– Мег, давно это у вас? – Она расправила белый квадратик в руке, показывая Мег красное пятно.
Не глядя на платок, Мег плотнее укуталась в стеганое покрывало.
– Подбрось, пожалуйста, еще дров в камин.
– Ответьте!
– Здесь так холодно.
– Мег… – Дот села на постель и, взяв Мег за плечи, посмотрела на нее в упор. – Вы давно кашляете кровью?
– Месяц или два, – еле слышно ответила Мег.
– Месяц или два? – повторила Дот громче, чем собиралась. – Что говорит Хьюик?
– Я ему ничего не сказала.
– Мег, он ваш врач. Он для этого предназначен.
Глаза у Дот защипало от слез. Она неуклюже обняла Мег, чтобы та не видела ее лица. Все знают: если у кого-то начинается кровохарканье, его дни сочтены. Она выпустила Мег, подложила в камин большое полено, поворошила угли кочергой. Полено быстро занялось, длинные языки пламени поднялись к потолку. – Мне придется сказать королеве.
Мег молчала. В руках у нее книга – какое-то богословское сочинение. Романов она больше не читала. В комнате невыносимо тихо; слышно только потрескивание пламени и шумное дыхание Мег. Дот подобрала платок и незаметно вышла.
Королева была в приемном зале; она читала фрейлинам вслух. Должно быть, вид у Дот был такой, словно она увидела привидение или даже хуже; как только Катерина заметила ее, она извинилась, встала и вышла в спальню, маня Дот за собой.
– В чем дело? – спросила Катерина, как только за ними закрылась дверь.
Дот разжала кулак и показала окровавленный платок.
– Боже всемогущий! – прошептала Катерина. – Мег?
Дот кивнула; она не могла говорить, как будто лишилась дара речи.
– Этого я и боялась.
Какое-то время обе стояли неподвижно; Дот показалось, будто прошла целая вечность. Наконец Катерина раскрыла объятия, и Дот, рыдая, упала к ней на грудь.
– Этого я и боялась, – повторяла Катерина. От растерянности и ужаса она не находила слов.
Дот никогда в жизни не была плаксой, но сейчас она не могла остановиться; словно выплакивала все слезы, которые не приходили раньше. Катерина молча гладила ее по голове.
Наконец Дот отстранилась и вытерла глаза о передник. На нем остались черные полосы от сажи, которой она начернила веки. Ее научила этому Бетти. Девушка любила «прихорашиваться», как она это называла. Бетти знала массу уловок, чтобы привлечь внимание парней.
Катерина смочила в кувшине с водой полотенце, отжала его и обтерла Дот лицо. От полотенца слегка пахло плесенью; Дот напомнила себе, что нужно было утром сменить его.
– Она так полностью и не оправилась после… – Катерина умолкла, подбирая слова. Мергитройд мертв уже больше десяти лет, и все же он до сих пор оказывает влияние на их жизнь. От него уже не избавиться. – После того проклятого человека.
Они сидели на диванчике у окна. Снаружи щебетали птицы; должно быть, они вили гнезда под крышей.
– Я часто гадала, почему Мег так сильно переживает. Как по-твоему, Дот, в чем тут дело? Конечно, тогда она была совсем еще ребенком…
Тайна Мег тяжело давила на сердце Дот. Она как тяжелый жернов, который пригибает ее к земле и не дает дышать. Немного подумав, она поняла, что их скрытность ничему не помогла.
– Не только, мадам…
– Что?
– Мег взяла с меня клятву, что я буду молчать.
– Дот, время тайн прошло.
Дот хранила тайну так долго, что теперь ей трудно подобрать нужные слова, чтобы обо всем рассказать.
– Тот человек… он не пощадил ее. Он погубил ее…
Катерина прижала ладони ко рту; она была потрясена. Дот никогда не видела ее такой – молчаливой, обессиленной. Наконец женщина обрела дар речи:
– Он обманул меня… Обманул, Дот! – Она заломила руки. – Почему ты не сказала мне раньше?
– Я поклялась молчать.
– Поклялась… Ах, Дот, – вздохнула Катерина. – На тебя можно положиться! – Потом надтреснутым голосом добавила: – Я думала, что уберегла ее. Все эти годы я верила, что, отдавшись ему, уберегла ее от опасности… ее и тебя… – Она схватилась за горло. – Что спасла вас обеих.
– Понимаю, что вам от этого не легче, но меня он не тронул, – сказала Дот.
– Думаю, тебе нужно благодарить свое низкое происхождение. Хотя утешение небольшое, Дот… совсем небольшое. – Голос у нее был горький. – Если бы его не повесили, я бы нашла его и разорвала собственными руками!
В приемной слышались шаги, взрывы смеха. Внизу, на дворе, цокали копыта лошадей. Снаружи жизнь продолжалась, а Дот могла думать только о том, что Мег выкашливает из себя жизнь.
– Некоторым не суждена долгая земная жизнь, – говорит Катерина. – Господь призывает Мег к себе. Надеюсь, Он не станет медлить, как я с… – Дот предположила, что королева имеет в виду лорда Латимера и его смерть, которая не наступала много долгих месяцев, когда он страдал от ужасной боли.
Дот машинально взяла Катерину за руку, бережно разжала пальцы по очереди, раскрывая ладонь, и стала массировать костяшки. Королева повернулась к ней лицом и кивнула.
– Знай, Дот, что ты всегда была утешением для Мег… всегда. Только ты была ее истинным другом, – продолжила она. – Оставайся с ней. Не покидай ее. Я постараюсь приходить как можно чаще, но ты ведь понимаешь, что я не всегда могу распоряжаться собой.
Дот поняла: Катерина имеет в виду, что должна являться к королю по первому его зову и что король стоит выше Мег. Король выше всех, и с этим ничего не поделаешь. Так устроена жизнь. По ночам, просыпаясь, Дот часто видела в комнате Мег Катерину. Бледная, как привидение, в светлой ночной рубахе, она сидела на краю кровати Мег и тихо пела ей или стояла рядом с кроватью на коленях и шепотом молилась.
Мег увядала, как срезанный цветок. Последние дни она уже как будто не была с ними; она была где-то в другом месте, в лучшем мире, как надеялась Дот. Она бредила об ангелах, в ее словах не было никакого смысла. Потом ненадолго девушка приходила в себя, вспоминала, где она. Вскоре ее одолевал мучительный кашель, как будто она пыталась вывернуться наизнанку. Иногда она хватала Дот за руку и говорила:
– Дот, я боюсь. Я боюсь умирать!
Дот сидела рядом с ее кроватью и гадала, поможет ли Мег ее вера, частые молитвы и чтение Библии. Она не отходила от больной, мыла ее, кормила, давала лекарства – совсем как Катерина в свое время у постели лорда Латимера. Хьюик навещал Мег ежедневно. Он говорил, что ее уже не спасти; он может немного унять боль настойками, только и всего. Но это стало ясно в тот миг, когда Дот увидела пятно крови на белом носовом платке.
Елизавета не приезжала, хотя Катерина и посылала за ней. Она в Ашридже со своим братом. Правда, она прислала письмо, которое Мег перечитывала снова и снова. Дот тоже читала его. В нем были лишь самые общие фразы, банальности. Это слово Дот узнала от Уильяма Сэвиджа.
От него нет вестей уже несколько месяцев, и Дот изо всех сил старалась забыть его, но не могла. Она велела себе не быть дурой, внушала, что Уильям Сэвидж – не Ланселот, а обыкновенный мужчина, который воспользовался глупостью легковерной девицы. К тому же он ничего ей не обещал, и тут же спрашивала себя, почему же он тратил столько времени на то, чтобы научить ее читать? Почему часто говорил ей:
– В целом мире нет такой девицы, как ты, Дороти Фонтен; мне ни с кем еще не было так хорошо.
Едва ли так говорят девушке, от которой хотят поскорее отделаться. То же самое он мог получить и от Бетти, надо было лишь похлопать ее по заду и предложить ей кружку эля. Дот часто думала об Уильяме. Мог бы прислать ей хотя бы записку! Не зря же он столько времени учил ее грамоте. Может быть, он боялся, что его письмо попадет не в те руки и у нее будут неприятности? Катерина позавчера упоминала о нем; сказала, что ей недостает его игры на спинете. Дот хотелось спросить, где он, вернется ли он ко двору, но она боялась выдать себя. Ей казалось, что Катерина сразу все поймет по ее лицу. Уильяма не было так долго, что Дот начала забывать его лицо. Он как-то поблек, превратился в смутное воспоминание, как те отпечатки, что остаются от осенних листьев на каменных плитах после дождя. А теперь она все время проводит с бедной Мег, и у нее нет времени для мыслей о любви.
Мег быстро читала, точнее, пожирала книгу, которую Елизавета послала королеве к недавно прошедшему Новому году; Елизавета написала ее сама. Она перевела какое-то сочинение на английский и на латынь и заказала красивый красно-зеленый переплет. Придворные дамы листали книгу и вздыхали от восхищения. Дот тоже украдкой заглянула в книгу; ей хватило времени лишь на то, чтобы прочесть заглавие: «Зерцало грешной души». Потом ей пришлось притвориться, что она протирает пыль на столе, на котором лежала книга. Скрепя сердце Дот признала: для юной девушки это замечательное достижение. Елизавета обладала одним качеством, которого нет у других. Дело не в ее блестящем уме и не в происхождении – Мария тоже дочь короля. Нет, Елизавету окружает нечто… волшебство, которое невозможно ни измерить, ни понять, однако все, и мужчины и женщины, немного влюблены в нее. Исключением служит Дот. Она, правда, признает, что завидует Елизавете, а ведь зависть – один из смертных грехов. Но это она, а не Елизавета сейчас рядом с Мег, сейчас, когда это важно, она лежит на кровати рядом с ней и тихо поет, чтобы Мег уснула. Это она вытирает горящий лоб Мег мокрым полотенцем и подносит к ее губам чашку с бульоном; последнее время Мег так слаба, что не может удержать чашку сама. Она молча сидит с ней за компанию и слушает, как Мег слабым голосом читает отрывки из книги Елизаветы. Дот с радостью сожгла бы эту книгу, если бы ей хватило мужества и если бы она не знала, что своим поступком разобьет сердце Мег.
