– Погоня.
Руська повернула коня следом за воином, невольно обернувшись назад. Далеко позади через степь тянулась вереница огней, словно гигантская огненная нить.
– А как же переправа? – спросила она, нагоняя отрока.
– Переправы мы, может, и не найдем, а следов за собой понаделаем, – спокойно ответил Провид, еще прибавляя ходу.
– Но куда же мы теперь?
– Туда, где земля посуше и покрепче и где следов от нас будет поменьше, – ответил Провид, оглядываясь назад.
Руська не стала больше ничего спрашивать, опасаясь, что отрок снова прибавит ходу, и тогда она отстанет, но воин, словно догадавшись о ее страхе, больше не стал ускорять бег своего коня, а только изредка оборачивался на огненную нить погони. Так, молча, они мчались сквозь ночь, изредка поглядывая назад. И каждый раз, как они смотрели на эту россыпь огней по степи, им казалось, что факелы погони стали немного ближе и что их уже нагоняют. Девушки вздрагивали, невольно ускоряя бег своих коней, и Провиду с трудом удавалось удержать их не пустить своих коней в сумасшедший галоп.
Русана уже обратила внимание, что отрок ведет их не по прямой, ведущей прочь от линии преследующих огней, а наискосок, к правому краю огненной петли, которая стремилась захлестнуть всю ночную степь. Только вот увидеть этот правый край никак не удавалось: цепочка огней, причудливо изгибаясь, уходила все дальше и дальше, словно кто-то зацепил ее за линию горизонта, и она теперь будет вечно приклеена к ней, сколько ни скачи по степи.
Прошло около получаса, и огненная нить заметно подросла, превратившись в огненную ленту. Провид стал чаще прежнего оглядываться назад. По горячему и шумному дыханию коней он чувствовал, что животные уже порядком устали, и это сильно беспокоило его, ибо скакать им предстояло еще очень долго. В голубоватом свете звезд было видно, как лоснятся от пота бока скакунов, отблескивая неземной синевой, и сиреневая пена срывается клочьями в невидимую черную траву. Воин с тоской подумал о том, что будет, когда силы коней окончательно иссякнут и они падут под седоками, лишая их последней надежды на спасение. Теперь он уже знал, что им не уйти от погони, что рано или поздно их настигнут, и мысленно прикидывал, как подороже продать свою жизнь. «Может, послать девушек снова к реке искать брод, а самому попытаться увести погоню в другую сторону», – мелькнула мысль.
– Госпожа! – окликнул он Русану.
Руська ответила испуганным взглядом, и отрок понял, что, оставшись одни, девушки тут же понаделают глупостей и либо увязнут в прибрежном болоте, либо будут бестолково метаться в темноте по степи, пока их не поймают. «Нет, это только на крайний случай», – решил он, всматриваясь в черную степь и ища в ее зияющей пустоте какой-нибудь иной спасительный выход. Вдруг, далеко впереди, падающая звезда чиркнула дугой голубоватого света по крошеву звезд и исчезла во тьме. Отрок смотрел еще какое-то время туда, куда упала звезда, и ему показалось, что там над ровной линией степного горизонта встает какая-то тень. Конечно, ночь старательно укрыла землю своим покрывалом тьмы, и линию горизонта можно было угадать только по тусклому свечению неба, но тень, как вросшая в землю голова гиганта, бугрилась отчетливо и упрямо.
– Туда! – крикнул отрок. – За мной!
В его голосе слышалась надежда, которая словно окрылила всех. Даже кони чуть быстрее помчались через ночь, будто кто-то незримо влил в их уставшие мышцы новые силы. Вскоре звук копыт сделался чуть звонче и отчетливей, указывая на то, что теперь под ними была сухая каменистая земля. Тень впереди приблизилась и приняла очертания большого пологого холма с шапкой-скалой на самой вершине. Вот эту-то шапку и разглядел Провид издалека.
– Зачем мы туда скачем? – крикнула Руська, не понимая, как им может помочь этот странный холм.
– Где холмы, там и овраги, – обернувшись вполоборота, ответил воин. – Там мы и спрячемся, если что.
Девушка старалась не думать, что будет, если их вдруг поймают. Руки ее и так слегка дрожали, и едва ее воображение пыталось забежать немного вперед, как от страха ей начинало казаться, что погоня уже совсем рядом, а тьма так плотно обступила ее, что не видно ни отрока, ни Нежку, и вообще она одна брошена в этой бескрайней ночной степи. Руська взмахивала рукой, словно стегала невидимой плетью своего скакуна или рубила мечом воображаемого врага, и тогда подступавшие к ней страхи шарахались в разные стороны, исчезая в непроглядной тьме.
Тем временем кони все скакали и скакали через ночь, и вскоре темный силуэт, едва маячивший на горизонте, вырос и заслонил собой почти всю нижнюю часть звездного сумрака. Еще немного, и все почувствовали, что совсем рядом в непроглядной тьме земная твердь устремляется вверх, поднимая к небу свои могучие плечи. Необъяснимое чувство присутствия чего-то огромного даже замедлило бег утомленных коней.
– Это курган? – спросила Руська, невольно переходя на шепот.
– Просто гора, – в голосе Провида слышалось почтение к земляному гиганту. – Но сказывают, что в давние времена здесь было святилище древних богов живших тут великих народов.
– Великие народы, – грустно прошептала Руська.
– Что? – не понял молодой воин.
– Я говорю, что когда-нибудь от нас тоже останутся только одни курганы, – устало вздохнула боярышня.
Здесь, рядом с огромной земляной горой, ощутив ее невидимую могучую силу, она вдруг напрочь лишилась всякого страха и, окончательно успокоившись, стала быстро наверстывать упущенные минуты вынужденного молчания.
– Исчезнем, как эти великие народы, – она продолжала лепетать, радуясь тому, что слышит свой голос без противных ноток испуга. – И никто не вспомнит нашего имени.
– Нет, не исчезнем! – выкрикнула сзади Нежка.
– Почему? – Руська обернулась к служанке, позабыв, что в темноте все равно ничего не увидит.
– Я детей нарожаю много-много! – с силой убежденной ярости быстро проговорила Нежка. – Чтоб никогда русский род не прервался, чтоб у русской земли всегда было много воинов, чтоб ни твое, ни мое имя никогда не перестало звучать, а возрождалось вновь и вновь, пока есть земля и светит солнце.
Руська не сразу нашлась, что ответить. Они как раз остановились почти у самых ног земляного гиганта, словно не решаясь потревожить его сон. И только когда отрок вновь повел свой маленький отряд дальше, она заговорила снова:
– Я и не знала, что ты такая умная.
Нежка ничего не ответила, но Руська вдруг поняла, почему отрок готов за них отдать свою жизнь. Это ведь он не оттого, что должен защищать свою госпожу, а оттого, что и она, и Нежка родят потом русских детей и новых воинов тоже, которые отомстят за него, за его смерть. И он будет смотреть из священного Ирия, как они поднимут русскую землю, и радоваться на них. А потом, когда-нибудь, в их детях или в их внуках его душа обязательно возродится, вернувшись на землю. Так учат священные славянские веды.
Невидимый в темноте кустарник больно хлестнул Руську по ноге своей колючей веткой, словно предупреждая, что владения ровной, как стол, степи здесь кончаются, и начинается царство склонов, осыпей и таинственных вершин.
Холм только издалека казался гладким и покатым. Когда кони стали подниматься к вершине, оказалось, что заросли кустарника и высокой жесткой травы покрывают весь склон, и вся его земляная спина была похожа на мохнатую шкуру огромного спящего зверя, в лохматые космы которого тьма вплела свои черные косы. В бледном свете звезд все это казалось сплошной непроходимой стеной, грозной и неприступной, но отрок смело послал своего коня вперед, и твердыня мрака рухнула перед ним под треск ломаемых веток и хруст мнущихся стеблей невидимого в ночи бурьяна.
Девушки гуськом последовали за своим защитником. Колючие ветки облепили их со всех сторон, непрестанно дергая невидимыми цепкими ручками подолы одежды. Лошади фыркали и вздрагивали, продираясь через сплетение веток и трав. Наконец, ближе к середине склона, заросли поредели и под копытами лошадей захрустели камни осыпи. Молодой воин нетерпеливо хлестнул плетью по лоснящемуся от пота крупу коня и вскоре оказался почти на самой вершине холма, у отвесной стенки возвышавшейся там скалы. Здесь он невольно остановился, прислушиваясь к безмолвию ночи. Лицо его ощутило дуновение странного глубинного холода, исходящего из самой середины каменной стены. На миг ему показалось, что кто-то стоит прямо перед ним, прячась в густой мрак, плотным облаком окружавший скалу. Потом он решил, что среди каменных складок затерялся лаз в пещеру, и именно оттуда исходит это странное холодное дыхание. Наконец, чтобы развеять все свои сомнения, он ударил тупым концом копья прямо в каменную стену перед собой. Раздался гулкий звук брошенного в колодец камня, словно где-то, внутри скалы, закачалось многоголосое эхо. Отроку это показалось странным, и он ударил еще раз, но чуть посильней. Пустота внутри скалы вновь отозвалась чистым и приглушенным звуком каменного барабана.
