Крепко засело в головах людей представление о дочери как о чужом человеке, который рано или поздно уйдет из дома и станет работницей в чужой семье. Зачем же ее долго дома держать? И девочек превращали в товар, который можно было купить, продать, обменять на рис, холсты и всякое другое добро…
В обеспеченных домах не было необходимости отделываться от дочерей, зато сыновья женились рано: у них хватало средств и на свадьбу, и на выкуп невесты.
Взять хотя бы Ко Бен Сана. Он без промедления переженил своих сыновей и внуков и извлек из этого двойную выгоду: в доме появились хорошие работницы, а те долго не заставили ждать и народили детей. А дети — это тоже будущие работники…
У Ко Бен Сана издавна заведен такой порядок: на третий же день после свадьбы сноха принималась за работу по хозяйству, начинала заниматься на кухне стряпней.
Бывало, малолетний муж упирался, не хотел заходить в комнату к жене, тогда его всей семьей загоняли туда, как поросенка в свинарню, и насильно заставляли провести ночь с женой.
Уже через два-три года, а иногда и через год жена дарила ребенка, и в доме наступало всеобщее ликование.
А вот в семье Пак Чем Ди или Ко Сен До сыновья по бедности долго не могли жениться. Сыновья Пак Чем Ди так и ходили пока в холостяках, а сын Ко Сен До — До Чи — женился, как мы знаем, совсем недавно.
Глава восьмая
Второе рождение
1
Профсоюзный комитет и волостной комитет трудовой партии помещались в особняке, принадлежавшем прежде японцу Сакамото. Этот красивый, уютный домик под красной черепичной крышей стоял на большой дороге, у самого въезда в волостной центр. Прилегающий к дому участок был огорожен аккуратным, даже изящным деревянным забором. Во дворе чисто; посередине двора разбиты нарядные клумбы, а по бокам высятся вечнозеленые деревья, бросая на землю густую, прохладную тень…
Лет двадцать назад Сакамото прибыл сюда с пустыми руками. Ловкий японец учредил письмоводительскую контору — составлял для неграмотных горожан письма, заявления, петиции; занялся ростовщичеством. В последнее время Сакамото на паях с Юн Сан Ером торговал лесом. Вскоре он сколотил солидный капиталец — несколько сотен тысяч вон. Тогда-то и выстроил Сакамото этот особняк.
Из сеней дома в двух направлениях расходятся коридоры. Первая комната с правой стороны занята была японцами под контору. Комната — довольно просторная, со вкусом обставленная богатой мебелью, — скорее напоминала роскошную гостиную, а не деловую контору. Сакамото обычно восседал в мягком кресле за большим, внушительного вида столом. Он чувствовал себя здесь полновластным царьком. Перебирая бумаги и ростовщические векселя, он лихо щелкал деревянными костяшками счетов.
Возле стола стояло круглое, отполированное хваро; на нем всегда можно было увидеть кипящий чугунный чайник с крышкой, приподнимаемой паром.
В особняке находились теперь новые хозяева, но пышное убранство дома оставалось прежним и невольно заставляло вспоминать о той безмятежной, вольготной жизни, которую вел здесь японец.
Один из работников профсоюзного комитета сам когда-то принимал участие в строительстве этого особняка; он за гроши работал под началом японского десятника. Это было всего лишь десять лет назад… Сакамото, строя этот дом, думал, наверно, что проживет здесь чуть ли не вечность, и вершил делами по своему усмотрению. Но рухнули его надежды: пришлось ему удирать отсюда так, что только пятки засверкали…
И в дом пришли те, кто строил его. Японцу это и во сне не могло привидеться!
В прежние времена в конторе японца бывал и Кан Гюн: он заходил сюда, чтобы занять денег у Сакамото. Могло ли ему тогда прийти в голову, что он будет когда-нибудь сидеть за этим столом как руководитель волостного партийного комитета!..
Среди членов профсоюза заводских рабочих почти не было. В профсоюз входили рабочие местных кустарных предприятий, крупорушек, каменщики, столяры, угольщики.
Район отсталый: не шумели здесь заводы, не дымили фабрики. Лишь в шестидесяти ли отсюда, ближе к Ендону, находился железный рудник; на нем работало несколько сот рудокопов. Но из-за дальности расстояния он был слабо связан с волостью.
Работать здесь было нелегко. Но нельзя же и сидеть сложа руки. Теперь, когда в Пхеньяне образован центральный орган народной власти, по всей Северной Корее проведена земельная реформа, невиданными темпами восстанавливается и развивается народное хозяйство, огромные задачи встали и перед населением этого края.
Уходя, японцы разрушили почти все, что могли разрушить. Работа транспорта, рудников, промышленных предприятий была полностью парализована. Глухое захолустье окончательно потеряло связь с центром.
Для того чтобы снова ввести бездействующие предприятия в строй и приступить к строительству новой жизни, нового государства, требовались неимоверные, исполинские усилия.
Кан Гюн хорошо понимал это. Он был одержим сейчас одной мыслью: ускорить расцвет этого края, как можно скорее двинуть вперед дело развития местного хозяйства, идти в ногу со всей страной, семимильными шагами устремившейся в будущее!
Поэтому и подхватил он с таким энтузиазмом намеченный Куак Ба Ви план осушения болота. Он отдавал сейчас этому делу все свои силы.
В один из горячих дней, когда Кан Гюн, сидя у себя в кабинете, намечал план дальнейшей работы, к нему зашли председатель волостного народного комитета и староста второго квартала.
— Ну, что нового скажете? — приветливо кивнул им Кан Гюн.
— Есть одно дело, по которому надо посоветоваться, — медленно заговорил председатель народного комитета, и по лицу его расплылась широкая улыбка. — Вот староста рассказал мне, будто жители его квартала недовольны тем, что Сун Ок получила земельный участок. Ходят там всякие разговоры…
— Какие же это разговоры ходят?.. — Это было для Кан Гюна настолько неожиданно, что он взглянул на старосту с недоумением.
Староста, низенький, коренастый, проговорил тоненьким голоском:
— Видите ли, в чем дело… Если уж ты получил землю, то обрабатывай ее сам. А Сун Ок нанимает работников. Об этом-то вот у нас и говорят.
— Кто это держит наемных работников? Насколько мне известно, Сун Ок обрабатывает землю своими силами! — с заметным раздражением проговорил Кан Гюн, подозрительно поглядывая то на одного, то на другого.
— Поговаривают, что Куак Ба Ви у нее работает, — сказал староста.
— Что вы чепуху городите! Какой же Куак Ба Ви наемный работник? Он иногда продает дрова на рынке и по пути находит к Сун Ок, чтобы помочь ей в работе…
Кан Гюн весело рассмеялся. Поначалу он было встревожился: уже не случилось ли опять что-нибудь с его сестрой? Но, выслушав старосту, успокоился.
— Видите ли… — замялся староста, — Куак Ба Ви всю жизнь батрачил. А теперь ему дали участок, ну и обрабатывай свою землю! Зачем бы ему заботиться о чужих участках, работать за других? Как ни кинь, нехорошо получается. Выходит, Сун Ок не может сама справиться со своим участком, возделывает его с помощью батрака, а это противоречит закону о земельной реформе. Так все говорят…
— Ну хорошо… А сами вы как думаете? — Кан Гюн холодно взглянул на старосту, и тот сразу осекся.
— Да я… Дело, по-моему, все-таки нечистое…
— Так, так… Ну, а ваше мнение? — обратился Кан Гюн к председателю народного комитета.
— Думаю, староста перегибает малость… Нельзя сказать, что здесь нарушен земельный закон… А все-таки мне думается, тут что-то неладно. Если бы они мужем и женой были, тогда другое дело! Ха-ха-ха! — председатель народного комитета добродушно захохотал; лицо его покраснело от смеха.
— А мне кажется, — твердо и решительно сказал Кан Гюн, — что вы оба перегибаете! По-вашему, выходит, что друзьям уж нельзя и помочь друг другу? У крестьян издавна существует такая помощь, особенно в страдную пору! Да, Куак Ба Ви помогал Сун Ок, но это еще отнюдь не значит, что он у нее батрачил! Батрак — это человек, постоянно живущий в доме своего хозяина, на его харчах… За это он на хозяина и работает! А Куак Ба Ви был когда-то батраком, а теперь наравне со всеми получил землю, стал ее полноправным хозяином! Возьмем теперь Сун Ок… Она занималась вместе с матерью земледелием; поэтому ей и передали участок. Трудно им порой бывает, особенно в разгар сева. Вот Куак Ба Ви и помог им. Что же в этом плохого? Разве можно товарищескую помощь назвать батрачеством? Только чувство низкой зависти, желание очернить честного человека могло породить эту подлую клевету!
— Так-то оно так, — продолжал стоять на своем староста. — Но все-таки, уж ежели им хочется вместе обрабатывать землю, не лучше ли сойтись да и жить под одной крышей? Куак Ба Ви холост, Сун Ок одинока… Что им мешает пожениться? Тогда всем слухам да пересудам сразу конец!
