Джон Робинсон - Темницы, Огонь и Мечи. Рыцари Храма в крестовых походах.

Но был в Иерусалиме и человек, горячо воспротивившийся действиям Сивиллы – Роже де Мулен, Великий Магистр госпитальеров. Его позиция была продиктована не только политическими соображениями, но и тем, что все они принесли священную клятву, – а теперь нарушили ее. Он же отступаться от своей присяги не намеревался и не желал иметь никаких дел с отрекшимися от нее. Несмотря на его возражения, приготовления к коронации Сивиллы шли полным ходом, но не обошлось и без проблем: необходимые для коронации регалии хранились в сундуке с тремя разными замками, а ключи от них были вверены попечению патриарха и Великих Магистров двух орденов. Магистр же госпитальеров не желал давать свой ключ, чтобы не нарушить свою клятву и не помогать другим нарушить свои, равно как не позволил бы ни одному из рыцарей-госпитальеров принять участие или даже просто посетить противозаконную, по его мнению, коронацию. Однажды, взбеленившись от домогательств де Ридфора вкупе с патриархом, магистр вышвырнул ключ в окошко. Впрочем, без труда отыскав его во дворе, сундук отперли.

Правда, из-за непопулярности нового мужа королевы Ги де Лузиньяна при коронации пришлось прибегнуть к уловке: патриарх короновал только королеву, положив второй венец рядом с ней и повелев возложить его на голову человека, который будет править рядом с нею как король. Сивилла призвала Ги к трону, где он преклонил перед нею колени, а она увенчала его чело короной Иерусалима. Когда же коронационная процессия уже выходила из храма, Жерар де Ридфор, не в силах больше сдерживаться, выкрикнул во все горло, что эта корона – воздаяние Раймунду Триполийскому за нарушение обещания о женитьбе на Люсии Ботренской. Раймунд же Триполийский предложил несогласным баронам короновать на Иерусалимский престол принцессу Изабеллу и ее мужа Годфруа де Торона и выступить походом на Иерусалим. Этот план пошел насмарку из-за робости Годфруа, ужаснувшегося от перспективы оказаться в центре гражданской войны и тайком поспешившего в Иерусалим, чтобы присягнуть на верность Сивилле и Ги, так что сражаться его сторонникам стало попросту не за что. Раймунд Триполийский остался на землях своей жены в Галилее, провозгласив, что никогда не пойдет за трусливым Ги де Лузиньяном, втайне пестуя мысль, что на самом деле престола короля Иерусалимского более всех достоин он сам.

Проблема престолонаследия была решена, пусть и не без обид, и Палестина успокоилась, наслаждаясь расцветом во время четырехлетнего перемирия с Саладином, – но, увы, недолгим. Как нетрудно догадаться, Рейнольду Шатильонскому все труднее было устоять перед соблазном захвата богатых мусульманских караванов, следовавших через его земли. Будь оно хоть трижды перемирие, один лишь вид такой уймищи добычи может свести с ума. И вот однажды на исходе 1186 года он не смог сдержаться при известии, что на подходе на редкость превеликий караван, шедший из Каира по дороге в Дамаск, притом охраняемый жалкой горсткой воинов, потому что египетские купцы опасались только разрозненных шаек бедуинских разбойников. Собрав свое войско, Рейнольд внезапно напал на караван. Через считанные минуты все было кончено. Всех египетских солдат, не погибших в короткой стычке, казнили, а всех купцов, их семьи и слуг взяли в плен, чтобы продать в рабство, и вместе со всеми товарами и животными увели в могучий замок Керак. Рейнольд пребывал на седьмом небе: столь бесценной добычи у него не бывало еще ни разу.

Саладин же взъярился – не столько из-за нарушенного перемирия, сколько из-за того, что нарушил его человек, преступающий договоры раз за разом, самый ненавистный султану ю всех крещеных. Однако, несмотря на ярость, он все же решил придерживаться договора, скрепленного его собственной подписью, и вместо полководцев снарядил в Керак послов, чтобы потребовать от Рейнольда освобождения плененных мусульман и возвращения их и›гущества. Рейнольд даже не захотел выслушать людишек, явившихся со столь нелепым поручением. В ответ на сие эмиссары проследовали в Иерусалим, дабы изложить свою претензию королю Ги. Согласившись с их позицией, тот распорядился, чтобы Рейнольд исполнил требование Саладина, но Рейнольд не придал этому ни малейшего значения, считая, что Ги у него в долгу, да к тому же, как ни поверни, принудить Рейнольда исполнить приказ он никак не сможет.

Оставалось только воевать, но война привлекала отнюдь не всех христианских владык. Князь Боэмунд Антиохийский договорился с Саладином, что перемирие между ними по-прежнему в силе. Раймунд Триполийский позаботился о перемирии с Саладином для своего собственного Триполийского графства и для галилейских земель своей жены, хотя оба они оставались ленниками короля, и потому обязаны были поддержать его в войне. Во время переговоров он заодно раскрыл собственные притязания, заручившись поддержкой Саладина в намерении провозгласить себя королем Иерусалимским после неминуемого столкновения.

Великий Магистр де Ридфор, все еще достаточно могущественный, чтобы мстить, не мог допустить, чтобы прегрешения графа Раймунда против короны сошли ему с рук, и убедил короля Ги, собрав войска, выступить на покорение Галилеи и ее столицы Тибериаса, чтобы научить их смиряться перед короной, пока война не началась. В то время как они стояли лагерем на пути к Тибериасу, к ним подоспел Балиан д'Ибелин, попытавшийся увести их прочь с дороги, ведущей только к гражданской войне и тем самым делающей всех легкой добычей для мусульман. Он выступал за переговоры с Раймундом, дабы добиться более созидательной цели объединения христиан против врага, и в конце концов Ги не мог не согласиться с мудростью его аргументов. Парламентерами к Раймунду должны были отправиться Балиан д'Ибелин, архиепископ Тирский и Великий Магистр госпитальеров, а также – тут их мнение было единодушным – обязательно должен пойти и Жерар де Ридфор, ибо непримиримая рознь между главнейшим пастырем тамплиеров и графом Раймундом стала притчей во языцех. Единство же требует, чтобы оба они отринули свои обиды друг на друга, хотя бы на время уже неминуемой войны. Вместе с ними выехал эскорт из десяти госпитальеров.

Парламентеры отправились на встречу с Раймундом 29 апреля 1187 года. На следующий день Балиан отлучился, чтобы уладить какие-то срочные дела, пообещав нагнать остальных позже – событие вроде бы совершенно невинное, но, лишившись трезвых увещеваний Балиана, способного умерить их пыл, они не смогли предотвратить катастрофу, вскоре разыгравшуюся по неразумию де Ридфора.

Тридцатого апреля, когда делегация следовала в Тибериас, Раймунда навестил сын Саладина ал-Афдаль, посланный отцом с наказом в течение дня оглядеться в Галилее, согласно договору Саладина с Раймундом. Ал-Афдаль испрашивал соизволения графа проехать по его землям. Хоть просьба и доставила Раймунду неудовольствие, договор не оставлял ему выбора, так что разрешение было дано. Не прошло и нескольких часов, как мусульманская кавалерия выехала на тропу, пересекавшуюся с дорогой, по которой ехала делегация из Иерусалима. Узнав о ее прибытии всего за день, Раймунд, чтобы не вышло неприятностей, без промедления выслал гонца известить единоверцев о рекогносцировке мусульман.

Послание Раймунда прибыло в тот же день, и Великий Магистр госпитальеров поддержал предложение Раймунда в этот день не трогаться с места, дабы избежать столкновения, но храмовник де Ридфор придерживался в точности противоположного мнения: вот она, ниспосланная Богом возможность ударить по врагу! И вызвал Великого Маршала Храма Жамэ де Мэльи, находившегося в замке всего в нескольких километрах от того места с девятью десятками рыцарей-тамплиеров. Получив это подкрепление, они двинулись в Назарет, где смогли подбить около сорока местных рыцарей и группу пехотинцев составить им компанию. Когда отряд выступил, архиепископ Тирский, будучи человеком сугубо мирным, благоразумно остался в Назарете. Проходя через город, де Ридфор кричал народу, что грядет великая победа христианского оружия, приглашая их прийти на поле боя, чтобы собрать трофеи у павших неверных.

Когда же жалкий отряд из без малого двухсот христианских рыцарей поднялся на вершину холма за стенами Назарета, в долине под ним обнаружилось войско из семи тысяч мусульманских кавалеристов, поивших лошадей в Крессонском источнике. Главным полководцем тамплиеров был маршал Жамэ де Мэльи, но даже он вынужден был подчиняться Великому Магистру. Его военный опыт, да и просто здравый смысл, подсказывали, что надо убираться подобру-поздорову, и поскорее. Великий Магистр госпитальеров поддержал его безоговорочно, но Жерар де Ридфор прямо-таки взвился, обвиняя обоих в трусости и распекая маршала за то, что тот боится умереть за веру. Не выдержав нападок и оскорблений Жерара, оба сдались. Прозвучал приказ атаковать, но дальнейшее больше смахивало на избиение, нежели на битву. Маршал Храма погиб через считанные минуты, Великий Магистр госпитальеров последовал за ним. Из тамплиеров удержаться в седле и вырваться из долины сумели только Жерар де Ридфор и еще двое, все израненные. Граждане Назарета, поверившие бахвальству магистра тамплиеров и пришедшие за добычей, сами стали добычей мусульман, угнавших их в неволю.