…Я и Марьям почти две недели не ходили в школу, Карим и Махтаб тоже – из солидарности с нами. А потом, когда мы все пошли в школу, они получили выговор – и Карим, и Махтаб. Дескать, у вас-то отец не умер… Это было справедливо, ведь Искандер был цел и здоров. Именно так: Искандер был здоров… Так о чем я писал? Наверняка об Искандере. Об Искандере и о змее…
* * *
Простояв на ногах все десять дней поминок, дедушка слег в постель. Почти две недели он не вставал. Приходили к нему друзья по его давним делам, приводили к нему врача-гомеопата. Я уже писал об этом, как и о том, что не расслышал и не понял, что именно сказал гомеопат муршиду зурхане. Может, голос у него был негромкий, но думаю, дело было не в голосе, а в том, что просто я чего-то не понял. Ведь потом муршид сказал то же самое Искандеру, и опять я не понял, хотя должен был все расслышать, ведь у муршида голос был громкий и ясный. Я только слышал ответ Искандера: «Правильно говорят: дело серьезное. Поясные позвонки – это вам не шутки, тут мы своевольничать не дадим…»
Прошла неделя, другая. Я и Марьям, Махтаб и Карим по утрам уходили в школу, мама по-прежнему была в столь угнетенном состоянии, что едва нас замечала. Только не забывала чуть ли не каждое утро бранить меня и Марьям: «Не роняйте чести семьи! Не дружите вы так крепко с задорожными!»
Потом однажды утром, уходя в школу, мы увидели у ворот дома врача-гомеопата. При нем была небольшая сумка, похожая на торбу для корма животным, и он беседовал о чем-то с Искандером, но, увидев нас, оба замолчали. Искандер спросил, как мы себя чувствуем, и добавил:
– Инша Аллах, когда со школы вернетесь, хозяин на ногах уже будет. Вон, доктор-травник по-боевому настроен…
Что он имел в виду, мы с Марьям не поняли, удивленно поморгали глазами и пошли дальше в школу. Но не могли, конечно, не размышлять о том, встанет ли дедушка на ноги. А возле крытого рынка встретили дервиша Мустафу в его белой одежде, с миской для подаяния и посохом. И он сказал мне так:
– Лекарство – имя его, а исцеление – молитва ему! Лгут говорящие, будто лекарство от нас, а исцеление от него… Раз лекарство от Али, то исцеление от Али. Лекарство – имя, а исцеление – молитва. О, Али-заступник!
Опять мы с Марьям только поморгали и ничего не поняли. Но весь день в школе мысли были лишь о дедушке, и надеялись мы увидеть его действительно бодрым и выздоровевшим… Но, когда после школы подходили к дому, почувствовали такую вонь, что хоть носы зажимай. Особенно явственной стала эта вонь, когда мы дошли до магазина Дарьяни, так что Карим пошутил в своей манере:
– Судя по запаху, Дарьяни забыл дорогу к туалету мечети…
Нас с Марьям его шутка не рассмешила. Марьям вообще Карима недолюбливала и терпела только в связи с трауром. А ведь он правильно сказал: вонь шла из нашего квартала, и чем ближе мы подходили к дому, тем сильнее она била в нос. Двери из дома на улицу были настежь. Мы вошли во двор, дверь на задний двор тоже была открыта. Там стояла Махтаб и, спасаясь от запаха, закрывала нос головным платком, так что платок сполз с ее волос и открыл часть кофейного водопада. Увидев меня, захихикала:
– Али! Дедушка на ноги встал! Но не от лекарства травника-врача!
Мы, удивленные, прошли крытым коридором в наш двор и действительно увидели деда во дворе. Он ругался последними словами. И матушка стояла на крыльце, закрыв материей нос и рот, и глухо ругалась из-под этой материи. А гнилой, отвратительный запах наполнял весь двор и весь дом. Мы тоже вынуждены были зажать носы и тут увидели посреди двора медный котелок средних размеров, чем-то наполненный. Матушка продолжала глухим голосом ругать того, кто все это придумал и затеял, и била себя в грудь кулаком. Понятно было, что вонь идет из котелка, на который указывал и дед. А врач-гомеопат с достоинством поправлял свою белую чалму и оправдывался:
– Ну какие ко мне претензии? Я рекомендовал лекарство – и только. Не хотите – вызывайте своего французика, ради бога! Не нужно мне было вообще сюда идти, ошибку я сделал! Тысячу раз говорил себе: к привередливым богачам не ходи – и опять пошел! За свои ошибки и платим, потому что большой медицины не понимаете! Пусть французик грязный приходит, дает что угодно, мочу осла под видом микстуры – он еще вам не то пропишет! А средство для позвоночника – это вытяжка, непросто все! День потратил целый – и все впустую!
Искандер взял у деда деньги и отдал их гомеопату. Гомеопат, всем своим видом выражая праведный гнев, собрал свою торбу. Перед тем как выйти на улицу, он остановился и обернулся к деду, у которого вены на шее набухли от напряжения:
– То, что вы покричали, оно для вас хорошо – яды выводит из организма. А этот котел не выливайте. Когда успокоитесь, пусть Искандер одну миску…
– Да выгони ты его отсюда, добьет ведь он меня! – не выдержал дед.
Искандер поскорее выпроводил горе-доктора на улицу. Мы с Марьям хотя и зажимали носы, но из любопытства подошли к котелку. На поверхности плавал масляный слой. Марьям нашла палочку и сунула ее в котелок – вонь усилилась и стала совсем уж невыносимой. Матушка крикнула:
– Не лезь туда, дочка! Везде тебе сунуться нос надо!
Но Марьям не слушала ее. Взбалтывая жидкость, она добралась до дна котелка и подцепила там нечто похожее на кусок мяса или на куриную шейку, только жирнее, длиннее и с бóльшим количеством позвонков… Дед оттащил Марьям прочь:
– Не трогай, внученька! Бедное животное, а воняет-то как…
Потом дед повернулся к Искандеру, который ежился в углу двора как побитый пес.
– А ты ведь не мальчик, зрелый мужик, понимать должен! А если не понимаешь чего-то, так спроси у меня!
– Врач и муршид говорили, хозяин. Я для того, чтобы вас вылечить…
– Меня вылечить?! Вот спасибо, удружил! Да разве можно таким способом вылечить? У тебя ведь дети, ты же взрослый человек, почему ты в эти игрушки поверил? Опасные игрушки! Откуда ты взял эту змею?
– С заднего двора, хозяин! Поймать ее было нетрудно: каждый вечер она вылезала и лежала рядом со ступеньками, я ей лопатой голову отрубил – и все дела…
– На заднем дворе? Так это та самая змея?!
– Какая, хозяин?
Дед, который только-только начал успокаиваться, опять разъярился. Вены надулись на шее. Было бы что под рукой – кинул бы в Искандера. Даже голос охрип от возмущения:
– С заднего двора? Где разум-то твой, Искандер, совсем отшибло? Это та самая змея, которой я хлеб с солью давал. А ты ее так подло убил. Вот молодец! Молодчина, Искандер! Животное нам доверилось, а мы – ему, зачем же ты убил ее? Чтобы меня вылечить? Но с чего ты взял, что я должен выздороветь? Думаю, ты рассудил, что, если змею убьешь, меня вылечишь, но кто же надоумил-то тебя? А не подумал ты, что, может, Провидению нужно было, чтобы я умер? Не подумал ты, что предопределение в том, чтобы змея эта нашим гостем была? Если бы я хотел выздороветь, я бы сам вылечился – думаешь, не смог бы? Но разве не видал ты, как я мгновенно, только попросив Аллаха, вскочил на ноги, потому что гомеопатишка этот меня разозлил?! И лекарство, и исцеление – в руках Аллаха! Вот что я хотел ему объяснить! Что он еще хуже, чем Фандоги! Фандоги называют неверным, но он по крайней мере не заставляет пациентов потреблять нечистое, как этот хотел заставить… – Дед немного успокоился и продолжал уже более тихим голосом: – Ах, Искандер… Ото всех я мог ожидать, но не от тебя. От тебя – не ожидал. Ведь ты жизнь со мной прожил, негодяй! Ты же знаешь меня. Я для собственной выгоды даже муравья не обижу… И что меня возмутило: ты же сам знал прекрасно об этой змее, и о хлебе с солью, и о том, что…
Искандер, который все ежился в углу двора, осмелился прервать деда:
– Нет, хозяин, клянусь Аллахом, меня тогда не было, не знаю я, о чем вы говорите! Вот провалиться мне на этом месте! Пусть мне руки отрубят, если я вру! Если я, зная все, на такое способен был бы…
Дед не стал дальше докапываться. Он махнул рукой и ушел в угловую комнату дома.
И вот здесь я должен сказать, что мы с дедом смотрим на вещи принципиально по-разному. Если он ошибки людей предпочитает забыть, то я предпочитаю не забывать…
Но вернемся к словам Искандера: лукавил он или нет? Об этом я писал в начале главы – что он отсутствовал во время сцены со змеей. Отсюда и эта затея с варкой змеи! Ведь он сам утверждал, что отсутствовал… Искандер был для деда домашним человеком, а таковой не мог быть лжецом… Так о чем я говорил? Да, ты написал, что он в эпизоде со змеей и хлебом присутствовал (глава «5. Я»), и ты же написал, что он отсутствовал (глава «5. Она»). Иными словами, ты написал и так и эдак. С другой стороны, то, что ты написал, это и есть правильный вариант, хотя и внутренне противоречивый. При этом вариант невыдуманный. Как говорят в Западной Европе, здесь налицо «парадоксальность»; такой тип письма, к сожалению, стал модным в современном мире. Да, уважаемый! И я тоже, то есть Али, потомок достойного во всех отношениях рода Фаттахов… вы у нас, конечно, свободны от такого рода грехов. Вы что хотите, то и пишете, а литературные приемы побоку…
