Пенелопа притворно развела руками:
— Что делать, с тех пор прошло много лет, мои руки стали менее ловкими, а красота увяла. Я больше не та заманчивая невеста, какой была, и не понимаю, чем привлекла вас.
Женихи зашумели, что бы там ни говорила царица Итаки, она сохранила молодость и выглядела так, словно годится большинству не в матери, а в младшие сестры. И о ее умелых руках все еще ходят легенды. А уж о разумности говорить нечего, стоит только посмотреть на Итаку, где и клочок земли не пропадает просто так, ничего не валяется и не гниет. Кто еще смог бы вынести такое бремя, как пятилетнее пребывание больше сотни гостей? А ведь с каждым из ста восьми женихов приплыла толпа родственников, приятелей и слуг! То, чего когда-то в гораздо меньших размерах не мог выдержать богатый Тиндарей во время сватовства к Елене, пятый год терпела его племянница Пенелопа.
Каковы же в действительности богатства этой женщины, если она до сих пор не разорилась? У многих только при одной мысли об этом текли слюнки. Хотя самые разумные уже чесали затылки, начиная соображать, что дело добром не кончится, предстоит резня. Разве только Пенелопа придумает какую-то хитрость, как когда-то сделал это Одиссей, посоветовав Тиндарею взять с женихов Елены клятву?
Честно говоря, большинству надоело сидеть без дела в богатом дворце Пенелопы, есть, пить и играть в шашки или кости, хотелось взять в руки оружие, поохотиться, хотелось простора, Итака слишком маленький остров. Но это было условие Пенелопы — ни шагу за пределы города! Со вздохами, но соблюдали…
Когда уже она закончит свою работу? Выбрала бы кого-то, да по домам. Многие были согласны, что выберут не их, только побаивались самых ретивых. Большинство даже понимало, что мужем Пенелопы станет Антиной, он сильней всех, богаче и давно знает царицу. Конечно, Антиной годится Пенелопе в сыновья, но царица столь молода внешне, что этого никак не скажешь. И всем хорошо видно, что их с Антиноем связывает какая-то тайна… Ну какая тайна может быть между двумя молодыми красивыми людьми?..
Никому не приходило в голову, что эта тайна совсем другого рода, и связывает она Пенелопу и Антиноя с того самого берега Акарнании, когда голая царица тащила из-под воды тонущего Антиноя. Пенелопа не рассказала, что мальчишка тонул, а он никому не поведал, что видел ее обнаженной. Но вспомнил родинку на бедре и стал осторожно намекать, что знает о таковой.
Сначала Пенелопа возмущалась:
— Подлец!
Потом поняла, что никто не поверит, что это было всего лишь спасение утопающего, пришлось молчать.
— Одиссей, где ты?!
Скоро двадцать лет, как паруса его кораблей скрылись за мысом…
Пенелопа размышляла об этом, привычно распуская сделанную днем работу. Это было ужасно — распускать по ночам то, что выткано днем! Душа лучшей ткачихи Эллады обливалась кровью, а руки отказывались делать такую работу. Но выхода не было.
Три года она морочила голову женихам, якобы создавая погребальный покров Лаэрта, три года днем ткала, а ночью старательно, осторожно распускала. Но распустить все нельзя, иначе все заметили бы, что работа попросту не движется. Приходилось оставлять хоть чуть-чуть сделанного. Покров получался красивым, очень большим, но, как ни тянула, работа уверенно подходила к концу. Еще день — и все будет закончено. Что тогда? Начать и собственный погребальный покров? Если раскроется обман, то он не понадобится, женихи разорвут на части.
Меланфо кралась с очередного свидания. Несмотря на все воспитательные старания отца и присмотр братьев, она выдалась известной блудницей, хлебом не корми, дай в чью-нибудь постель залезть. Боги детей не давали, не то был бы у Пенелопы полон двор отпрысков Меланфо от всех женихов подряд.
Служанка никогда не понимала царицу, красивая, молодая женщина два десятка лет спит одна. Ну и что, что муж далеко в море, а теперь и вообще неизвестно где? Муж далеко, а вот целая толпа горячих жеребцов рядом, выбирай любого и зови к себе. Каждый готов переспать. Меланфо и то переспала почти со всеми, остались только замухрышки.
Вдруг служанка замерла: из одной из комнат гинекея явно доносились какие-то звуки! Неужели царица там? Не хватало только попасть ей на глаза, возвращаясь со свидания! Сообразит ведь сразу — волосы у Меланфо встрепаны, туника помята, любовник попался здоровый, как бык, ему одного раза мало, потребовал еще и еще. Конечно, она не против, даже рада, поскольку и сама ненасытна, но опасно же.
Но тут же пронзила другая мысль: царица в гинекее? С кем она? Ах, какая хитрая! Все подглядывают за спальней, а Пенелопа принимает гостей в рабочей комнате гинекея? Конечно, никто же не подумает, что можно заниматься любовью рядом с ткацким станом. Меланфо едва не рассмеялась своему открытию. Осторожно подобравшись к самой двери, она заглянула в щелку.
Нет, Пенелопа была одна, но она… распускала сотканное!
Служанка обомлела — распускать сотканное?! О таком никто не мог догадаться.
Некоторое время Меланфо стояла, соображая, как быть. Потом тенью заскользила прочь.
— Служанка царицы? Зачем она мне, я не сплю с кем попало! — Антиной поморщился. Он не любил эту вертлявую, приставучую женщину. Вот уж кто побывал во всех руках!
Но распорядиться, чтобы гнали в шею, не успел, Меланфо змеей проскользнула в мегарон:
— У меня есть для тебя важное сообщение, Антиной.
— Тебя прислала царица?
— Фи, — фыркнула юркая дрянь. — Это секрет, нужно сказать наедине.
Антиной сделал знак слуге, чтобы тот вышел. Что за секреты посреди ночи? Разве что вернулся Одиссей? Но тогда хорошо бы знать об этом заранее, а не увидеть поутру царя сидящим на своем месте в мегароне. Толстенькая дрянь права.
— Говори.
— Э, нет. Что ты мне дашь, если секрет окажется достойным оплаты?
— Сто плетей.
— Тогда молчу. Пойду к кому-то другому.
Антиной усмехнулся:
— Одиссей вернулся?
— Что?! — испуганно оглянулась на него Меланфо. — Кто это сказал?
— Нет? — бровь сына Евпейта чуть приподнялась.
Меланфо полегчало, даже выдохнула свободней:
— Нет. Хвала богам, нет.
— Тогда что же?
Антиною тоже полегчало.
— Ты ничего не сказал об оплате.
— Я могу обещать тебе что угодно, а потом и впрямь дать сто плетей.
— Тогда ты не узнаешь ничего!
— Под плетьми?
— Под плетьми узнают все.
— Хорошо, я заплачу тебе, если секрет того стоит. Прекрати торговаться и говори, иначе выгоню.
— Царица по ночам распускает то, что соткала днем.
— Что? — Антиной не сразу понял. Распускать свою работу прекрасная ткачиха не может, это противно душе любой мастерицы. Но…
— Царица. По ночам. Распускает то, что соткала днем! — по слогам повторила Меланфо.
— Откуда тебе известно?
— Видела!
Конечно, как же он не догадался?! Как иначе может опытная, лучшая ткачиха Эллады столько времени ткать пусть и большой, но все же не бесконечный покров?!
Меланфо ждала награды. Антиной снял с руки большой браслет и швырнул ей через стол. Женщина подхватила, почти согнувшись.
— Молчи! Не говори больше никому.
— Молчу.
Она получила куда больше, чем рассчитывала. Конечно, браслет велик, но велик не мал, можно согнуть или носить не на запястье, а выше локтя…
На следующее утро Антиной явился во дворец одним из первых. Пенелопа настолько была поглощена своими мыслями, что не обратила внимания на излишнюю решительность сына Евпейта. А он вдруг призвал многочисленных незваных гостей царицы к вниманию. Дождавшись, когда в мегароне установится тишина, Антиной вдруг ехидно поинтересовался, как скоро царица закончит погребальный саван для Лаэрта.
— Скоро. Я тку каждый день, вы же видите…
— А ночью распускаешь то, что сделала днем?
Она вздрогнула, слишком откровенно вздрогнула, чтобы этого не заметили. Но одновременно Пенелопа испытала облегчение, словно с души свалился огромный камень. Три года она лгала, три года портила собственную работу, замирая от опасения быть разоблаченной, выслушивая насмешки по поводу того, что лучшая ткачиха Эллады заметно потеряла сноровку, не спала ночами, а потом валилась с ног от бессонницы днем.
Теперь этого не нужно делать, можно закончить погребальный покров и начать какую-то другую работу. Ее руки устали, устала душа, устали глаза…
А что дальше?
Она знала, что дальше, и это знание придавало ей решимости и спокойствия. Закончит покров и, пока не вернулся Телемах, найдет способ уничтожить женихов! Оставалось только одно сожаление — Одиссей не успел вернуться….
Потом появился даже интерес — кто же выдал, откуда Антиной узнал о ее занятиях по ночам в полутьме?
Ответ она увидела в тот же день: на руке у Меланфо надет большой мужской браслет, который Пенелопа не раз видела у Антиноя. Определенно плата, но Антиной не из тех, кто станет спать с рабыней, побывавшей в постелях всех остальных, и щедро платить за такие услуги. Значит, оплата за другое. За что именно, объяснять не стоит. Вот же дрянь!
