизнь избранника, скрывая свой замысел, пока не увидит императора на смертном одре — а этого, несомненно, не придется долго ждать, так как страдание и болезни снедали его плоть. Он чувствовал себя настолько плохо, что ей самой пришлось совершать осенние жертвоприношения. Древний закон предписывал, что наследник не должен быть объявлен, пока лицо императора не повернется к Желтым источникам и смерть не подойдет совсем близко. А если смерть не подойдет сама, то ее евнух мог самым изысканным образом отравить…
Императрица услышала звук порывистого ветра и подняла голову.
— Слушайте, — закричала она фрейлинам, стоявшим на обычном расстоянии от ее трона, — не несет ли этот ветер дождь?
Последние два месяца страну мучил сухой холод, проникающий до корней деревьев и озимой пшеницы. С неба не слетело ни одной снежинки, и в последние семнадцать дней с юга пришло несвоевременное тепло. Даже пионы, обманувшись, дали побеги. Народ толпился в храмах, укоряя богов. Семь дней назад она приказала буддистским священникам ежедневно выносить изваяния богов из храмов, чтобы они своими глазами видели, какой урон терпели люди.
— Что это за ветер? — спросила она. — И с какой стороны земли он прилетел?
Фрейлины торопили евнухов, которые побежали во дворы, поднимая руки и поворачивая лица во все стороны, и вернулись с криками, что ветер был с восточных морей, что он был полон влаги. И вдруг раздался раскат грома, неожиданный для этого времени года. С улиц доносились крики, люди выбегали из домов, чтобы взглянуть на небеса.
Ветер крепчал. Он со свистом пролетал над дворцами, его мощные порывы ударяли в окна и двери. Это был морской ветер, чистый и влажный. Императрица поднялась со своего трона и прошла во двор. Там, обратив лицо к бушующему небу, она вдыхала свежесть спасительного ветра. И в этот миг небеса разверзлись, и хлынул дождь, прохладный сильный дождь, странный для зимы, но столь желанный!
— Добрый знак, — прошептала она.
Фрейлины выбежали, чтобы сопроводить ее, но она отослала их. На нее падал дождь. И пока она стояла, издалека, из-за стен поднялся мощный глас, глас многих и многих людей, выкрикивающих:
— Старый Будда… Старый Будда… посылает дождь!
Старый Будда — это была она, это ее народ называл Боги ней.
Императрица повернулась и снова прошла в свою тронную комнату, остановившись в дверях, она позволила фрейлинам вытереть насухо шелковыми платками ее мокрую атласную одежду и засмеялась в ответ на их нежные упреки.
— Я не была счастлива так, как сегодня, со времен моего детства, — сказала она. — Я помню, что, когда была маленькой, я любила бегать под дождем…
— Старый Будда, — любовно шептали фрейлины.
— Дождь посылает Небо, — сказала она. — Как могу я, смертная, приказывать облакам?
Но они настаивали, она видела, как они страстно желали воздать ей хвалу.
— Это ради вас, Старый Будда, идет дождь, благословенный дождь, осчастлививший нас, благодаря вам.
— Хорошо, хорошо, — сказала она и засмеялась, чтобы доставить им удовольствие. — Возможно, — повторила она, — возможно…
От автора
Последняя китайская императрица Цыси была удивительной женщиной. Ее таланты были столь многообразны, а поступки так противоречивы, что трудно описать эту личность, передать ее во всей полноте. Она жила в поворотный период истории, когда Китай сопротивлялся иностранному проникновению, а внутри страны назрела необходимость реформ. Цыси была консервативна и независима. Если надо, могла быть безжалостной. Враги боялись и ненавидели ее, и они были более откровенны, чем те, кто ее любил. Почти все западные авторы пишут об этой женщине недоброжелательно и даже мстительно.
В своей книге я попыталась нарисовать портрет Цыси так, чтобы он был близок к оригиналу настолько, насколько позволили собранные материалы и мои собственные воспоминания. Для китайцев, которых я знала в детстве, она была истинной императрицей, в ней сочеталось хорошее и плохое, но всегда они видели в ней героиню. Пока могла, она противилась переменам, потому что предпочитала новому старое. Когда же видела, что перемены неотвратимы, то принимала их как должное, но в душе оставалась при своем мнении.
Народ любил ее, однако не весь народ, ибо потерявшие терпение реформаторы ненавидели императрицу всем сердцем, а она ненавидела их. Но крестьяне и жители небольших городов поклонялись ей. Она умерла. Десятки лет спустя я посещала отдаленные деревни, где люди еще не знали об этом. Они приходили в ужас, что Цыси больше нет.
— Кто же теперь позаботится о нас? — вопрошали они.
Такой, возможно, и будет окончательная оценка ее правления.
Зачинатель тайпинского движения, выходец из крестьянской семьи. Выступал с проповедью идей всеобщего равенства и братства и с призывом к созданию «Небесного государства великого благоденствия» (Тайпин тяньго).
Аннам — название, данное китайскими императорами территориям современного Северного и частично Центрального Вьетнама, находившимся под их господством в VII–X веках, название французского протектората (1884–1945).
Тонкий — европейское название северных районов современного Вьетнама в XVI–XIX веках, название французского протектората (1884–1945).
Боксерами называют в западной литературе участников народного Ихэтуаньского восстания (1899–1901), боровшихся против засилья в Китае иностранных колонизаторов.
Искаженно произнесенные английские фразы: «How do you do?» («Как поживаете?»); «Happy New Year!» («С Новым годом!»); «Drink tea» («Пейте чай!»).
