Воисанна и Асал обычно встречались в его комнате, но накануне их отъезда вместе с войском Индравармана ей захотелось отвести его в особое место, место, которое было важной частью ее прежней жизни. Ей бы не хотелось прийти в «комнату эха» одной, а рядом с ним ей было хорошо и спокойно. Разумеется, она продолжала горевать о потере своих близких, однако это горе больше уже не переполняло ее сердце. У нее была Чая. У нее был Асал. И у нее была надежда.
— Что ты об этом думаешь? — шепотом спросила она, сжимая руку Асала и заглядывая ему в лицо.
Он оглядел комнату:
— Все остальное в Ангкор-Вате так прекрасно, так необычно. Что особенного в этих простых голых камнях?
— Это место, где исполняются желания. Где тебя могут услышать боги. И я подумала, что они должны услышать нас, пока мы не уехали из этого города.
— И как же здесь сбываются желания? Что нужно сделать?
— Стань к стене и прижмись к ней спиной. Затем семь раз ударь себя кулаком в грудь и загадай желание.
Асал прислонился спиной к серым блокам песчаника и кожей почувствовал их прохладу. Затем он поднял глаза к высокому потолку, слегка сходившему на конус в центре комнаты. Он снова и снова бил кулаком себя в грудь, издавая звук, напоминавший отдаленный звон большого колокола. Уходя вверх, звон этот звучал гулко и раскатисто, поражая своей чистотой. Зачарованный этим необычным явлением, Асал забыл о своем желании.
— Это какое-то волшебство, — прошептал он, когда эхо наконец стихло.
— Меня приводил сюда мой отец, — отозвалась Воисанна. — Мы слушали это вместе и вместе загадывали желания.
— И как это действует?
Она пожала плечами:
— Как действует солнце? Или звезды на небе?
— А что другие кхмеры? Они тоже приходят сюда загадывать желания?
— Каждый день. Чтобы загадать желание. Чтобы помолиться. У нас считается, что это то место, откуда богам проще всего услышать нас.
— Тогда пусть они на самом деле услышат тебя, моя госпожа.
Улыбнувшись, она тоже подошла к стене и прижалась к ней, выпрямив спину и отведя назад плечи. Закрыв глаза, она семь раз ударила себя кулаком в грудь и стала слушать звон далеких колоколов. Странный звук нарастал внутри нее, поднимал ее куда-то, унося в другое время и другое место. Ее желанием был мир. Не отмщение, не кровавая бойня, а просто мир. Если чамы уйдут из Ангкора, жизнь снова станет прекрасной.
Наконец в «комнате эха» все стихло.
Асал покачал головой; он явно был поражен.
— А что, моя госпожа, если мы с тобой вдвоем загадаем одно желание? Может быть, в этом случае вероятность того, что боги услышат нас, будет больше?
— Да, думаю, да.
— Тогда давай пожелаем радости нашим ушедшим близким и чтобы жизни, в которых они возродились, были лучше этой.
Чам и кхмерка стучали себе кулаком в грудь, вслушивались в издаваемые звуки и улыбались.
— Вместе с тобой я могла бы простоять тут всю ночь, беседуя с богами, — сказала Воисанна, довольная тем, что Асал очарован этим местом не меньше, чем она сама.
— Ты думаешь, что они слушают нас? Что им есть до нас дело? — спросил он.
— Иногда. Но прямо сейчас… я не подпитываюсь их силой… зато получаю силу от тебя.
— Ты, моя госпожа, и так очень сильная и благородная.
Она сжала его руку.
— Когда ты называешь меня так, я чувствую внутри тепло. И внутренне улыбаюсь.
— Моя госпожа, моя госпожа, моя госпожа…
Рассмеявшись, она притянула его к себе.
— Можно я тебе кое-что скажу?
— Да.
— Когда я была обручена… я многого хотела для себя. Моего возлюбленного, конечно. Но также и свой дом. А еще всякие глупости вроде драгоценностей, слуг и власти.
— Многие люди жаждут таких вещей.
— Но не ты.
— Не я.
— А теперь уже и не я. — Сделав паузу, она заглянула ему в глаза, чувствуя, как участился ее пульс. — Вместо всего этого… я хочу только тебя. Я говорю это сейчас, в этой комнате, потому что надеюсь, что боги подарят мне исполнение этого желания.
— Они уже сделали это.
Она покачала головой:
— Нет, они пока только дразнят меня. Потому что ты не принадлежишь мне. Пока твоим господином остается Индраварман, ты не мой.
— Но…
— Я хочу мира, Асал. А с миром придешь и ты.
— Но для мира он не тот человек. Я уже встречал такие сердца, его сердце гонит черную кровь.
Наклонившись поближе к нему, она прижалась губами к его уху.
— Тогда мы должны убежать. Когда наступит подходящий момент, мы должны бежать.
— Он будет охотиться на нас.
— Значит, мы будем жить в страхе?
— Да.
Она представила существование в джунглях, вдали от Ангкора.
— Я бы предпочла, — прошептала она, — прожить короткую яркую жизнь, чем долгую, но серую. А с тобой жизнь была бы прекрасна. Чая тоже была бы с нами. Мы бы смеялись, касаясь друг друга. И были бы счастливы. И даже Ангкор со всем его величием не может предложить мне такого.
— Я стал бы дезертиром. Мы были бы нищими.
— Мне кажется, что… богатство никогда не даст таких радостей, какие может принести свобода.
Он поднес ее руку к своим губам и поцеловал ее.
— Тогда мы убежим, когда придет время. Только, пожалуйста, пусть это останется между нами и богами.
Кивнув, она хотела уже уйти, но остановилась.
— Позволь мне загадать еще одно, последнее желание, — сказала она, снова прислоняясь к стене.
Она била себя в грудь, слушала далекие колокола и просила богов услышать ее и позволить ей бежать с мужчиной, которого любила все больше и больше.
Войско чамов выступило из Ангкора вскоре после рассвета. Впереди и позади длинной колонны ехали три сотни всадников. Между ними шагали две тысячи пеших воинов, а также рабы, священники и низшие командиры. Из-за узости троп боевые слоны не использовались. Запряженные лошадьми повозки везли рис, соленую рыбу, овощи, оружие и доспехи — все, что было необходимо для нескольких дней пути и предполагаемого сражения. На других повозках, устеленных циновками и заваленных подушками, ехало множество чамских жен, наложниц и высокопоставленных чиновников.
Приближение армии в джунглях чувствовалось издалека. Стук копий о щиты и скрип деревянных колес заранее оповещали всех местных обитателей о приближении человека и хаоса. Олени и леопарды торопливо уходили с пути войска, а с деревьев поднимались стаи встревоженных птиц. Позади людей в воздухе оставался запах пота, нечистот, промасленной кожи и благовоний.
Сразу за головой колонны на мощном белом жеребце ехал Индраварман. Хотя разум подсказывал ему, что безопаснее находиться в середине войска, он всегда его возглавлял и сам водил своих людей в бой. Позади него следовали военачальники, пользовавшиеся наибольшим его доверием, все конные и в полном боевом снаряжении. Впереди шли пятнадцать воинов, которые длинными ножами вырубали подлесок, чтобы расширить проход. Такое методичное продвижение требовало больших усилий, но все же прогресс был налицо: армия неуклонно двигалась вперед, все больше углубляясь в джунгли, все дальше на север, где прятались кхмеры.
Индраварман сообщил своим военачальникам о том, что выяснили разведчики: группы кхмеров собирались на севере от Ангкора возле старинного храма. Предполагалось, что сосредотачиваются они там уже некоторое время, и была вероятность, что в этом месте теперь могли находиться основные силы противника, которыми, скорее всего, командует Джаявар. Если Джаявар действительно собрал у этого храма свою армию, Индраварман хотел здесь же безжалостно истребить ее, поэтому и привел сюда из Ангкора грозное войско.
Кхмеров, скорее всего, будут задерживать дети, а также больные и старики. Хотя армия чамов продвигалась неспешно, при необходимости она могла двигаться быстрее. Конные воины по команде в любой момент могли ринуться вперед. Большим скоплением кхмеров управлять сложно, к тому же в джунглях нет пространства для маневра, поэтому чамы были уверены, что смогут захватить их предводителей. На самом деле уже даже заключались пари на то, кто именно убьет Джаявара и получит щедрую награду, назначенную Индраварманом за его голову.
Асал участвовал в десятках таких экспедиций и привык к тому, что люди говорят о предстоящем сражении с хвастовством и бравадой. Больше всего хвастаются, как правило, молодые воины. Они же первыми будут трусливо топтаться на месте и хныкать, когда острая сталь начнет вспарывать животы, когда в панике начнут сшибаться и падать кони, молотя копытами по грязи. В настоящем бою приблизительно равных противников большинство молодых погибнет из-за своей опрометчивости, робости и неопытности. Мало кто выживет, и через много дней, недель или месяцев, перед следующим сражением большинство этих людей уже будут помалкивать в ожидании предстоящей резни и страданий.
