– Ты прав, – кивнул Пердикка.
Новость привела его в ярость. Сатрапы мечтают избавиться от него и, главное, разрушить государство! Однако будущее покажет, что он, Пердикка, мудростью и славой станет равен Александру! Недаром великий полководец именно его назвал «наилучшим». Он заставит сатрапов покориться своей воле! Он выставит против них армию! Но сначала надо усилить позиции Эвмена. Полководческий дар грека из Кардии, которого многие считали чужаком, Пердикка высоко ценил.
Полемон продолжил:
– Необходимо немедленно разгромить этот союз, прежде чем сатрапы будут в состоянии перейти в наступление.
– Но как? – вскричал Пердикка.
– Средство для уничтожения союза подсказала тебе Олимпиада в своем послании, – спокойно ответил Полемон. – Срочно отправь послов с богатыми дарами в Сарды, куда переехала Клеопатра, согласись вступить с нею в брак, а Никею возврати отцу. Причина для этого более чем убедительна. И еще: необходимо помочь преданному нам Эвмену.
Напрасно дочь Антипатра ждала в роскошных покоях своего жениха. Когда с мрачным видом вошел Иолла, она поняла, что Пердикка отказал ей.
Через несколько дней убитая горем Никея в сопровождении брата и свиты покинула Сузы.
Пердикка окончательно решил твердыми шагами продвигаться вперед на пути к неограниченному господству над сатрапами и стратегами. Он покажет всем, кто хозяин в государстве Александра. Он не позволит растащить государство на части.
Недалеко от Суз начали срочно собираться войска. Палатки воинов из грубо выделанной кожи и яркие шатры военачальников разместились в долине, где началась подготовка к походу в Каппадокию, сопровождающаяся боевыми учениями.
Выйдя из своего шатра, Пердикка задумчиво наблюдал, как молодые воины делают вид, будто пытаются убить друг друга.
«Армия, готовая к бою, – думал он, – похожа на меч, который жаждет крови».
Вскоре несколько тысяч воинов двинулись к границам Каппадокии.
Для начала Пердикке было важнее всего помочь своему преданному соратнику Эвмену завоевать обещанные ему земли, раз два могущественных сатрапа, Антигон и Леоннат, отказались подчиниться его приказам.
Недалеко от границ Каппадокии войска регента и кардианца соединились. Отныне интересы Пердикки и Эвмена пошли рука об руку. Ловкий кардианец сделался самым верным приверженцем регента.
* * *
Тем временем в Вавилоне во дворце Селевка нервное напряжение сменилось ликованием: рано утром Апама родила сына. Это произошло вскоре после рождения наследника престола.
Как только ему разрешили, Селевк пришел навестить жену.
– Это скромный подарок для сына!
Он поставил на столик, стоящий у ложа Апамы и колыбели новорожденного, серебряную статуэтку – человека с головой орла, держащего в руках сосуд с водой и сосновую шишку.
– Это Гений, дух-покровитель мужчин, – пояснил Селевк. – Он будет сопровождать нашего сына в его повседневной жизни и защищать от болезней и злых сил. А это тебе…
Он раскрыл шкатулку из слоновой кости, в которой лежало ожерелье из золота с драгоценными камнями.
– Старинное. Ему более двухсот лет. Из сокровищницы лидийского царя Креза.
Апама с благодарностью улыбнулась Селевку. Она медленно и с трудом приходила в себя. Однако для мужа постаралась принять самый цветущий вид. Если бы он узнал, сколько румян и белил стоил Апаме этот вид, то был бы потрясен.
Селевк нежно поцеловал Апаму и склонился над колыбелью.
– Красавец, весь в тебя, – с искренней убежденностью произнес он, поднял малыша и рассмеялся, глядя на маленькое сморщенное личико.
– Его зовут Антиох.
Селевк удивленно взглянул на жену.
– Ты дала ему имя моего отца! – И повторил с гордостью: – Антиох!..
Покои Апамы стали намного просторнее, когда Селевк ушел, потому что с ним ушла вся его многочисленная свита. Апама вздохнула с облегчением, чувствуя огромную усталость.
Заботливая Амитида помогла ей удобно улечься, осторожно поправила покрывало.
– Вот ты и родился, Антиох, – с нежностью произнесла Апама. – Я ждала тебя каждой частицей своего существа.
Она закрыла глаза и погрузилась в исцеляющий сон…
Последняя воля Александра Великого гласила: он должен быть погребен в Египте в оазисе Сива, где жрецы некогда приветствовали его как сына Зевса-Амона и где предрекли ему господство над всей землей.
В своем последнем послании Птолемей сообщал Селевку, что в храме Мемфиса все подготовлено для временного помещения в нем тела великого царя до завершения строительства усыпальницы в Александрии.
Пердикка находился в Каппадокии, и Селевк принял решение переговорить с Арридеем и убедить нового царя сопроводить саркофаг в Египет до возвращения в Вавилон регента. Инициатором переговоров с Арридеем был Птолемей. Селевк высоко ценил дипломатический талант друга и был полностью согласен с ним.
Однако теперь он был ответственен за судьбу сына и жены. Гнев Пердикки, когда он вернется в Вавилон, Селевк не сомневался в этом, обрушится не только на него, но и на самых дорогих его сердцу людей. А в гневе Пердикка был страшен и непредсказуем.
Необходимо было срочно принимать решение, и если отправлять саркофаг в Египет, то немедленно. Но что делать потом?
Селевка не оставляло чувство тревоги за любимых людей. Да, он был тверд в своих решениях, но при этом сознавал, что после отъезда в сатрапии ближайших соратников посоветоваться ему не с кем и опереться, в случае необходимости, тоже не на кого. Доверяться нельзя никому: после смерти Александра честь и дружба в Вавилоне стали не в почете. А риск был огромный, даже если свалить всю вину на Арридея и его царскую волю, как советовал Птолемей. Оставаться здесь будет крайне опасно.
Волновать жену Селевку не хотелось, но все-таки именно с ней он решил обсудить положение дел.
Апама в легкой дремоте покоилась на ложе, когда вошел Селевк. При виде мужа она слегка приподнялась и села, опираясь на подушки. Селевк вновь подумал, стоит ли тревожить ее именно сейчас. Но времени на размышления у него было слишком мало.
Апама, внимательно выслушав мужа, с облегчением вздохнула. На ее щеках заиграл легкий румянец. Это удивило Селевка. Чему она так обрадовалась?
– Я давно мечтала покинуть Вавилон!
Селевк удивился еще больше.
– Временно! Чтобы ты вернулся в него полновластным сатрапом!
– Но Пердикка никогда не отдаст мне Вавилонию. Он всегда был завистлив…
– Поэтому и надо срочно бежать. А причина теперь есть. Отправишь саркофаг с царем в Египет, и мы покинем Вавилон. Ты победителем скоро снова въедешь в него. Пердикка тянется за тем, чего ему никогда не достичь.
– Почему ты так думаешь?
– Потому что трон Александра должен достаться тому, кто больше всех достоин занять его. Вспомни: основной принцип великих полководцев и Александра в том числе – внезапность. Вот главный фактор победы.
– Откуда тебе известно о главных факторах победы? – Селевк с восхищением разглядывал Апаму.
– Я постигаю мудрость и знания в трудах мудрых философов и правителей. Они хранятся совсем рядом, в твоей библиотеке.
Он осыпал ее поцелуями – целовал лоб, глаза, каждую прядь на висках.
– И куда же мы сбежим?
– На твою родину. В Македонию.
– Твои советы, Апама, безусловно достойны внимания. Но Антиох еще слишком мал. Мир полон опасностей для новорожденных детей.
– Не беспокойся ни за него, ни за меня. Это хорошо, что жизнь нашего сына начнется с дороги к твоему родному дому, в котором ты не был более десяти лет.
Баснословная роскошь царского дворца в Вавилоне, который выстроил себе на берегу Евфрата Набопаласар, отец Навуходоносора, каждый раз удивляла и восхищала Селевка: величественные порталы были отделаны хитроумным красочным орнаментом работы старых халдейских мастеров; исполинские фигуры крылатых быков охраняли входы; гранитные, бронзовые, каменные статуи высокомерно застыли у высоких стен; полы устилали ковры; лабиринты коридоров и внутренних дворов были обсажены пальмами; били фонтаны самых причудливых форм.
И в это утро Селевк замер перед исполинскими быками, подняв голову, прежде чем пройти в покои Арридея. Крылатые исполины шествовали в разные стороны. На головах круглые ступенчатые шапки, бороды завиты в изящно вырезанные в камне локоны. Стражи с человеческими ликами молча взирали на Селевка и застывших у входа телохранителей. Взгляд выточенных из бирюзы глаз был повелителен и всезнающ. Он пронизывал всякого приближающегося к всемогущему владыке Вавилона.
«Александра Великого уберечь не смогли даже они», – подумал Селевк.
Быстрыми шагами, минуя расступающуюся перед ним стражу, он направился в покои Филиппа Третьего, который для него, как и для многих других, всегда оставался слабоумным Арридеем. Филиппом называли только отца великого Александра.
