— Подлые разбойники! Разве вы — римляне? Нет, рабы и насильники! Пусть поразит вас Юпитер за оскорбления, нанесенные высшему магистрату!..
Но толпа не слушала, швыряя в него комьями грязи и камнями. «Бибул», — узнал Сальвий магистрата и, усмехнувшись, повелел людям связать его и положить в лектику.
Однако пролетарии не успели выполнить приказания — из-за деревьев выскочили молодые аристократы с обнаженными мечами и, набросившись на толпу, принялись ее рубить.
— Отряд Милона? — крикнул кто-то.
— Спасайтесь!
— Их больше, чем нас!
Люди побежали врассыпную, укрываясь за деревьями. Бежал с ними и Сальвий.
Сев на коня, он приехал на место, назначенное Клодием. Конция уже кончилась, и взволнованная толпа расходилась, обсуждая речь вождя.
— Слышал, что он сказал? — говорил кривой раб простоволосой невольнице, — Бить господ, поджигать их дома, расхищать имущество!
— Он сказал, что сперва нужно убить Милона!
— Ты не поняла, — возразил гладиатор, отпущенный Цезарем на волю, — вот его слова: «Нужно убивать Милонов, которые нападают на нас». Это значит, что не только Милона, но и всех его приверженцев…
Бородатый иудей, с красными воспаленными глазами, с большими ножницами, прикрепленными к поясу, и иглой, торчавшей из шапки, покачал головою:
— Убивать — легко сказать. Но на их стороне сила: власть, деньги и легионы… Нет, убивать единицы, которых сменят другие, то же, что раздавить клопа: на его запах приползут десятки других…
Увидев Клодия, Сальвий подошел к нему. Решено было заночевать в придорожной гостинице, а утром уехать: Клодию — в Рим, а Сальвию — в окрестности, где он должен был навербовать побольше сторонников.
Садясь чуть свет на коня, Клодий говорил:
— Набирай плебеев, пролетариев, рабов и веди в Субурру. Там распределишь их по декурням и центуриям.
— Вождь, не лучше ли тебе подождать меня? Милон разъярен, людей у него много, а с тобой — несколько человек…
— От судьбы своей не уйдешь, — возразил Клодий, и на аполлоноподобном лице его выступили морщины.
Они расстались, и Клодий поскакал по дороге в Рим.
Светало. В утреннем воздухе звуки приобретали особенную четкость и яркость: голоса торговок зеленью, погонщиков ослов, песни кутил доносились из прилегавших улиц. Лошадь Клодия бежала рысью, за ним следовал небольшой отряд. Люди переговаривались между собой и шутили.
Вдруг лошадь Клодия навострила уши — из-за углового трехэтажного дома вылетели всадники с мечами наголо, и впереди мчался муж свирепой наружности, с мрачно-злыми глазами и нависшими бровями.
«Милон, — подумал Клодий, — злодей выследил меня…»
Выхватив меч, он приказал отряду приготовиться к бою. Но уже аристократы с громкими криками налетели на растерявшихся людей и дружно заработали мечами.
Отряд был мгновенно смят. Клодий, уклоняясь от ударов рослого всадника, отступал к ограде сада. И вдруг, изловчившись, взмахнул мечом — всадник завопил, схватив рукой обоюдоострое лезвие, проникавшее в грудь. В это мгновение Клодий почувствовал резкую боль в боку, и, выдернув меч из груди всадника, обернулся: перед ним был Милон. Клодий успел увидеть ощеренные зубы, злобные глаза вождя аристократов и, падая с лошади, услышал яростный голос:
— Добить его!
Боли он не испытывал, только после каждого удара, потрясавшего тело, опутывала вязкая слабость, руки и йоги деревенели. А потом всё потемнело, точно он провалился в черную яму.
К вечеру Сальвий проезжал с новобранцами по этой дороге. На улице лежали неубранные трупы, и лошади шли осторожно, похрапывая и прядая ушами. Изрубленный Клодий лежал почти рядом с рослым оптиматом. Сальвий сразу узнал вождя и, спешившись, приказал оцепить место боя, а Клодия уложить на носилки и нести на форум. Он не сомневался, что убийство — дело рук Милона, и обдумывал, как отомстить злодею.
Повелев плебеям кричать на улицах о преступлении Милона, он поехал впереди носилок. Улицы шумели — толпы ремесленников, пролетариев, рабов и вольноотпущенников присоединялись к печальному шествию, выкрикивая угрозы, потрясая палками, железными прутьями, молотками. Испуганные торговцы поспешно запирали лавки, лектики с матронами и оптиматами неслись вскачь, скрываясь в переулках, голоса учителей затихали в школах, преторы и магистраты разбегались с форумов. И вдруг раздалась грозная песня:
Каждая капля крови плебея,
Каждая капля пота его
Выжаты игом тяжким богатых,
Мышцами нищих бедных людей.
Клодий убитый путь указал нам,
Клодий убитый — знамя в борьбе!
Вождь Катилнна нам заповедал
Храбро бороться с подлым врагом!
Доблестью древней души согреты,
В доблести древней воля и труд!
С нами Юпитер! Марс-копьеносец
Мощно ударит в сердце врага!
Клодий убитый путь указал нам,
Клодий убитый — знамя в борьбе!
Вождь Катилина нам заповедал
Храбро бороться с подлым врагом!
Сальвий слушал с грустью в сердце.
«Почему кучка сильнее толпы и ее побеждает? Сколько погибло лучших людей, сколько погибнет еще! Мы объединились в декурии, центурии, Клодий создал мощный кулак, и всё же убит!..»
Вглядывался в лица ремесленников, жадно, с каким-то болезненным вниманием. И впервые, быть может, за всю свою бурную жизнь он подумал, что среди мелкого люда есть мужи мудрые и что необходимо прислушиваться к их голосу. Он знал, что Клодий никогда не спрашивал мнения толпы, а действовал, как сам находил нужным, и теперь, когда вождем станет он, Сальвий, нужно сплотиться с народом, узнать его мысли, чувства и желания…
Прислушался к песне:
С нами Юпитер! Марс-копьеносец
Мощно ударит в сердце врага!..
И вдруг впереди увидел большую иглу, торчавшую из шапки. Это был портной. Несколько сгорбившись, он пробирался навстречу толпе.
Шум толпы и грохот песни нарастали. На мгновение шапка с иглой остановилась, потом закачалась и исчезла. Вскоре она появилась в другом месте, повернулась, и Сальвий увидел бородатое лицо, красные глаза. Иудей шагал с толпой за носилками Клодия.
Когда шествие вышло на Via Appia и Сальвий выехал вперед — толпа остановилась: два курульных эдила в тогах с пурпурной каймой преграждали путь, подняв руки. Сальвий сразу увидел, что это не плебейские эдилы, и, подъехав, спросил, по какому праву они задерживают похоронное шествие.
Один из эдилов начал что-то говорить о постановлении сената, о нарушении порядка, но Сальвий, не слушая его, повернулся к толпе:
— Вперед! — крикнул он. — На форум!
Эдилы разом заговорили. Аппариторы, служившие одновременно скрибами и преконами, кричали:
— Не нарушайте порядка! Расходитесь по домам!
— Вперед! — повторил Сальвий и, ударив эдила бичом по голове, наехал на аппариторов, — они разбегались, нопя о насилии.
Толпа двинулась среди угрожающих криков аристократов. Плебеи вынимали ножи, готовясь к бою. Но путь был свободен.
Грянула песня:
Каждая капля крови плебея,
Каждая капля пота его…
Впереди сверкал форум.
Остановив коня, Сальвий пропускал толпы народа. Он вглядывался в лица людей и, когда услышал звон ножниц, подумал: «Это идет коллегия портных»…
Иудей шел рядом с греком.
— Она заказала мне тогу, а пришла за ней без денег, — говорил грек, оправляя на себе заплатанный хитон.
— И ты так ей и отдал? — спросил иудей.
— Я сказал: «Иди на улицу и заработай».
Иудей что-то ответил, но слова его потерялись в гуле голосов.
А толпа двигалась, двигалась… Проходили коллегии гончаров, кузнецов, сукновалов, плотников, каменотесов, дубильщиков, сапожников, живописцев, гробовщиков, потом шли пролетарии в лохмотьях, простоволосые женщины, вольноотпущенники и вольноотпущенницы в пилеях, рабы и невольницы. Он слышал разноязычную речь, разноязычные песни и думал: «С этим народом можно опрокинуть сенат и создать свою власть… Но как это сделать?»
Он повернул коня и с трудом пробирался в толпе.
Народ затих. На ростре появлялись популяры и произносили надгробное слово, восхваляя Клодия. Сальвий тоже поднялся на ораторские подмостки и сказал речь.
— Клодий был моим другом и начальником, — закончил он, — и я, квириты, клянусь памятью Клодия и Каталины продолжать их дело!
Восторженные крики заглушили его слова.
— Да здравствует вождь Сальвий! — крикнул кто-то, и плебс подхватил возглас.
— Квириты, где будем хоронить вождя? — спросил Сальвий.
