– Ну, вот все и сбылось. Павел Степаныч как рассчитывал, так оно и вышло. Он сам к нам пришел. Ловко все получилось, – старлей рассматривал пистолет Полякова.
Погладив ствол, он сунул его в боковой карман куртки. Виктор покосился на офицера и увидел, что автомат стар лея на предохранителе – значит стрелять сразу, он не будет.
Виктору хватило оценить обстановку – доли секунды. Поляков взглянул на лейтенанта – который стоял напротив, и направив автомат, улыбался. Виктор понял – или сейчас или некогда. Сзади, как прикрытие – можно использовать стар лея. Значит – шанс есть.
Поляков немного наклонился вперед, что бы сконцентрироваться и резко развернувшись – дернул старлея за ремень автомата. Тот, потерял равновесие и накренился вбок. Лейтенант, стоящий впереди не ожидал, что его сообщник окажется практически у ног Полякова. Гаишник немного растерялся. К тому же его автомат хоть и не стоял на предохранители – но не находился, на боевом взводе. Лейтенанту пришлось передернуть затвор – непроизвольно опустив взгляд на оружие.
На это тоже ушла доля секунды. Полякову этого хватило. Он, накренив старлея – поставил его ловким движением на колени и прикрывшись им как щитом – закричал:
– Бросай оружие гад! – Поляков, орал так, что снег слетел с нескольких веток на деревьях.
Старлей хрипел у его ног, как загнанный конь. Виктор сильно сжал ему шею. Второй рукой он сдернул автомат и направил ствол на лейтенанта. Но тот, широко раскрыв глаза, поднял свой АК и на мгновенье, взглянув на напарника – нажал на курок. Виктору даже удалось в долю секунды рассмотреть отчаянье – мелькнувшие в его зрачках.
Выстрелы щелкнули как игрушечные петарды и отразились эхом от кустов. Пули угодили прямо в бронежилет, надетый на куртку стар лея. Виктор пригнулся и непроизвольно отпустил офицера – тот упал набок как мешок. Поляков дернул затвор и нажал на курок «Калашникова». Грянула очередь. Краем глаза Виктор увидел, что попрал лейтенанту в ногу. Вторая пуля угодила гаишнику в плечо.
Виктор попытался встать на ноги в полный рост и развернуться – но не успел. Сильнейший удар по голове свалил его на землю. Это третий патрульный – все время, сидевший до этого за рулем машины – пришел на помощь к своим сообщникам. Пока шла перебранка и стрельба – он успел выскочить и незаметно подбежать к Виктору сзади.
Поляков, поднял голову и упершись руками попытался встать с земли. Но удар ногой в челюсть вновь свалил его. Виктор упал лицом в снег и потерял сознание.
– Значит, говоришь, они с тебя деньги не вымогали? – толстый человек в камуфляжной форме с майорскими звездочками ходил по кабинету.
Он мерил шагами грязный пол – то и дело сплевывая на почерневшие доски.
Старик чеченец угрюмо сидел в углу на табуретке. Он медленно и ровно дышал – равнодушно взирая за передвижением офицера по помещению.
– А мне известно, что эти оба офицера требовали с тебя пять тысяч долларов. И ты им отдал. Отдал и не потому, что тебе не жалко этих денег, а потому, что у тебя, их много. Вернее, не у тебя, а у вас. Тебе ведь их переводят из-за границы. Так ведь. Так. И отдал ты двум этим офицерам деньги, чтобы выкупить, как ты говоришь – своего брата. Хотя конечно он и не брат тебе вовсе. Не брат. А Абу Замар. Эмиссар Ель Риада на востоке Чечни. Пойми. Я знаю. Я все знаю. И если ты будешь отпираться – только усугубишь свое положение. Так, что, уважаемый, Махмуд – так ведь тебя зовут. Давай договоримся. Давай. Тебе и мне будет легче. Ты и я получим поощрение. Я переведу тебя в Москву – на Лубянку. Там прекрасная тюрьма. Питание. Больница. И следователи вежливые – не то, что тут. Посидишь. Подумаешь. Расскажешь, что захочешь. Может, даже и рассмотрим с тобой некий договор о сотрудничестве. Будешь на нас работать. Отпустим. Поедешь на родину. Повидаешь внуков. Ведь внуки то у тебя есть?
Старик ухмыльнулся. Он оголил свои желтые зубы и брезгливо бросил:
– Почему вы русские, такой, народ – который своих же хочет съесть? Не пойму? Почему? Ну, зачем тебе мои показания? А? Ты хочешь этих двух офицеров подмять. А ведь они помогли тебе меня поймать. Что тебе еще надо?
Майор тяжело вздохнул. Сев напротив старика не табуретку, он почесал свою коротко стриженую макушку. Достал из кармана железный портсигар и щелкнув им прикурил сигарету. Выпустив дым, как-то нелепо хмыкнул носом – словно принюхиваясь к старику. Поморщился и хрипло ответил:
– Значит давал. Давал. Пять тысяч. Пять. Так ведь. А что касается их заслуг – так это, зря ты их жалеешь. Тот, что капитан – он бы тебе глотку перерезал, если бы знал, что ты про деньги мне скажешь. Понял уважаемый Махмуд.
– Может быть. А сейчас ты им хочешь, как я смотрю глотку перекусить. Так ведь? И знаешь – я рад. Пусть так и будет. Пусть. Вы собаки неверные – сами себя сожрете и все.
– Ну, ну! Ты мне брось тут свою ваххабитскую ересь нести. Мы не у мечети стоим. Так давал или нет?
– Что спрашиваешь, если знаешь?
– Ой! Не знал я. Не знал. Сомневался. А тут вижу – не ошибся. Не ошибся.
Старик грустно улыбнулся. Пожал плечами. Зевнул – показывая, что ему надоел разговор. Майор ухмыльнулся и бросив окурок на пол – затушил его своим большим ботинком с ребристой подошвой.
– Скажи мне – а кто конкретно из этой двоицы у тебя деньги то взял? А? Майор? Или капитан?
Старик медленно встал с табуретки и сложив руки за спиной брезгливо бросил:
– Нечего я тебе больше не скажу – разбирайтесь сами. А сейчас я в камеру хочу. Устал. Веди меня в камеру. Спать я хочу.
Майор кивнул головой и рявкнул:
– Дежурный! Веди горца на покой! Веди! Пусть поспит!
Длинный сухопарый сержант – стоящий в углу словно мумия – ожил и бросившись к старику – защелкнул у него на запястьях наручники. Грубо толкнул в спину и прикрикнул писклявым голоском:
– А ну топай мразь ваххабитская!
Майор нахмурился. Достав вновь свой портсигар – он зло сказал вслед сержанту:
– Эй! Ты Егоров полегче! Полегче! Мы ж не варвары какие! Не вздумай его бить или пинать – вмиг на передовую спишу! И вообще поменьше своими ушами тут у меня в кабинете орудуй! Оглохни когда я, что-то говорю с задержанными! Понял!
Так точно товарищ майор! Так точно! Только вот про нежность то вы это зря! Вон как американцы этих талибов на Кубе, в тюрьма прессуют! И ничего!
– А ты что на Кубе был?
– Нет!
– Так и заткнись тогда! Отведешь этого – зови обоих этих ментов! Они спят в соседнем кабинете. Буди и веди сюда.
– Обоих сразу?
– Нет. Сначала майора.
Поляков сидел и непонимающе смотрел на толстого майора заспанными глазами. Тот молча курил и читал, какую-то бумагу на своем столе. Виктор дотронулся языком до засохшей в уголках губ крови. Шершавые бугорки облизнул и начал сосать словно конфету.
– Смотрю я майор, что-то вид у тебя не важный. Лицо вон все поцарапанное. Случилось что? В бою, что ли? Или поссорился с кем?
Поляков отвернулся от толстяка и почесав переносицу указательным пальцем, грубо ответил:
– Я не знаю, с кем имею честь разговаривать. По-моему, мы раньше не встречались и не знакомы с вами.
Майор хмыкнул и обтер лицо ладонями – словно молящийся мусульманин, грустно улыбнулся:
– Зря ты так попер. Зря. Гонор конечно хорошая штука. Но не в твоем положении. Меня зовут майор Костенко. Павел Петрович. Я из четвертого управления УФСБ по Чеченской республике. Контрразведка, проще говоря. Ксиву показывать – или на словах поверишь.
Поляков пожал плечами.
– Вижу, поверишь, – самодовольно хмыкнул Костенко. – А дела то твои майор хреновые. Понимаешь? Хреновые. Под суд, скорее всего, пойдешь. И влепят тебе, скорее всего по полной.
– Это ж, откуда такая мрачная перспектива? Вроде я свою работу тут неплохо выполнял. В командировке никаких замечаний не имел. И тут вот так – раз и под суд. Странно как-то, – дерзко ответил Поляков.
– Да нет. Не надо на арапа. Не надо. Я знаю – ты толковый опер. Толковый. И читал твою карточку. Читал. Тебя просто так не купишь. Так, что ты послушай и отключи свои защитные блоки. Вникни – в то, что скажу. А потом будешь принимать решение.
Поляков внимательно посмотрел на майора. Тот достал свой портсигар и швырнул его на стол:
– Кури.
Виктор достал сигарету. Но сразу прикуривать не стал. Размял табак пальцами. Костенко внимательно смотрел, как он делает это.
– Ты, вот, что. Я вижу парень ты толковый. Давай на чистоту. Сдай мен. Своего подельника. Он ведь деньги взял. Пиши рапорт. Указывай куда он их дел. И все. К тебе претензий нет. Знаю – сейчас кочевряжиться, начнешь. Проходили такую штуку. Только вот я тебе вернуху скажу. Дед то тот. Ну, который овцой в белой папахе все прикидывался – и не дед вовсе.
– А что ж бабка что ли? Ни фига, пол, как поменял, – съязвил Виктор.
– Рано ржешь. Махмуд его зовут. Он связной. По всему востоку. Сейчас колоться начал. В Турции у него вся родня. Вывез всю. И теперь повидаться с ней хочет. А что бы повидаться – на что только не готов. И вас сдать готов в первую очередь. Вернее, не сдать, а сдал. Только вот не сказал, кто из вас пять штук баксов себе притырил. Но то, что вы взяли – раскололся. Так, что майор. Я все знаю. И тебя я позвал не спроста. Мне кажется, вернее, я это чую, нюх у меня такой – это твой красноярский земеля, капитан и увел эти вроде, оперативные, бабки. Только вот тут осечка вышла. Распоряжение из центра пришло. Тайная шифрограмма. Усилить борьбы с оборотнями. Даже, мать их – план сверху спустили. На каждого начальника отдела – по два дела. Как в стихах.
