— Все хотят благочестия... — вздохнул Людвиг, — да разве ж его купишь! Ладно, гравируем.
С неспокойным сердцем они принесли заказ в купеческий дом. Боялись: хозяин опять придерётся. Тот начал рассматривать гравюру, надувая щёки и заставляя студентов нервно почёсываться. Потом торжественно прокашлялся и вопросил:
— Лучше, значит, не можете сделать?
— Позвольте спросить, чем вы недовольны на этот раз? — поинтересовался Альбрехт, чувствуя, как внутри разрастается и крепнет желание убить привередливого заказчика.
— Да вроде бы всё и нравится... Вроде бы! — со значительностью подчеркнул купец. — Впрочем, если не умеете лучше — оставим так.
Взяв работу, он выразительно посмотрел на студиозусов, явно побуждая их уйти.
— А где наша плата? — напомнил Людвиг.
— Плата... Ай-ай-ай! Чуть не забыл сказать. Нету сейчас свободных денег, подождите месячишко.
— Знаешь что?! — Альбрехт подошёл к торговцу вплотную. Тот был большой, но грузный. Студиозус с огромными кулаками и разъярённым лицом выглядел намного опаснее.
Купец заморгал, якобы непонимающе:
— Зачем руками размахался? Всё будет через месяц. Может, даже через три недельки.
— Нам сейчас нужно, — сказал Людвиг спокойно, но твёрдо.
— Нет у меня сейчас! — развёл руками заказчик. — Хотя подождите.
Он удалился за перегородку и вернулся с большим свёртком.
— Вот вещички новомодные есть на вас, почти не ношеные.
Альбрехт увидел одежду своей мечты — куртку с многочисленными разрезами и цветными заплатами. Он мечтал о такой ещё в Виттенберге.
— Вот, гляди какие! — купец с неожиданной ласковостью в голосе демонстрировал сборчатые рукава. Курток оказалось две. — Будете ходить франтами, а не захотите, всегда можно продать.
— Такое старье никто не купит, — поморщился Людвиг. — Фромбергер! Они ветхие! Разве не видишь?
— Где же ветхие? Совсем немножко, — Альбрехт не хотел расставаться с мечтой.
Они взяли куртки и покинули дом купца. Едва выйдя на улицу, Фромбергер тут же облачился в обнову.
— Смотри, будто по мне шили, — сказал он, безуспешно пытаясь оглядеть себя со всех сторон.
Людвиг пробормотал нечто маловразумительное.
Они двинулись в путь. Почти сразу купеческая куртка попыталась развалиться, как предрекал Людвиг. Но на постоялом дворе нашлась одна проворная вдовая «кумушка». Статный голубоглазый студиозус очаровал её. Полночи она чинила ему модную одежду, с нежной улыбкой слушая его воинственный храп. Даже разрезала одну из своих юбок на заплатки.
Через несколько дней достигли Мюльхаузена.
Фромбергера, давно не бывавшего в больших городах, охватило пьянящее чувство свободы. Они с Людвигом шагали по аккуратно мощённым улицам, а те не кончались. Дома и соборы выглядели величественнее, чем в Альтштадте или в Айзенахе, а людей на улицах встречалось совсем мало, хотя стоял день. В воздухе висела таинственная значительность. Казалось: сейчас сам император выедет из-за угла и закажет хвалебную оду с вензелями. Звенящая безлюдная тишина будто подготавливала его торжественный выезд. Но вместо фанфар откуда-то из переулка послышался отчаянный крик.
— Что это? — в ужасе спросил Альбрехт. Людвиг рванул его за локоть, подтащив к крыльцу, оплетённому хмелем.
— Прижмись, не вылезай, — велел он. — Время теперь неспокойное.
Будто иллюстрируя его слова, послышался топот. Мимо них, затравленно оглядываясь, промчался ландскнехт в штанах и куртке с разрезами и складками. За ним мчались преследователи. Человек пять, вооружённых кто чем. Один размахивал палкой, с прикованным к ней цепью железным шиповатым шариком. Альбрехт видел такие в сарае у материной родни, но так и не удосужился запомнить название. Кто-то бежал с рогатиной наперевес, кто-то — с кинжалом, а последний, чуть отставший, тащил огромную ржавую косу. От свирепого вида этого косоносца Фромбергеру немедленно захотелось дать стрекача.
Людвиг разделял мнение товарища. Не сговариваясь, они попятились, давя спинами листья хмеля, в спасительный переулок. Не самый правильный поступок, как выяснилось. Их крадущиеся движения привлекли внимание. Мрачный косоносец внезапно остановился и крикнул:
— Тут ещё один из них! Ловите!
«Почему один? Нас ведь двое», — вспыхнуло в голове у Фромбергера, пока он перепрыгивал через забор вокруг цветника.
«Зачем я бегу? Разве я вор?» — подумал он, мчась по переулку.
Но останавливаться было нельзя. Рядом, тяжело дыша, топотал Людвиг. Сзади настигали товарищи косоносца. Студиозусы изо всех сил ускорились. Погоня вроде бы отстала.
Они стояли в начале узкой улочки, криво взбирающейся на небольшой холм.
— Не понимаю, что за наваждение? — задыхаясь, спросил Альбрехт товарища. — Зачем они бросились на нас?
— Не на нас, а на тебя, модник, — зло ответил Людвиг. — Одеваться скромнее нужно. Люди революцию делают, а ты в бахроме разгуливаешь. Они тебя явно за какого-нибудь... сенатора приняли.
— Меня? Да навряд ли. Видишь ли, сенаторы...
— Тихо! — Людвиг сдавил ему руку. — Слышишь?
Переулок наполнился шумом погони. Появился несчастный ландскнехт. Как он здесь оказался — одному Богу известно. Видимо, кривые улочки сообщались самым причудливым образом.
Преследователи показались в переулке. Ландскнехт заметался и упал, споткнувшись о булыжник. Студиозусы рванулись было вверх, но остановились и попятились. С холма навстречу им мчался всадник.
— Это его коняга! — выкрикнул незнакомец на скаку. Альбрехт почувствовал руки на своих плечах, и тут же его туго обмотали верёвкой. Безуспешно подёргавшись, он оглянулся и увидел связанного Людвига. Ландскнехт лежал на мостовой лицом вниз. Один из преследователей поставил ногу на его спину.
— Он... на этой лошади... Пытался моих детей затоптать! — задыхаясь, прокричал незнакомый всадник. — Сейчас сам сдохнет под копытами. Отойди от него, Конрад! Но! Но! Вперёд, тварь!
Лошадь стояла, не желая топтать лежащего. Тот, не удерживаемый больше ничьими ногами, начал осторожно отползать.
— Сахарным овсом он кормил тебя, шкура? — сидящий на лошади изо всей силы взгрел её кнутом. Животина покорно двинулась вперёд и аккуратно переступила через ландскнехта.
— Конь не будет топтать лежащего, — заметил Конрад, покручивая в руках кинжал.
Вышел косоносец:
— Не надо давить, не по-людски это всё же. Дайте я.
— Нет, я! — заорал всадник. В руках у него оказался пистолет, которого Альбрехт ранее не заметил, испугавшись лошади.
Глаза ландскнехта расширились от ужаса. Он вскочил и бросился бежать, но Конрад прицелился и метнул оружие точно между лопаток беглеца.
Тот снова упал.
— Подожди! Не лишай меня! — завопил всадник и выстрелил, но, судя по всему, напрасно.
Закончив расправу, бунтовщики вспомнили о связанных студиозусах.
— А вы кто? — грозно вопросил всадник. — Всех честных горожан предупредили сегодня не соваться на улицу.
— Мы странствующие студенты, — смиренно ответил Людвиг, — пришли в Мюльхаузен только утром. Откуда нам знать?
— Мы приняли их за ландскнехтов или за людей бургомистра, — объяснил Конрад. — Куртка у него — сами видите. А главное, они увидели нас и — ну бежать.
— Всё это подозрительно, — всадник оглядел пленников. — Киньте их пока в какой-нибудь подвал. Вечный совет с ними разберётся.
Людвиг произнёс спокойно:
— Вы понимаете, кого хватаете? Мы гнём спины ради свободы для работающих и получаем такую благодарность...
— Это где ж вы спины-то гнёте? — недоверчиво поинтересовался косоносец.
— В печатнях, главным образом. Летучие листки читаете? Вот мы их и делаем.
— Да листки и магистрат делает, и даже торговцы, какие побогаче. Удивили тоже!
— Спросите кого-нибудь в печатне Вечного совета, — твёрдо сказал Людвиг, — я уверен: они слышали о нас и о наших трудах.
— Смотри, про печатню знает, — шепелявя, пробормотал бунтовщик, вооружённый палкой с шариком. Альбрехт вспомнил: кажется, это была молотилка, только хитро усовершенствованная шипами. — Может, их бургомистр подослал.
— Вот ещё! Ходить спрашивать! — раздался голос всадника. — В подвал, и дело с концом. Есть люди, которые быстро разберутся.
— Слушай, а печатня-то здесь, за углом, на Клостерштрассе, — вмешался Конрад, — пойдём спросим.
Студиозусов поволокли вниз по улице. Всадник уехал в другую сторону. Труп ландскнехта так и остался лежать на дороге.
«Зачем Людвигу отсрочка? — думал Альбрехт. — Эти страшные люди быстро поймут, что их водили за нос, и разозлятся ещё больше».
Улица за углом вся заросла деревьями и кустами. Связанных пленников дотащили до неприметного дома песчаного цвета и втолкнули внутрь.
Там царил полумрак — из-за разросшихся веток, закрывших окна.
