Одна выброска прошла удачно. Была доставлена батарея «сорокапяток», минометы, противотанковые ружья. В санчасти появился второй врач, получен запас медикаментов.
Следующее появление планеров немцы засекли. Один из них был сбит зенитным огнем. Остальные приземлились более-менее благополучно, если не считать мелких повреждений. Однако на место посадки сразу двинулась немецкая моторизованная рота, оснащенная мощными прожекторами и крупнокалиберными пулеметами.
Рассыпавшись по степи, искали планеры и, высветив их, расстреливали из пулеметов. Приближаться не рисковали. Десантники вели огонь из доставленных «сорокапяток» и противотанковых ружей. Подожгли тяжелый восьмитонный «Ганомаг». Другой бронетранспортер с пробоиной в корпусе, дымя, исчез в темноте.
Подоспела на помощь вторая десантная рота из батальона Орлова. Схватилась с пехотой, окружившей планеры и их команды. Завязался бой, немцы вызвали подкрепление. Из темноты появился танк Т-3 с усиленной броней и 75-миллиметровой пушкой. «Сорокапятки» не могли пробить лобовую броню в семь сантиметров.
Танк расстрелял две легкие пушки, попытался раздавить две другие. Сержант-десантник забежал с противотанковой гранатой с кормы и швырнул ее под гусеницы. Машина остановилась, но башня продолжала вращаться, посылая снаряд за снарядом и длинные пулеметные очереди.
Десантники прорвались сквозь сомкнувшееся кольцо. Но потери были велики. В бою погиб командир второй роты. Сумели вынести его тело, раненых и часть боеприпасов. Доставленные пушки были разбиты либо достались врагу.
На другой день обсуждали случившееся, комплектовали понесшую потери вторую роту. Комбат Василий Орлов хотел назначить ротным Леонида Бондаря. Собираясь подписать приказ, неожиданно вызвал Морозова.
– Я от тебя Бондаря забираю. Не против?
– Нет, – коротко отозвался лейтенант.
– Чего такой недовольный? С Катей поссорились или снова характер показываешь?
– Катя – это мое личное дело.
– А Бондарь чем тебе не угодил? Один из всех вас училище закончил.
Орлов после вчерашних событий был не в лучшем настроении и едва не выгнал строптивого лейтенанта. Но отношение комбата к Морозову за последнее время изменилось в лучшую сторону. Он ценил его и считал уже своим вторым заместителем после Родиона Чашникова.
– Если хотите мое мнение знать, не выйдет из него путный командир роты.
– Объясни, почему?
– Да вы сами, Василий Семенович, в нем не уверены. Воюет с оглядкой, решения принимает медленно.
– А ты кого бы предложил? – Орлов открыл пачку папирос. – Закуривай.
– Что, во второй роте кандидатур подходящих нет?
– К сожалению, нет. Двумя взводами сержанты командуют, а третьим – младший лейтенант, только что после курсов.
– Назначьте тогда Левчука Костю. Парень самостоятельный, с опытом. Чего он при штабе крутится? Пусть ротой руководит.
– Левчук мне нужен. Из своих кого бы мог предложить?
– Илью Якушева, – не раздумывая, ответил Федор. – Командир опытный, взвод давно перерос. Правда, звание мелковатое – младший лейтенант.
– Да и у тебя не великое. Всего лишь лейтенант.
– Значит, больше не заслужил.
– Как еж ты, Федор. Слова не скажешь, уже колючки топыришь. А взводным кого вместо Якушева поставим?
Федор, задумавшись, чесал нос.
– Лучше Павла Чередника кандидатуры не найдешь. Но он единственный снайпер и следопыт хороший. Сержанта Олега Бородина предлагаю.
– Опыта маловато.
– Зато в деле проверен. Роту до последнего прикрывал. Решительный парень.
– Ладно, пусть будет так.
В тот же день вторую роту возглавил Илья Якушев. Еще через сутки пришел приказ командира бригады о присвоении очередных воинских званий. Федор Морозов стал старшим лейтенантом, Илья Якушев – лейтенантом.
Вечером в кругу командиров обмыли новые звания. Засиживаться не стали. Батальон жил на голодном пайке. Орлов не хотел лишних разговоров, хотя на столе кроме разбавленного спирта находилась очень скромная закуска: хлеб, тонко нарезанное сало и огурцы.
Широкоплечий, небольшого роста Илья Якушев не скрывал, что доволен повышением в должности и звании.
– Ну, как тебе новая рота? – спросил Орлов.
– Нормальные ребята. – Смутившись, поправился: – Они везде нормальные. Познакомились, поговорили. Даже на руках силами померились.
– Ну и кто кого?
– Меня трудно одолеть, – просто отозвался Илья. – Я же на Баскунчаке столько соли в мешках перетаскал. Если кто хочет, давайте попробуем.
– Не надо, верим, – засмеялся Майков. – Парень ты крепкий, таких уважают.
Федя ушел раньше других. Пошли погулять с Катей. Отношения складывались неровно. Один день Катя была ласковая, целовались где-нибудь в укромном месте. Даже о будущей совместной жизни разговор вели. Спорили, где жить после войны будут.
– Ну, уж не в твоих степях, – фыркала девушка.
– Не в степях, а на Волге.
– Там Волга, а здесь Днепр. Сравнил!
– Твой Днепр у меня уже в печенках сидит. Век бы его не вспоминать!
– Может, и про меня забудешь? – щурилась Катя, отбрасывая со лба рыжую прядь. Затем неожиданно заявляла: – Знаю, что тебе от меня нужно!
– И чего в этом плохого?
– Ладно, шагай к себе!
На другой день настроение менялось. Обнимала, тормошила его:
– Правда, любишь?
– Люблю, – отвечал Федя.
– И многим ты это уже говорил?
– Тебе первой.
– Врешь, Федька. Ты парень видный, кидались на тебя девки.
– Ты не слишком кидаешься.
– Еще чего захотел!
Потом, когда обнимались, Катя вздрагивала, позволяла ласкать себя и сама прижималась всем телом.
– Феденька, милый… только не сейчас. Мы же еще друг друга толком не знаем.
На боевые операции роты, отдельные взводы и небольшие группы десантников выходили практически каждый день. Чтобы не навести на свой след немцев, действовали не менее чем за пятнадцать-двадцать километров от базы. Нередко и дальше, ночуя в осеннем промозглом лесу, зарываясь в хвою и опавшие листья.
Роты уходили порой в рейды на несколько дней подряд, чтобы лишними переходами не дать выследить основную базу. Для отдыха и укрытия от непогоды оборудовали в глухих уголках леса землянки и шалаши.
Одну из операций провели совместно с десантниками из первого батальона бригады Петренко. Сразу триста сорок человек ударили ночью по немецкой ремонтной базе. Сожгли и взорвали два десятка машин, несколько бронетранспортеров и танков.
Было приказано в длительный бой не ввязываться и с рассветом уходить. На повозках, захваченных во время боя, рота Ильи Якушева привезла трофейные боеприпасы, ящиков двадцать консервов, крупу и сахар. Разжились и трофейным оружием. Кроме винтовок, автоматов привезли 80-миллиметровый миномет и полторы сотни мин к нему.
Однако на этих же повозках лежали четверо погибших, еще трое позже умерли от ран. Хирург Геннадий Викторович Глущенко, оправдываясь, что не смог помочь раненым, в сердцах выругался:
– Вы бы их еще пару суток везли! Тогда вообще бы никого спасти не сумели.
– Не смогли раньше, – ответил Илья Якушев. – Немцы на хвосте сидели. Я и так четверых пулеметчиков в прикрытие оставил. Только один вернулся. Остальные погибли.
Лейтенант болезненно воспринял упрек начальника санчасти. Орлов объявил Якушеву и всей роте благодарность за умелые боевые действия. Оставив Илью после совещания, комбат обнял его за плечи:
– Молодцы! Крепко по базе врезали. Там солярки и бензина больше сотни тонн сгорело, не считая прочего добра. Дым с левого берега видели, запрашивали, что горит. Сегодня передам по рации результаты. И подготовь список на отличившихся, направим представления на награды.
Вечером Илья пришел к Федору Морозову с бутылкой трофейного вина. Федор собирался к Кате. Предложил:
– Сходим вместе. Должен я своего друга с невестой познакомить.
– Пойдем, – согласился без особого желания лейтенант. – Если не помешаю.
– Слушай, ты чего такой смурной? – спросил Федор. – Из-за начальника санчасти? Брось! Все он понимает, как непросто из такого боя вернуться.
– Не в Глущенко дело. Просто тоска заедает. Я ведь двух последних ребят из своего бывшего взвода похоронил. Один я остался. Думаю, когда моя очередь наступит.
– Брось!
– Чего брось? – с горечью проговорил Илья. – Чудес на свете не бывает. Сталинград прошел, там из роты в лучшем случае отделение выживало. Пока десантировались, две трети людей погибло. Невольно начинаешь кукушку слушать, сколько она тебе лет накукует… или дней.
Федор захватил с собой фляжку водки, сходили в санчасть. Выпили, перекусили трофейными консервами, вроде отошел Илья. И Катя обнимала Федю, говорила, что все будет хорошо. Немцы отступают, со дня на день Киев возьмут. Но Морозов, не подумав, ляпнул, что завтра идет с ротой на задание.
