Дым приятно обволок легкие. Задержав дыхание, Виктор выпустил его наружу со свистом. Затянувшись еще несколько раз, откинулся на кровати и попытался рассмотреть человека, напротив. Глаза уже вновь привыкли к темноте. Силуэт человека ему был виден отчетливо. Это был крепко сложенный мужчина с короткой стрижкой. Он сидел, упершись руками в бедра.
Виктор тяжело вздохнул и спросил:
– А зачем вы с меня ботинки то сняли? Что б по снегу, не убежал, что ли?
– Да нет. Обувь твоя нужна. Для одного дела. Вот и все.
Виктору ответ не понравился. Обувь была нужна наверняка, чтобы натоптать ее на месте преступления. Отвести следы. Вернее, привести их к нему. Приедут эксперты, снимут отпечатки. Потом найдут Виктора. В этих ботинках. Все сойдется. Был на месте. Его следы. И наверняка его оружием. Табельным. Нет! Только не это!
– А ты правильно расклад сечешь! – словно читая его мысли, произнес незнакомец. – Возьмем твои шузы. Отпечатков налапаем, пушка твоя. Одно слово – оборотень. Ну, чистый оборотень! Как пить дать – оборотень, – издеваясь, ехидно, сказал человек-фантом.
Голос знаком. Он где-то его слышал. Причем часто. Нет. Не может быть. Нет. Только не это.
– Паша? – робко спросил в темноту Поляков.
– Угадал черт. Угадал чертяка. Нет, Витя ты настоящий опер. Я всегда говорил – с тобой перегнем. Меня не слушали. А зря. Честно говоря, я тебя боюсь, и пристрелил бы тут, да в бетон закатал. Без всякого представления. Опасный это театр. Но не я тут решаю. А жаль.
Да, это был он. Майор Свешников. Павел Свешников. Его коллега по отделу. Он. Паша. Пашка прохвост – как его звали остальные ребята. Неужели! Господи!
– Ты удивлен. Почему я? – вновь прочитал его мысли Свешников.
– По правде сказать, да. Паша. Как ты мог? Евгений Петрович ведь тебе учителем был. Он же тебя работать научил. Паша?! Как ты мог?
– Вот только не надо! Витя. Не надо мне тут, по гнилому ездить! Не надо! Твоих этих соплей, про честь и совесть не надо! Не хочу! Все есть, так, как есть.
– Значит, ты считаешь – нет их?
– Кого? – не понял вопроса Свешников.
– Ну, чести и совести?
– Послушай Поляков, не надо. А то разговора не будет! Все! Заткнись! – разозлился Свешников.
– Ладно, как скажешь.
– Слушай. Витя. Скажи мне. Ты, что действительно не знал – про меня?
– Нет, – хмуро ответил Поляков.
– Ха, так значит, ты про и остальных не знаешь! Вот и ладненько! Молодец Паша! Молодец!
Паша! Господи! Паша! Павел! Не ужели и есть он тот загадочный Павел, с которым по телефону разговаривала Ольга? Про этот разговор и рассказала ему мать Сечиной. Да. Все сходится. Павел. Оборотень. Его управление. Его отдел. Возможно, он знал все про операцию со Свирским. Возможно, он знал все про Кубарову. Возможно, он знал все – про Сечина и Ольгу. Павел. Круг замкнулся.
– Где она? – спросил Виктор.
Свешников молчал. Он смотрел на Полякова. Виктор чувствовал на себе его взгляд.
– Где она? Она жива?
– Жива. Пока.
– Что значит пока?
– А то и значит.
– Вы, что собираетесь ее убить?
– А, ты как думаешь?
– Постой, нет. Так не играют.
– А как, играют? – Свешников ухмыльнулся.
– Я хочу ее увидеть. Я не верю тебе.
– А мне плевать. Хотя конечно, увидишь, – ответил Павел издевательским тоном.
– Когда?
– Скоро. Прямо сейчас. Вот принесут твои ботинки и пойдем. Наверх. На последнее свидание.
– Что она вам сделала?
– Ты, что дурак? Она слишком много знает. А таких людей в живых не оставляют. Ты же знаешь правила игры.
– Откуда, она могла знать? А?!
– Нет, ты и впрямь дурак. Ты же ей сам все разболтал. Все, заткнись!
В этот момент в комнату вошел еще один человек. Он подошел к Свешникову и что-то шепнул ему на ухо. Затем небрежно швырнул ботинки, которые были у него в руке – к ногам Полякова. Виктор попытался рассмотреть его лицо. Но не смог это сделать. Свешников встал с табуретки и потянувшись лениво зевнул:
– Все Поляков, одевай, обувь и пошли. За мной.
Виктор, поднял с пола ботинки и напялил их на ноги. Обувь была холодной. Скорее всего, ее, только, что принесли с улицы.
– А где носки? – язвительно спросил Виктор.
– А, что внутри нет? удивился Свешников.
– Нет. Странно будет все это как-то. Найдут меня убитым. А носков на оборотне нет. Не свяжется картинка. Под сомнение все попадет.
– Вот козлы! – Свешников вслед ругнулся трехэтажным матом.
Погрозил кулаком куда то, в сторону двери. Поляков встал с постели. Он закурил еще одну сигарету. Пламя озарило его лицо.
– Эй, Витя. На ходу не курить. Не надо. Я тебя знаю. Ты ловкий черт. Кинешься – сигаретой в глаз. Не хочу. Сигарета – это же то же оружие. Я ведь знаю все эти тонкости. Ты, что забыл, я все это тоже проходил. Брось.
Поляков бросил окурок и медленно растоптал его на полу. Искорки еще долго не хотели угасать.
Свешников стоял и смотрел. Ухмыльнувшись, он достал, откуда-то из кармана пистолет и передернув затвор – кивнул стволом в сторону Полякова:
– Витя. Короче. Стреляю я метко. Сразу пулю в затылок. Не каких фокусов. Не какой жалости у меня к тебе нет. Пойми это – иди и не дергайся.
Поляков пожал плечами. Он напряг свои бицепсы – готовя их к самому неожиданному. Надо разогнать в мышцах кровь. Напряг икры и незаметным движением потер бедра руками.
– Слушай Паша. А если я вот возьму и кинусь, пристрелишь меня – сорвется план. Придется тащить мой труп в другое место. Эксперт этой поймет. Даст заключение о подставе. Все сломается. Вся эта ваша, игра. Смотри. Мне ведь, терять нечего.
– Кидайся. Мне вообще насрать. Пристрелю. Труп в Енисей. Есть запасной вариант. Но и самое главное – учти. Ты не увидишь ее. А ведь ты, так надеешься. Выбирай. Варианты, как говорится – есть всегда.
– Варианты говоришь? – ухмыльнулся Виктор.
Он понял, Павел на провокацию, не поддастся. Его не сломить, всей этой ерундой. Он опытный опер. Знает, что делает. И все давно посчитал. Да – вариантов нет.
– Хорошая перспектива смерти – как говорил, Евгений Петрович. Так ведь? Помнишь? А Паша? – Виктор двинулся к двери.
Свешников пропустил его вперед и шел в двух шагах. За дверью Поляков непроизвольно зажмурился. Яркий свет резал глаза. Неожиданно его кто-то подхватил под локоть. Неизвестный прижал его к стене. Грубо дернул за руки, и заведя их за спину – надел наручники. Железные браслеты больно сдавили запястья.
– А, полегче, нельзя? – спросил Виктор.
– Нельзя, – буркнул человек за спиной и сильно толкнул Виктора в спину. – Шевели копытами!
Его вели по коридору. Виктор понял, что это большой дом. Скорее всего, один из особняков этого элитного поселка. Двух, а то и трехэтажный. Коридор был не длинным – наверх вела лестница. Крутая, пятнадцать ступенек. Поляков их сосчитал специально. Впереди дверь, из орехового дерева, судя по всему – дорогая. Значит, они и впрямь, в элитном коттедже. Значит, не ошибся – его держали в подвале.
Дверь толкнул ногой.
– Осторожней копытами пинаешься. Обшивку поцарапаешь! – буркнул его конвоир из-за спины.
– Да пошел ты! – огрызнулся Виктор и тут же получил между лопаток удар чем-то тяжелым.
Застонав, он на секунду остановился и попытался развернуться. Но конвоир не позволил ему это сделать – врезал ногой по ягодицам и толкнул в спину:
– Шевели копытами!
Его провели по еще одному коридору. На полу дорогая ковровая дорожка. Ботинки по ней ступали мягко и почти бесшумно. Большая двухстворчатая дверь с рифленым, цветным стеклом. Конвоир приоткрыл ее и затолкнул Полякова в комнату.
Огромная – она была похожа на апартаменты, какого ни будь – английского лорда. Массивная темная мебель из дуба. Картины на стенах в золотых рамках. На полу огромные ковры, шкура белого медведя. Большой блестящий длинный стол. Головы животных на стенах. Латы средневекового рыцаря в углу – блестели, словно музейный экспонат. В стене был сделан большой камин. В нем потрескивали дрова. Возле камина стояло несколько огромных кожаных кресел. Полякова подвели к одному из них. Конвоир пихнул его в спину, и Виктор не произвольно плюхнулся в это большое седалище.
– Сиди тут! – приказал он.
Виктор оглянулся и посмотрел в лицо провожатому. Это был молодой парень лет двадцати пяти. С короткой стрижкой и угрюмым лицом. Поляков раньше никогда его не видел. Внешность конвоира была ему не знакома. Парень зло улыбнулся и процедил сквозь зубы:
– Что пялишься? Морду, мою запомнить пытаешься? Запоминай. И знай, сука, я тебя лично в расход пущу.
Поляков немного удивился такой ненависти конвоира. Парень прямо кипел от негодования. У него от злости даже тряслись руки.
В этот момент прозвучал мягкий и знакомый голос.
– Удивлен Витя, что у этого человека такая неприязнь к тебе?
Поляков чуть было не упал с кресла – благо, что это сделать было почти невозможно. Перед ним стоял никто иной – как Павел Степанович Безбородько. Его непосредственный начальник и самый близкий друг покойного полковника Саблина.
