Стоянка поезда – двадцать минут. Роман - Юрий Мартыненко

Генрих выбрал для своей спутницы ресторан «Seasons», где повара предлагают посетителям попробовать знакомые блюда по новым рецептам. Огромный выбор элитных вин и коньяков радует знатоков этих напитков.

— Позвольте задать вопрос, Катерина?

— Да, конечно.

— Как вам смотрится работа переводчицы?

— В смысле?

— В прямом. Нравится?

— Вообще-то в ранней юности мечтала о МИМО. Это Московский институт международных отношений. Но со временем пришлось ограничиться обычным инязом.

— А как же мечта?

— Никто из моих знакомых и знакомых моих знакомых не смогли поступить в МИМО. Только время теряли протяжённостью в год. Это сейчас можно ксерокопировать аттестат зрелости и посылать документы одновременно в несколько вузов. В советское время о таком и ни мечталось. Провалил вступительные или не прошёл по конкурсу — всё, жди следующего лета. Девчонкам проще. Парней было жалко, особенно толковых, серьёзных, увлечённых мечтой о будущей профессии, твёрдо уверенных в своём выборе. Парней забирали в армию, а это уже не год ждать следующих вступительных экзаменов, а два или три. За это время можно и перегореть и знания подрастерять.

— И всё-таки что же дипломатический институт? МИМО?

— Он так и называется — мимо — только с ударением на первый слог. В смысле, мимо проходи. Во-первых, конкурс громадный, во-вторых, блатота ужасная.

— Что?

— Блат, то есть поступление по-знакомству…

— Мимо, — повторил Генрих, — ах, да, мимо, — усмехнулся он.

— Иркутский институт иностранных языков имени Хо Ши Мина тоже не из последних вузов в стране. С ним не идут в сравнение рядовые инязы областных педагогических институтов. Языковая практика там поставлена высоко и профессионально. Так что я довольна своим образованием, — призналась Катерина.

— Я полагаю, со сменой политической формации изменится и экономическая ситуация в России. Возрастёт востребованность людей именно с профессией переводчика. Потому я и спросил вас, нравится ли вам ваша работа?

— Да, я согласна, потому я и здесь сейчас нахожусь, то есть здесь и сейчас, — кивнула Катерина.

— Скажу больше, уважаемая Катя, возможно скоро перспективными станут и восточные языки — китайский, японский?

— Кстати, китайскому языку неплохо обучают в Чите, в педагогическом институте. В этом городе китайский даже входит в учебную программу одной из школ.

— Чита — это?..

— Это областной центр. Столица Забайкалья. Ваш внук проезжал на поезде по территории Читинской области.

— Да-да. Забайкалье — за Байкалом…

— А теперь я вас могу спросить?

— Да, конечно.

— Вы говорили, что по профессии строитель?

— Да, инженер-строитель.

— Как выбрали эту профессию?

Генрих, слегка помедлив, ответил, но ответил не сразу, успев подумать о том, что не скажешь ведь, что выбрал профессию, будучи в советском плену во время войны. И даже того раньше, ещё будучи в Сталинграде и видя разрушенный до основания город…

— Ох, как давно это было…

— У нас эту профессию можно получить, окончив политен.

— Что?

— Политехнический институту. В просторечье по-ли-тен.

— Мне показалось, что-то связано с политикой. Да, лаконично, — согласился с улыбкой Генрих. — Кстати, как обстоит с жильём в России?

— Строят больше в частном порядке. Коттеджи на земле. Но строят те, кто имеет деньги. А вообще жилищная проблема остаётся острой. Ветераны войны, например, до сих пор не обеспечены благоустроенным жильём, хотя принята государственная программа на уровне правительства.

Говоря об этом, да ещё и сделав уточнение, Катерина осеклась, ощутив некое потаённое душевное противоречие. Не желательно было затрагивать эту тему. Тем более, подчёркивая проблему ветеранов войны. И всё-таки воевал или нет её знакомый на восточном фронте? Скорее всего, нет. По годам не вышел. А сам Генрих об этом не говорит. И это логично тоже с точки зрения умного человека. Не корректно, вероятно, немцу говорить русскому об участии или неучастии в войне между их странами… Катерина замолчала, понимая однако, что не совсем этично так вот взять и прервать разговор. Выход нашёл собеседник:

— Коммунальные квартиры в городах ещё остаются?

— Да, ещё встречается коммуналка.

— А мы с этим покончили к началу шестидесятых…

— К началу шестидесятых у нас массово начали строить «хрущёвки». Слышали о таких видах домов?

— Не только слышал, но и по роду своей профессии знаю. Это пятиэтажные здания. Либо кирпичные, либо панельные. С крохотной кухней и одной, двумя или тремя комнатами. Массовая застройка этим типом домов практически решила в Советском Союзе жилищную проблему.

— У моих родителей такая квартира. Они до сих пор помнят, сколько радости было, когда им выделили отдельное жильё. К тому же сразу трёхкомнатную, потому что в семье были разнополые дети. У меня к тому времени как раз братишка Валерка родился. Так что новоселье стало большим праздником. И это, действительно, так… Люди очень довольны были своей собственной квартире. Правда, всё шло по очереди, через профсоюзные комитеты, но это было своё благоустроенное жильё. С удобствами. Сейчас, конечно, в моду входят кооперативные квартиры. Но не все могут себе позволить такую роскошь. Не по карману.

— Я представляю, что такое кооперативные квартиры у вас на родине, — сказал Генрих. — Удовольствие, конечно, дорогое.

— Как ни странно, но спрос рождает предложение. Так называемые новые русские сплошь и подряд первым делом приобретают себе жильё на кооперативной основе.

— Но это объяснимо.

— Согласна. Особенно сейчас, в период всеобщей ваучеризации. Вы ведь в курсе этого процесса, который сейчас у нас в самой, скажем так, раскрутке?

— В курсе. Только, может быть, могу ошибиться, но настолько ли эффективен этот процесс для большинства населения?

— В том то и соль, что эффективна ваучеризация как раз для меньшинства. Я уже убедилась на собственном опыте и опыте моих родных и знакомых. Несколько ваучеров, выданных на руки, никакой погоды человеку не сделают. Погоду делают много ваучеров. Очень много. Поэтому у нас появились скупщики. Например, руководители некоторых предприятий скупают их оптом у работников своих коллективов и выгодно вкладывают.

— Но, чтобы выгодно вложить, надо знать, куда вложить, чтобы не прогореть?

— С этим действительно у нас проблема. Многочисленные фонды возникают и лопаются как мыльные пузыри. Это в телевизионной рекламе всё хорошо и прекрасно. Видели рекламу нашу российскую?

— Доводилось.

— Да и сложно простому человеку, работяге и не только работяге, но, подчас, и человеку с высшим образованием разобраться, что к чему. У меня такое мнение, что вся эта кампания с ваучерами — временное дело, причём массовой пользы она людям не принесёт…

* * *

В октябре 1992 года, в отделениях Сбербанка всем гражданам России начали выдавать приватизационные чеки стоимостью 10 тысяч неденоминированных рублей