Святослав и половецкое войско разделил надвое: с Игорем оставил орду Кончака и его брата, с собой взял ханов Гзу и Осолука.
Пленённую Давыдову дружину Святослав отправил в Киев.
К Давыду умчался гонец с предупреждением, если вздумают Ростиславичи мечами греметь в отсутствие Святослава, все пленники будут умерщвлены.
В начале июня пешие рати киевского князя в насадах двинулись вверх по Днепру, конные полки шли берегом.
В ту же пору пришла весть о смерти от болезни младшего из Ростиславичей, Мстислава.
Ярослав, узнав об этом, возрадовался и не спешил ехать в Киев, полагая, что Давыду и Рюрику ныне не до мести.
Внезапно из Киева прибыл гонец, сообщивший, что Рюрик с дружиной ворвался рано поутру в Киев, побил людей Святославовых и освободил смолян из поруба.
— Теперь в порубе сидят те из киевлян, что сторону Ольговичей держали, — сообщил гонец. — Рюрик призвал на подмогу князей луцких, Всеволода и Ингваря. Да послал за помощью к Ярославу Осмомыслу.
— А где Давыд? — спросил Игорь.
— Ушёл в Смоленск, собирает войско, чтобы ударить в спину Святославу, — ответил гонец.
Ярослав от услышанного чуть дара речи не лишился. Кто бы мог подумать, что у Ростиславичей достанет дерзости захватить Киев! И что будет, если Ярослав Осмомысл подобно луцким князьям окажет поддержку Ростиславичам?!
— Написал бы письмо своему тестю да растолковал бы, кто ему истинный друг, а кто враг, — подступил к Игорю Ярослав. — Поторопись, Игорь. Коль придут к Рюрику галичане, нам его не одолеть будет. И Святослав далече...
Но Игорь думал о другом.
— Надо немедля на Давыда идти, — сказал он, — не дать ему против Святослава выступить.
— Ополоумел ты, что ли, брат! — воскликнул Ярослав. — Уйдём мы из Чернигова, кто оборонит город от Рюрика, коль он сюда пожалует?
— Без галичан Рюрик из Киева и носа не покажет, — заметил Игорь, — а покуда подойдут галичане, мы к тому времени разобьём Давыда и вернёмся назад.
— А ну как не успеем?
— Успеем, брат.
— Так, может, сначала на Киев двинем, покуда галичане не подоспели?
— С наскока нам Киев не взять, а на долгую осаду у нас времени нет, — возразил Игорь. — К тому же я не хочу, чтобы половцы киевскую волость пограбили, ведь это владение Святослава. Пускай лучше грабят волость Давыда.
Ярослав нехотя, но согласился с мнением Игоря. И хотя по возрасту старшинство было за Ярославом, он тем не менее уступил главенство над объединённым войском Игорю, зная его ратное умение.
Игорь полагал, что Давыд станет собирать войско близ Смоленска в своих коренных землях, поэтому хотел вести черниговские полки, половцев и свою дружину прямиком к Смоленску. Однако полоцкий князь Всеслав известил Игоря, что Давыд сговаривается с друцким князем Глебом против Ольговичей. Всеслав был готов вместе с братом Брячиславом заступить в стремя против Давыда и Глеба Друцкого, который являлся их злейшим врагом.
Игорь повёл войско к реке Дручь, на которой стоял город Друцк.
Дремучие хвойные леса соседствовали с болотными топями, где кишели комары. Маленькие речушки терялись в лесных дебрях. Солнце каждое утро всходило на небосклон из-за дальнего леса, а вечером пряталось за верхушками вековых сосен.
Половцы чувствовали себя неуверенно на узких лесных дорогах. Во время стоянок их шаманы колотили в бубны и нараспев выкрикивали заклинания, отгоняя злых духов, которые мерещились суеверным степнякам в просветах между деревьями.
* * *
Редкие селения по берегам рек и на лесных вырубках встречали идущее на северо-восток воинство пустотой и безмолвием. Лесные жители всегда отличались осторожностью, поэтому загодя прятались в лесу, сами уходили и угоняли скот.
К Друцку черниговские рати подступили в середине лета.
Город стоял на крутом берегу Дручи, его окружали высокие земляные валы. На них возвышались стены и башни из дубовых брёвен, сверху укрытые тесовой кровлей. Перед валами пролегал глубокий ров, заполненный водой из Дручи. Город был как бы на острове.
— И невелик городок, а неприступен, — промолвил Игорь, озирая с холма укрепления Друцка.
Находившийся тут же Ярослав недовольно пробурчал:
— Ты сам пожелал забраться в эти дебри. Вот и думай теперь, как воевать станем.
В словах Ярослава явственно слышалось и другое: в случае неудачи вина будет не на нём.
Игорь расположил войско станом за ближним лесом, так, чтобы перекрыть обе дороги, ведущие от Друцка к Днепру и Смоленску. «Ежели и придёт помощь к Давыду и друцкому князю, то непременно оттуда», — рассудил он.
Покуда черниговские дозоры обшаривали местность вокруг, а воины в стане готовились к штурму, из Друцка пожаловали послы.
Игорь встретил послов в своём шатре, где были Ярослав, половецкие ханы и военачальники черниговских ковуев. Пусть узнает друцкий князь, какая у них сила!
Глава посольства, рыжебородый осанистый боярин, гневно обратился к Игорю:
— Почто вы здесь? Мы вас сюда не звали и мира с вами не нарушали!
— Давыд Ростиславич зло замыслил против Ольговичей, потому мы здесь, — ответил Игорь, — ибо друзья Давыда — наши враги. Пусть князь твой выдаст нам Давыда с головой, тогда мы уйдём, не причинив вреда вашей волости. А нет — Бог нас рассудит!
— Давыда нет в Друцке, — нахмурившись, промолвил рыжебородый. — Вот уже шесть дней, как он ушёл те себе в Смоленск, оставив нашему князю свою дружину.
— Готов ли ты крест целовать на этом? — спросил посла Ярослав.
— Говорю как на духу, — ответил рыжебородый, не пряча глаз. — Нету Давыда в Друцке.
» Ярослав, переглянувшись с Игорем, послал дружинника за священником.
Священник в тёмной грубой рясе вступил в шатёр, неся в руках большой серебряный крест с телом распятого Христа на нём. Был он немолод, в тёмной бороде виднелась седая прядь.
Монах степенно поклонился князьям.
— Отче, поднеси-ка святое распятие этому мужу, — сказал Ярослав, кивнув на посла.
Священник шагнул к главе посольства, держа крест так, чтобы к нему было удобно приложиться.
— Ну, боярин, готов ли ты подтвердить крестным целованием сказанное? — обратился к послу Ярослав.
Нимало не смутившись, рыжебородый обнажил голову и, вновь повторив, что Давыда нет в Друцке, перекрестился и поцеловал серебряное распятие.
— Зачем Давыд оставил в Друцке свою дружину? Нс затем ли, что он намерен сюда вернуться? — спросил Игорь.
— Давыд знал, что за дружбу с ним Глеб Рогволодович может поплатиться, ибо князья полоцкие, соседи наши, враждуют с князьями смоленскими, — сказал рыжебородый и сердито добавил: — А тут ещё Ольговичи всех и каждого под себя подмять норовят. Вот и получается: спи, а за меч держись.
Игорь усмехнулся:
— А ты скажи, мил-человек, кто из князей ныне в ладу с соседями живёт? Галицкий князь с венграми и берладниками[84] приграничные земли делит с мечом в руке. Волынский князь с ляхами и князьями луцкими воюет. Смоленские Ростиславичи с полоцкими князьями издавна враждуют, а ныне и у нас, Ольговичей, Киев отняли. Суздальский князь Рязань подчинить старается, как подчинил себе Муром. Новгородцы со псковичами грызутся и с теми же суздальцами. Уж на что невелик городок Пинск, но князёк тамошний из кожи вон лезет, не желая быть в воле соседнего Туровского князя, который и сам-то от Киева зависим.
— Верно молвишь, княже, — кивнул рыжебородый, — нету устройства на Руси, как было при Владимире Красное Солнышко. Раздралась земля наша на уделы. Не стало над ней единого самовластца, но всякий удельный князь мнит себя выше остальных. Из раздоров наших, пожалуй, лишь вон они выгоду себе имеют. — Боярин кивнул на половецких ханов.
Игорь повелел передать Глебу Рогволодовичу, что если он хочет мира с Ольговичами, то пусть целует крест на верность Святославу Всеволодовичу, а Давыдовых дружинников прогонит прочь.
Глеб Рогволодович попросил время на раздумье.
После того как послы друцкого князя покинули стан черниговцев, Кончак обратился к Игорю:
— Что будет, коль христианин солжёт, целуя крест?
— Душа его будет вечно гореть в аду, — ответил Игорь.
— Значит, для христиан это самое страшное наказание? — опять спросил хан.
— Страшнее не бывает, — кивнул Игорь.
— Стало быть, имея при себе крест с распятым Иисусом, можно любого христианина заставить говорить правду? — промолвил Кончак и обменялся взглядом со своим братом, который внимательно слушал их, поскольку Игорь и Кончак говорили по-половецки.
