Белогвардейцы сыпали шрапнелью, но она падала далеко позади партизанской цепи. Полк занял половину деревни. Окуневцы, опасаясь атаки, отошли на другую, окраину. Ночью они сами трижды бросались в атаку, но вынуждены были отходить под пулемётным огнём и ружейными залпами партизан.
Во время последней атаки ранили командира полка Тибекина, и он, передав командование, отправился в тыл. А в это время из леса выскочила конница и двинулась к партизанским окопам. Кто-то передал по цепи;
— Белые зашли в тыл! Спасайтесь!..
И сразу же началась паника. Только левофланговый пулемётчик сёк и сёк очередями колчаковцев, прикрывая отступающих партизан до тех пор, пока в пулемёте не сломался предохранитель.
Командирам удалось восстановить порядок, но было уже поздно. Егеря открыли по алейцам артиллерийский и пулемётный огонь. Местность, была степная, ровная.
Укрыться было негде — и партизаны несли большие потери.
Разгромив 7-й Тобольский полк белых и легионы поляков, Мамонтов с Громовым оставили дивизион кавалерии 6-го Кулундинского полка и конницу из беженцев добивать разметавшихся по степи колчаковцев, за два с половиной часа перебросили второй и шестой полки в Малышев Лог.
Сразу же был выдвинут эскадрон Стоволокова для прикрытия отхода в бор 1-го Алейского полка. Алейцы отошли, а прикрывающий их эскадрон врезался в цепи преследующих егерей и голубых улан, устроил им сечу и погиб почти целиком. Погиб от тяжёлой пулевой раны и комэск Стоволоков.
Партизаны изрядно потрёпанного 5-го Степного полка, отойдя из села, рассыпались по лесу небольшими группами. Мамонтов с Громовым принялись их собирать.
В сосняке столпились конники. Громов подскакал к ним, еле сдерживая себя от ярости, крикнул:
— Почему не на позициях?.. Партизаны кровь проливают, а вы портянки сушите! Где командир?
— Командира полка в рукопашной убили, — сумрачно ответил молодой конник.
— Киц убит?.. — переспросил Громов и укоризненно добавил: — Эх, как же вы такого командира не уберегли!..
Сдёрнул с головы шапку, постоял в молчании, отдавая последнюю честь погибшему товарищу, и вдруг резко бросил:
— А ну, за мной!
Никто не двинулся с места, не бросился к лошадям. Только один из партизан неприязненно спросил:
— А ты кто такой будешь?
— Я — Громов.
Партизан зло хлестнул плетью по голенищу сапога.
— Ну и что. Я тоже сам Городов. Командир эскадрона… Вот побудешь там, в Малышевом, да узнаешь, почём, фунт лиха, тогда и гони нас на гибель.
Громов опешил, но сразу же взял себя в руки. Спокойно заметил:
— Вот что, Городов: сади эскадрон на коней, не то прикажу всех разоружить, а тебя под суд отдам. Вся наша партизанская армия пришла сюда биться: второй Славгородский, шестой Кулундинский, интернациональная рота…
Партизаны радостно зашумели.
— Наши пришли! Армия!..
— Наконец-то!..
И Городов сразу переменился. Окинув властным взглядом партизан, зычно скомандовал:
— По коням!
Партизаны мигом вскочили на коней.
А где-то там, в другом месте, собирались партизаны вокруг Мамонтова. Вскоре порядок в полку был восстановлен. Командование, перегруппировав части, в полдень двинуло армию в наступление. Егеря и голубые уланы яростно защищались, поливая партизан огнём из всех видов оружия.
Четырнадцать часов шёл непрерывный бой. Партизаны бросались в одну атаку за другой. В одной из них погиб командир дивизиона Петрусенко. Наконец белогвардейцы дрогнули, начали в беспорядке отступать, оставляя на поле, заросшем горькой полынью, убитых и раненых. Немногие из егерей и голубых улан добрались до станции Поспелихи.
* * *
В Малышевом Логу хоронили партизан. Некоторых хоронили со священниками. Рыдающие женщины толпились вокруг попа и трёх дьяконов, просили:
— Помяни моего, помяни моего…
И поп с дьяконами гнусаво тянули:.
Упокой, господи,
Помяни рабов божьих…
А рядом партизанский хор заглушал их голоса своим похоронным маршем:
Вы жертвою пали в борьбе с Колчаком,
Геройство вы все показали,
Вы первые грудью пошли на врагов,
Свободу труда защищали…
Громов стоял на холмике свежей земли около братской могилы и говорил:
— Погибли вы за великое дело, за нашу советскую власть. Вечная память вам, дорогие товарищи!.. Мы свято будем нести красное знамя, под которым вы боролись…
Отдавая воинскую почесть погибшим, рвут воздух партизанские залпы.
А Мамонтов уже далеко отсюда: он ведёт свои полки на Волчиху, где, истекая кровью, уже третьи сутки сдерживают натиск полуторатысячного белогвардейского отряда капитана Каурова 4-й Семипалатинский полк и 1-й батальон 2-го Славгородского полка под командой Жарикова.
Измотанные непрерывными боями, с воспалёнными от бессонницы глазами, продрогшие и измученные партизаны 2-го и 4-го полков совершили быстрый переход до Волчихи и заняли позиции, подготовленные и охраняемые жителями села.
До самого вечера партизаны отбивали атаки противника. Потеряв надежду взять село, белогвардейцы в сумерки отошли на исходные позиции. Но и на исходных позициях они не могли сидеть спокойно — партизаны продолжали по ним "вести огонь" из самоделок-трещоток, и колчаковцы, принимая их за настоящие пулемёты, палили ответно в темноту.
Ещё днём Громов связался по прямому проводу с Волчихой.
— Как дела, Ефим Мефодьевич? — спросил он у Мамонтова.
— Белые прут, как бешеные. Видно, решили любой ценой село взять, — ответил Мамонтов. — Вот и сейчас…
Разговор прервался. Что сейчас происходит — так и осталось загадкой. Громов с Жигалиным долго размышляли над этим.
— Видно, белые окружают Волчиху — иного и не придумаешь, — наконец решил Жигалин. — Уже и связь прервали…
— Похоже. Надо немедленно идти на выручку, — забеспокоился Громов. — Как думаешь?
— Надо.
Ночью Громов привёл 5-й Степной полк и три кавалерийских дивизиона 6-го Кулундинского полка к бору в двух верстах от Волчихи. 5-й полк передвинулся в Востро-во, кавалеристы укрылись в бору. Голиков сообщил о прибытии партизан Мамонтову.
С утра капитан Кауров снова двинул свои части на волчихинские позиции, но потерпел неудачу. Тогда он послал до тысячи казаков в обход через Вострово. Недалеко от села, в степи, казаки увидели двигающиеся цепи 5-го Степного полка. Выхватив из ножен клинки, они с гиком и свистом понеслись на партизан. Партизаны не стреляли — командир полка Чеканов не разрешил, патронов было мало, по три-пять на человека, и их надо было беречь.
Казалось, казаки врежутся в цепи и изрубят партизан. Но вот по цепи пронеслась команда: "Пики к бою!" Партизаны присели на правое колено, древки упёрли в землю, а наконечники направили вперёд на уровень груди коня. При выдержке и стойкости защищающихся кавалерии не пробиться через частокол пик. И казаки стали сдерживать лошадей, заметались по степи, не зная, что делать — бросаться на пики или, обойдя стороной партизан, продолжать движение на Волчиху. В это время, выполняя приказ Громова, на врага ринулись дивизионы Голикова. Появление партизанской кавалерии было столь неожиданно, что казаки ударились в беспорядочное бегство. Теперь уже и партизаны 5-го полка стали дружными залпами провожать колчаковцев.
Влетев в расположение основных сил, казаки создали панику и у пехоты.
Мамонтов, воспользовавшись замешательством белых, сразу же перешёл со вторым и четвёртым полками в решительную атаку, прижал противника к реке. Отряд капитала Каурова был разгромлен. Много пулемётов и оружия досталось и в этом бою партизанам.
С разгромом отряда Каурова бесславно закончился и второй поход колчаковцев против партизан.
* * *
Партизанское командование теперь само решило начать наступление против белых, захватить Алтайскую железную дорогу и прервать связь белогвардейских частей, действующих на Алтае, со ставкой Колчака.
Штаб разработал план, по которому 8-й полк Попова, 9-й полк Закружного и 12-й полк Толстых должны активизировать действия на главной железнодорожной магистрали и Славгородской ветке, 1-й, 4-й и 6-й полки — захватить станцию Рубцовка и двинуться на Семипалатинск, 2-й и 5-й полки — овладеть станцией Поспелиха и следовать на Барнаул. 7-й полк "Красных орлов" после занятия Павловского тоже должен двинуться на Барнаул.
18 октября полк Степана Толстых перерезал линию Кулундинской железной дороги между станциями Бурла и Карасук, разобрав рельсы, спилив телеграфные столбы и на большом протяжении порвав провода. Под откос был спущен воинский эшелон — под обломками вагонов погибло около пятисот белополяков. 20 октября особый подрывной батальон под командой Почитайлова взорвал железнодорожное полотно и мосты между Рубцовкой и Весёлым Яром, между Рубцовкой и Поспелихой. Станция Рубцовка оказалась блокирована.
