Георг Эберс - Невеста Нила

Катерина опустила глаза и нерешительно ответила:

— Но Орион так убедительно настаивал… Я не знаю, каким образом это со мной случилось… Гнев на нее омрачил мой рассудок.

— На кого? — с удивлением спросила Мария.

— Но ведь мы знаем: на Паулу.

— Неужели! — воскликнула девочка, причем ее большие глаза наполнились слезами. — Да разве это возможно? Разве ты не любила ее, как я? Ведь ты иногда надоедала ей своими ласками.

— Правда… совершенно верно… Но она держала себя на суде с таким высокомерием и гордостью… Кроме того… Нет, Мария, ты в самом деле еще слишком мала, тебе не понять некоторых вещей!

— В самом деле? — насмешливо заметила девочка и скрестила руки на груди с решительным видом. — За какую дурочку меня считают? Я знаю, что ты без ума от Ориона, и действительно таких красавцев на свете немного — ты влюблена в него по уши и ревнуешь к нему Паулу, которая, конечно, не чета тебе. Она хороша, как царица; я прекрасно замечала, что до вчерашнего дня Орион интересовался ею в тысячу раз больше, чем тобой. Поверь, что мне все известно. Я знаю, что все женщины влюбляются в Ориона, что бедной Мандане из-за него обрезали уши, и что в Константинополе у моего красавца дяди была другая возлюбленная, которая подарила ему на память белую собачку. Невольницы постоянно рассказывают мне разные разности: это очень интересно. В сущности, ты имела основательный повод завидовать Пауле: если бы она захотела, то Орион никогда не достался бы тебе! Паула самая красивая, самая умная и превосходная девушка в целом свете; почему ей не гордиться перед другими. Ведь твое лжесвидетельство будет стоить жизни бедному Гираму. Конечно, милосердный Бог отпустит когда-нибудь твой грех, но я едва ли в состоянии забыть, что Паула навсегда покидает нас из-за тебя!

Девочка громко зарыдала. Евдоксия хотела потребовать объяснений, не понимая, о чем спорят между собой Мария с Катериной. Слезы ребенка встревожили ее. Но в эту минуту дочь Сусанны бросилась перед девочкой на колени, обхватила ее за талию и воскликнула, рыдая:

— Мария, милая Мария, прости меня! Если бы ты знала, что я выстрадала сегодня ночью! Прости меня, будь со мной ласкова по-прежнему! Мой поступок действительно ужасен. Зачем, зачем, о Боже милосердный, послушалась я вчера Ориона, который так умеет увлекать людей своими чарами? Поверь мне, однако, Мария, я до сих пор не знаю, какая причина заставила его обвинить дамаскинку в обмане. Теперь мне нужно постараться разлюбить его, забыть его совсем, хотя… Но подумай только, ведь он называл меня своей дорогой невестой!… Нет, после его обмана я не решусь отдать ему своей руки! Целую ночь сон не смыкал мне глаз. Ах, ты не можешь себе представить, как мне бесконечно дорог Орион! И все-таки я не пойду с ним под венец, а лучше скроюсь от мира за стенами монастыря или найду покой своему сердцу в нильских водах. Моя мать сегодня же узнает от меня всю правду!

Гречанка с удивлением присутствовала при этой сцене. Странно было видеть взрослую девушку на коленях перед ребенком. Евдоксия вслушивалась в непонятные для нее пылкие речи, соображая, какого труда будет ей стоить дальнейшее воспитание внучки мукаукаса. В эту минуту в садовой аллее показалась Паула. Невольники со множеством ящиков и тюков прошли на берег реки, где их ожидала большая лодка.

Племянница Георгия несколько минут молча смотрела на обнимавшихся подруг, и до нее долетели последние слова Катерины. Она тотчас поняла происходившее, но не захотела оставаться дольше тайной свидетельницей разговора, который имел так много значения. Дамаскинка позвала Марию. Малышка тотчас вскочила с места и бросилась к ней на шею, осыпая свою любимицу бурными проявлениями нежности. Паула припала горячими губами к нежному личику ребенка. Несколько секунд спустя она поспешила, однако, освободиться от объятий девочки и тихо сказала со слезами на глазах:

— Прощай, моя дорогая! Сию минуту я покину ваш дом и навсегда расстанусь с вами! Не забывай обо мне: у тебя нет более преданного друга, чем твоя Паула.

Они обе заплакали. Мария умоляла дамаскинку остаться, но мольбы не привели ни к чему. Однако молодая девушка была растрогана беззаветной привязанностью ребенка. Кто мог предвидеть, что в доме дяди, где она не искала ничьей любви, ей придется внушить такое горячее чувство?

Простившись с Марией, Паула протянула руку воспитательнице, а потом обернулась к сопернице, разбившей ее счастье. При этом Катерина неожиданно упала на колени перед бывшей подругой, горько плача и осыпая поцелуями ее руки и платье. Она созналась в своем низком поступке, подавленная стыдом и горем. Но дамаскинка не хотела выслушать ее оправданий; она подняла молодую девушку с земли, поцеловала ее в лоб и заметила, что она угадывает причины, заставившие Катерину солгать на суде, а потому постарается простить ее от души.

Возле лодки с несколькими гребцами стоял Орион. В то утро он напрасно искал удобный случай объясниться с Паулой; она не допустила этого. Мучительная душевная тревога отражалась теперь в его красивых чертах. Держа в руке роскошный букет, юноша торопливо поздоровался с Марией и Катериной, не замечая немого горя своей молоденькой невесты. Потом Орион подошел к Пауле, шепнул ей на ухо, что Гирам спасен, и заклинал девушку выслушать его. Когда же она ответила ему лишь мимолетным презрительным взглядом и пожала плечами, собираясь войти в лодку, сын Георгия хотел помочь ей; однако дамаскинка отвернулась в сторону, подав правую руку Филиппу. Орион не выдержал, прыгнул в лодку вслед за ней, наклонился к ее уху и произнес прерывистым шепотом:

— Несчастный, жалкий человек просит у тебя милости! Вчера я был безумцем. Я люблю, люблю тебя, Паула, и сумею доказать всю силу своей любви!

— Довольно! — громко прервала его девушка, вскакивая с места и невольно раскачивая лодку. Филипп поддержал свою дорогую подругу. Когда она снова села на скамью, Орион положил свой букет к ней на колени со словами:

— Твой отъезд сильно огорчит отца. Ему сегодня так дурно, что мы не могли допустить тебя в его спальню. Если ты желаешь передать еще что-нибудь твоему дяде…

— Тогда я выберу иного посредника! — резко отвечала Паула.

— А что сказать, если он спросит о причине твоего внезапного отъезда?

— Твоя мать и Филипп объяснят ему все.

— Но он был твоим опекуном, и мне известно, что твое состояние…

— Оно не пропадет в его руках.

— А если опасения врача оправдаются.

— Тогда я потребую свои деньги через нового кириоса, которого мне назначат.

— Ты получишь их безо всяких хлопот… Неужели твое сердце недоступно никакому состраданию и жалости?

Вместо ответа девушка швырнула в воду роскошный букет Ориона. Юноша выпрыгнул из лодки и, не обращая внимания на присутствующих, схватился руками за голову.

Лодка двинулась в путь. Весла мерно ударяли по волнам. Глаза юноши не могли оторваться от уходившего судна. Он тяжело и порывисто дышал. Наконец маленькая ручка дотронулась до его плеча, и нежный голосок произнес:

— Опомнись, дядя, успокойся! Я знаю, что тебя огорчает.

— Что ты можешь знать? — спросил он, неожиданно выведенный из задумчивости.

— Ты раскаиваешься в своей несправедливости к Гираму. Вы оба с Катериной…

— Перестань говорить вздор! — прервал юноша резким тоном. — Куда ушла Катерина?

— Я должна тебе сказать, что ты не увидишься с ней сегодня. Она очень любит тебя, но и ее также мучит совесть.

— Напрасно! — воскликнул с жаром Орион. — Во всем виноват я один и, кажется, это сведет меня в могилу. Однако… ты слишком мала, чтобы вмешиваться там, где тебя не спрашивают. Ступай прочь! Посади ее за уроки, Евдоксия!

Он взял голову Марии обеими руками, горячо поцеловал в лоб и передал девочку на руки Евдоксии, которая тотчас увела воспитанницу с собой.

Оставшись один, молодой человек прислонился спиной к древесному стволу и громко простонал, как раненый зверь:

— Все погибло! Я потерял самое лучшее, самое высшее на земле!

Юноша обхватил руками дерево и, окончательно сломленный отчаянием, припал к нему лицом. Он чувствовал себя в положении человека, который сжег собственный дом в припадке безумия. Орион сам не знал, как обрушились на него все эти недавние несчастья. Вернувшись вчера домой после бешеной скачки в пустыне, он несмотря на позднее время призвал к себе казначея Нилуса и велел тайно освободить Гирама. Но Ориону удалось бесстрастно оценить собственное поведение только сегодня утром, при виде отца, пораженного апоплексическим ударом. Юноша опомнился, осознал весь ужас своего проступка, твердо решил примириться с Паулой и немедленно просить у отца благословения на их брак. Мукаукас так горячо любил племянницу, что в его согласии не приходилось сомневаться.

Два раза Орион подходил к комнате двоюродной сестры, надеясь, что она позволит ему объясниться, но все мольбы остались без ответа. Как холодна и неприступна была она в минуту прощания! А между тем всего несколько дней назад между ними зарождалась страстная любовь… Нет, поступки Паулы слишком отзывались рассчитанной суровостью, чтобы под ними могло скрываться равнодушие. Она так сердито швырнула в воду принесенные им цветы, в ее голосе звучала такая неприязнь, а между тем эта надменная красавица все-таки не выдала виновного на суде. Очевидно, для Ориона пока не все потеряно. Молодой человек вздохнул свободнее при этой мысли и направился домой, тревожась о больном отце. Его букет медленно плыл по течению.