бедре он забыл и, поднявшись на ноги, невольно ахнул от боли. Ухватился за мангровый столб, чтобы не упасть, и быстро устремился к двери, пока мужчины ничего не сказали и не успели сдвинуться с места. Хамза взял поднос, взглянул на женщину, стоявшую в тени двери, заметил в ее глазах удивление и, пожалуй, тревогу. Он чуть улыбнулся, чтобы ее успокоить, пробормотал благодарность, но сомневался, что удалось четко выговорить слова. Повернувшись с подносом, он заметил, что чашек на нем четыре. Поставил поднос перед Халифой, но садиться не стал.
— Останься, выпей кофе со старшими, — предложил Халифа. — Успеешь еще помолиться.
— Ну ты, кафир, — вмешался Топаси. — Не отговаривай человека молиться. Так ты навлечешь на себя еще большее горе. Заработаешь горсть грехов, а у тебя их и так уже огромная куча.
— Никогда не вставай между Богом и человеком, — подхватил Маалим Абдалла.
Хамза улыбнулся, но ничего не ответил, не признался, что посещает мечеть не только из-за молитв и благословений. Порой ему хотелось уйти от их болтовни, уйти от всех. Даже в переполненной мечети не надо было ни с кем общаться. Уходя, он вспомнил встревоженный взгляд женщины и подивился, какое волнение и даже смущение она вызвала в нем. Он видел ее лишь мельком, но отметил, что и взгляд ее, и лицо дышат чистотой. Он не знал, как это описать: знал лишь, что именно это он и увидел. Ему отчего-то сделалось жаль себя, жаль тех лет собственной жизни, что прошли без любви, жаль мгновений нежности, что были так мимолетны. Он заключил, что она служанка; наверное, так и есть, но не девушка, а женщина лет двадцати. А может, подумал Хамза, это жена Халифы. Мужчины его возраста нередко женятся во второй раз и выбирают женщин намного моложе себя. Хамза больше часа слонялся по улицам и все это время ругал себя за наивную сентиментальность и ностальгию. А причиной всему одиночество и жалость к себе; можно подумать, он за свою недолгую жизнь недостаточно навидался и не понял: чтобы сохранить помыслы чистыми, а тело невредимым, требуется вся отпущенная ему смекалка.
Через несколько дней купец отправил его вместе с Идрисом и Дубу в порт за товаром. Прибыло оборудование, которое он заказал. С того утра, когда Хамза вернулся в город, он впервые попал в порт. Время пролетело так быстро, но при этом он провел его настолько насыщенно, что казалось, пробыл в городе уже несколько месяцев. Фургон вел Идрис, величавый, как аристократ в золоченой карете, что проносится мимо толпы благоговеющей черни: одна рука на открытом окне, другая на руле, трясется по ухабам грунтовой дороги, машет встречным знакомцам. По пути он так же неторопливо вел разговор, состоящий главным образом из скабрезностей. Дубу, разместившийся посередине сиденья в кабине, покорно хихикал, Хамза, отвернувшись, смотрел в окно. Он уже не испытывал к ним того отвращения, что поначалу, хоть пока и не научился отвлекаться от непристойной Идрисовой болтовни.
Оборудование, которое приобрел купец, оказалось лодочным мотором с большим гребным винтом. Идрис подкатил прямиком к воротам одного из причальных складов, где они нашли дожидавшегося их Нассора Биашару. Он с улыбкой стоял над блестящим винтом, который лежал на груде мешков из джута. Документы я оформил, сказал Биашара. Давайте отвезем оборудование на склад. Они погрузили мотор в фургон, забрались следом. Купец ехал в кабине с Идрисом. Нассор Биашара был в восторге от покупки и лично проследил, чтобы двигатель разместили на пятачке в центре склада, который Халифа освободил специально под него, под защитой и прикрытием менее ценных товаров. После того как мотор убрали, купец отпустил фургон и махнул Хамзе, чтобы вышел с ним во двор. Халифа с раздраженным видом растворился в сумраке склада.
Во дворе у дверей склада купец оглянулся, словно хотел удостовериться, что за ними никто не следит, и достал из кармана пиджака сложенные банкноты.
— Это твое жалованье за истекшие три недели, следующее получишь еще через три недели, — произнес он строго, точно ожидал ответного возмущения. — Я плачу тебе щедро, потому что ты хорошо поработал. Как я и предполагал. Отныне я хочу, чтобы ты по ночам сторожил склад. Я хочу, чтобы каждую ночь ты охранял ценные товары. Пока побудешь сторожем, а потом обсудим, чем еще тебе заняться. Днем ты будешь работать здесь, как обычно, а на ночь запираться на складе. Ты понял?
Купец протянул банкноты, Хамза взял их безмолвно и не пересчитывая сунул в карман. Купец с улыбкой кивнул — наверное, его позабавило, что этот бедняк пытается держаться с достоинством, подумал Хамза. Нассор Биашара снял шапочку, привычно почесал макушку и был таков. Хамза ожидал, что Халифа немедленно выйдет во двор и примется сетовать, что всё опять решили за его спиной, но, видимо, он обиделся сильнее, чем хотел показать. Хамза сел на скамью у двери, дожидаясь Халифу, и через минуту-другую тот появился. Когда Халифа вышел во двор, Хамза показал ему банкноты. Халифа потянулся, точно собирался выхватить их у Хамзы, но тот спрятал их обратно в карман.
— Теперь я ночной сторож, а днем буду работать на складе, — сообщил он.
— Он дурак, — сказал Халифа. — Сколько он заплатил тебе?
— Не знаю, — ответил Хамза. — Я не пересчитывал.
— И ты тоже дурак, но тебя мне жаль, потому что ты поступаешь так из превратно понятой гордости и хороших манер. Мне знаком этот типаж, уж поверь. А он просто дурак, так и не повзрослел. И чего он так носится с этой покупкой? Возомнил, будто все рыбаки и лодочники в городе мечтают украсть у него этот мотор. Это его новая затея. Пару лет назад он потратил несколько тысяч на лодку. Собирался перевозить грузы, рассчитывал заработать на этом. Не заработал, теперь вот выкинул тысячи на мотор, думает, это принесет ему деньги; может, и принесет, но пока что он ведет себя как дурак и ставит тебя под угрозу. Как стемнеет, запирайся на засов и никому не открывай. Места здесь глухие, заброшенные, сюда забредают поспать пьяницы и любители гашиша. Ты понял? Что бы ни творилось снаружи, не открывай дверь. Пусть делают друг с другом что хотят, а ты оставайся внутри.
Халифа так беспокоился за его безопасность, что Хамза не стал объяснять: он видывал кое-что пострашнее пьяниц и любителей гашиша, — кивнул и пообещал быть осторожным. Днем забрал вещи из комнатки в доме Халифы, зашел в кафе, купил лепешку и рыбы, потом вернулся на склад. Ночью по крыше бегали кошки, орали в проулках, а перед тем
