Несколько родственников десантников собрались в подвале с желтыми облезлыми стенами, где обычно заседает Совет солдатских матерей Костромской области. В подвал почему-то ведет табличка «Ремонт обуви», а само собрание выглядит так, будто организовали его подпольщики, с минуты на минуту ожидающие облавы. Здесь, в этих стенах, они пишут крамольное обращение к президенту, который в их глазах теперь выглядит предателем.
Среди собравшихся не хватает родственников нескольких десантников. Еще вчера утром мать пленного Ивана Мильчакова, живущая в Ханты-Мансийске, была готова упрашивать украинскую сторону, чтобы те разрешили сыну ей позвонить, а через несколько часов, когда с ней побеседовали российские военные, категорически отказалась общаться с прессой. Догадываюсь, что произошло: семьи попытались запугать, чтобы они не поднимали бунт.
И многие соглашаются молчать. Так промолчали в июле родные 14 военнослужащих 45-го полка спецназначения Воздушно-десантных войск, которые, по официальной версии командования, в момент гибели находились «в отпуске». Промолчали и близкие погибших в Украине псковских десантников, тихие похороны которых прошли на днях в деревне Выбуты. Семьи пленных костромских вэдэвэшников почему-то не стали молчать. О том, что их сыновья и мужья оказались на территории Украины, они узнали из интернета.
— Все получилось случайно, — рассказывает тетка пленного Егора Почтоева Людмила Кочерова. — Мы узнали обо всем из интернета и просто сами начали устраивать кипиш. А они (Вооруженные силы РФ. — Прим.ред.) ничего не делали. Когда они собирались нам об этом рассказать? А если бы не было интернета, как бы мы узнали о том, что произошло? Вообще бы не узнали?
Утром к проходной 331-го полка 98-й десантной дивизии в Костроме выстроилась очередь жен и матерей солдат, недавно отправившихся на «учения» в Ростовскую область. Начальство показало им списки: в них двое убитых, около десяти раненых, пленные и один пропавший без вести. «Если кого-то в списках нет, значит, они находятся на территории России», — сказал командир. Добавить ему было, видимо, нечего. На вопрос, почему четверо контрактников вышли из строя (и впоследствии были уволены), когда им сказали, что они должны будут отправиться на учения на границу с Украиной, он тоже не ответил. Но семьи солдат и так знают ответ.
Одна женщина опоздала на стихийно возникшую встречу, подошла к контрольно-пропускному пункту воинской части, когда родственники уже расходились. От дежурного она узнала, что ее муж погиб. Кажется, руководство не собиралось извещать ее о смерти супруга лично.
— Нас пытались убедить в том, что то, что мы увидели в интернете, — это провокация и ложь, — рассказывает мать Почтоева Ольга Гарина. — Мы показываем военным фотографии пленных, а они говорят, что это фотошоп. Извините, но брови своего сына я ни с каким фотошопом не спутаю...
Мать старшего группы Владимира Савосеева Ольга еле сдерживает слезы. Утверждает, что на видеозаписи, где ее сын дает показания, он сам не свой.
— Мы с мужем готовы ехать прямо сейчас, чтобы его забрать, — продолжает Ольга, — но нам никто не говорит, куда ехать. Ни с украинской стороны, ни с нашей никто с нами до сих пор не связался.
Мать Егора Почтоева рассказывает, что некоторым пленникам удалось связаться с родней. Ее сын якобы позвонил жене ночью и сказал всего несколько слов с просьбой помочь им выбраться. Ольга Гарина считает, что те родственники, с которыми связались солдаты, предпочитают об этом молчать: их запугали.
К слову, у Егора, как и у некоторых других солдат, попавших на украинскую сторону, есть медаль «За возвращение Крыма». Только теперь Ольга начала понимать, что ее дурили еще в марте.
— В то время, как все это происходило в Крыму, Егора направили якобы на учения в Тамбов, — недоумевает она. — Даже сноха к нему туда ездила, он был там... А потом ему дали эту медаль за Крым. Как так вышло? Значит, он в этом тоже принимал участие?
У родственников костромских десантников много вопросов. Они не сомневаются в том, что власти пытаются их обмануть и замять конфликт. И если раньше они всецело поддерживали курс президента и, наверное, как и все, носили георгиевские ленточки, осуждая придуманный Кремлем украинский фашизм, то теперь их волнует только то, что их дети и мужья оказались втянуты в военный конфликт, которого, как им казалось, не существует.
— Друзья не верят, что наши контрактники могли оказаться на территории Украины, — говорит Людмила Кочерова. — Ведь российских войск там нет, нам так говорили президент и министр обороны, и мы им верили. Мы же любим нашего президента. Я-то, наивная, думала, что они ездят защищать границу... А теперь верю, что они там воюют, что это необъявленная война с Украиной. Мы бы и про псковских десантников не узнали, если бы это не случилось с нами. И теперь я понимаю, что наших ребят предали, использовали вслепую. Но мы не собираемся молчать.
Всего за два дня несколько российских семей потеряли веру в руководство своей страны. А если такие же, как они, не будут молчать, то эту веру, глядишь, потеряет и вся Россия.
Екатерина Сергацкова,
28 августа
Попытки администрации Путина замолчать гибель российских солдат доходили до жутких инцидентов. Так, Нина Петлянова в статье «Десант. Специальный репортаж» (novayagazeta.ru, 26 августа 2014) описывает, как по мобильному общалась будто бы со псковским десантником Леонидом Кичаткиным, который заявил, что у него все нормально. На самом деле Леонид Кичаткин на тот момент уже был мертв.
Ползком из Иловайского «котла»
Разведчик Призрак из батальона «Донбасс» рассказывает об Иловайском «котле» — и о предательстве некоторых командиров
Призрак сказал, что встретится со мной после перевязки. Оказалось, перевязку делали не ему, а его девятилетнему сыну, который в очередной раз после фразы «смотри, как я могу!» сломал себе руку.
Сам Призрак под Иловайском только был контужен. Из-за присутствия ребенка отец о некоторых вещах говорит, понижая голос,
о других, можно предположить, и вовсе умалчивает.
Призрак — седой крепкий мужчина лет сорока на вид. Бывший спецназовец погранвойск, ныне — заместитель командира одного из разведывательно-диверсионных взводов батальона «Донбасс». Этнический русский из Твери, с детства жил на Донбассе, потом переехал в Киев.
Есть приказ стоять — мы стоим
Я вообще интервью не даю, но меня Шах лично попросил рассказать вам.
Я вообще-то 20 августа в отпуск пошел, но буквально на следующий день мне говорят, что Иловайск окружают. Отпуск я сам себе отменил. На четвертый день прорвался назад к своим. Нам каждый день звонили и говорили: «Вас окружают, вы в кольце». Мы это знали. Но нам обещали помощь. Нам говорили, что идет помощь, что идут войска. Почему не было приказа отходить — не знаю. Семенченко на тот момент уже не было, его ранили раньше. С нами старший был Филин, замкомбата.
Еще 26—27 августа были «коридоры» с юга. Мы говорили, что надо уходить, «коридор» закрывается: последние уходили из «коридора» с боем. Но — ноль эмоций. Мы не знаем, чья это вина. Есть приказ стоять — мы стоим.
Батальон «Прикарпатье», который отошел, я не могу осуждать. Комбата можно понять — он своих людей спасал. Если бы то же самое сделал Филин, и, не слушая команды, спас жизни людей — мы бы его так же отстаивали, если бы его пытались арестовать.
Наконец нам сказали, что есть «зеленый коридор» на выход, подмоги уже не будет. В этот вечер мы собираемся, снимаем электростанции. Но команды уйти нет. Мы уходим 29 августа с утра на рассвете. Нам сказали, что «коридоры» есть.
Прямой наводкой
С удивлением замечаем огромные по численности наши колонны. Армейцы, танки. Мы присоединились к армейцам. Но «Днепр-1» стоит головой колонны в одну сторону, а мы — в другую. «А че мы так?» — «Ну, типа, мы пойдем по одной дороге, а они — по другой. Так распределены “коридоры”».
Мы поехали до Многополья. Остановились.
И пока мы стояли, нас начали обстреливать из минометов и артиллерии. И нас, и армию. По хатам, по всему. Сумасшедший артобстрел.
«Идем на прорыв!» И погнали. Выходим из Многополья, а там поля до следующего села — Червоносельского. Где-то четыре километра, наверное.
И на этих полях нас и начали жечь со всех сторон.
Сразу было очень много «двухсотых», «трехсотых».
Я был за рулем тачанки — это пикап, наверху которого стоит пулемет. Сквозь обстрел мы шли на максимальной скорости. Я прикрылся справа грузовиком, ГАЗом. Грузовику не так «больно». Мы так за ГАЗом и шли.
Командир роты Тур уехал с Восьмым. По ним танк у меня на глазах со ста метров влупил прямой наводкой. Я вот сейчас ездил в Каменец-Подольский на похороны.
