Дружинники вместе с возницами принялись разбирать сгрудившиеся у причала возы. Рубили постромки, освобождая коней, оттаскивали задки телег, перекладывали поклажу. Вскоре первая вереница потянулась к лесу под Волынской горой.
Святослав вернулся на киевский берег.
– Крут наш молодой княжич, – заметил кто-то из беженцев, – но справедлив. Такой, ежели станет Киевом править, не дозволит печенегам у самых стен отираться!
До утра лодиями перевезли всех людей с малыми пожитками. Возы они оставили в лесу, прикрыв срубленными ветками, а выпряженных лошадей несколько возниц собрали в табун и также переправили в Киев.
На заре турьи рога протрубили «поход», и из града потекли конные сотни и тысячи облачённых в доспехи воинов Старой Дружины. Через брод они переплывали на ту сторону Непры, и розовые отблески восходящего солнца играли на стальных шеломах и кольчугах, стекали вместе с каплями воды с конских крупов. Это было необычайно красивое зрелище, усугублённое чувством, что не всем из этих «воинов Зари» суждено вернуться домой.
У Святослава, наблюдавшего за переправой с высокого берега, тоскливо щемило внутри. Ему хотелось немедля пришпорить коня и присоединиться к всадникам, но он понимал – нельзя, и только глядел вослед, до боли сжимая рукоять не вынутого из ножен меча.
Паром ходил гружёным теперь от киевского берега, переправляя возы с запасным оружием и провизией. Но вот обоз скрылся за лесом, и наступила тишина, словно и не было никакой войны.
День за днём потянулись в томительном ожидании. На Святослава вновь стала накатываться обида из-за того, что ему с Малой Дружиной не позволили идти в боевой поход. С одной стороны, он соглашался: «Верно, в сече мы ещё не проверены, много лишней крови может пролиться, а град кому-то тоже оборонять нужно. Однако ежели нас за стенами беречь, то откуда тогда набраться воинского опыта, как проверить силу и испытать храбрость?» – думал он.
Так, подобно щепкам на непровской волне, бились мысли, то оправдывая наказ матери и Свенельда, то негодуя на него. Святослав ходил хмурый и неразговорчивый, даже Ладомила была не в силах развеять его тоску.
Наконец, прискакал гонец и сообщил, что Старая Дружина приняла бой, печенеги в открытой сече рассеяны и теперь отдельными отрядами продолжают рыскать по городам и весям, постепенно отходя к своим границам.
Разговор происходил в гриднице. При последних словах гонца Святослав вскочил, глаза его блеснули вызовом. Он едва дождался, пока воин уйдёт, и тогда набросился на мать и Свенельда:
– Где же ваши печенеги? Осада, говорите? Если сейчас не отпустите, теперь точно уйду!
Ольга взглянула на Свенельда, потом вздохнула и устало опустилась на лаву. Воевода понял её.
– Что ж, мать княгиня, – нарочито торжественно проговорил он, – пора, пожалуй, и Малой Дружине в походе поучаствовать, своё воинское умение показать. Как скажешь, светлейшая?
Ольга лишь махнула рукой.
Святослава будто ветром вынесло из гридницы, не заметил, как и в седле оказался. А киевский люд, узнав, что печенеги отбиты и осады не будет, радовались и кричали:
– Слава Ольге-матери, премудрой княгине!
– Слава темникам русским!
– Слава богам киевским!
Сообщение Святослава о выступлении в поход вызвало у молодых дружинников бурный восторг. Начались сборы и построение. Дав наказ провести перекличку, Святослав вспомнил, что в спешке ни с кем не простился, и вернулся в терем.
Ладомила встретила его с заплаканными очами, но на долгие утешения не было времени.
– Не печалься, Ладушка, – сказал он, – я скоро вернусь.
– А вдруг тебя убью-у-т? – всхлипнула она, уткнувшись ему в плечо.
– Ну что ты, глупенькая, нас боги будут хранить, сила Прави, а ещё твои молитвы, ты ведь будешь молить за меня Перуна?
– Буду молить всех богов пять раз в день!
– На мать не серчай, постарайся поладить с ней. Мне пора! Простимся здесь, не люблю чужих глаз…
Потом он сбежал в гридницу к матери, которая о чём-то говорила со Свенельдом. Увидев сына, Ольга подошла и порывисто обняла его:
– Сынок! Воевода едет с тобой, обещай его слушаться во всём, не лезть на рожон, беречь себя и своих дружинников, обещай!
Растроганный Святослав обещал слушаться Свенельда и радеть о безопасности юных соратников.
– Позаботься о Ладомиле, мамо, – шепнул он на прощание, – Яро-бог благословил нас наследником…
Ольга вскинула очи, затем отвернулась, смахнув набегающую слезу. По выражению лица княгини трудно было понять, как она восприняла весть.
– За теремные дела не волнуйся, – наконец обронила она. – А ты, воевода, – повернула голову к Свенельду, – гляди, чтоб… – Голос Ольги осёкся.
– За княжича головой отвечаю, – заверил Свенельд.
– Кого вместо себя порядок в граде блюсти оставляешь? – справившись с минутной слабостью, уже окрепшим голосом спросила княгиня.
– Прошу твоего позволения, светлейшая, сына моего Гарольда с полками оставить. Как за порядком следить, он знает, когда стражу менять, кого где ставить – всё ведает. Ежели, конечно, княжич не против, – повернулся он к Святославу, – Гарольд ведь в его дружине состоит…
– Что ты, вуйко, как я могу быть против, – смутился Святослав.
– Что ж, сын твой хоть и молод, но дело знает, – согласилась Ольга. – Пусть каждый день утром и вечером ко мне с докладом является, что и как в граде творится.
– Само собой, мать княгиня! – ответил довольный Свенельд.
Узнав, что его оставляют, Гарольд был совсем не так обрадован, как отец. Он мечтал о боевом походе вместе с дружиной, но приказ есть приказ, и Свенельдич остался исполнять обязанности начальника киевской Стражи.
А Малая Святославова Дружина уже выходила из ворот Стана. Впереди ехал Свенельд на вороном коне, за ним юный княжич на белом скакуне, а следом – всё младое воинство со своими сотниками и темниками.
Проезжая мимо Перуновой горы, дружина, вынув мечи, положила их на правое плечо, отдавая честь Великому Могуну, служителям и славянским Богам.
Выйдя к берегу Непры, увидели, что люди сгрудились вокруг каких-то возов, переправленных с левой стороны.
Один из охоронцев, подъехав к Свенельду, доложил:
– Обоз с ранеными прибыл, воевода, среди них темник Издеба!
– Издеба? Да ведь рекли, что он загинул!
– Темник в бою прямо в лицо рану получил, весь кровью залился и упал с коня, думали – мёртвый. А потом, когда раненых собирали, стон услышали… Да вон он, на третьем возу, – указал воин.
– Издеба не убит!..
– Рану получил…
– В Киев вернулся! – прокатилось по рядам.
Лицо Святослава сияло радостью. Они с воеводой подъехали к возам, спешились и подошли к третьему из них. На сене, раскинув руки, лежал темник, голова его была обвязана белой, местами окровавленной холстиной, так что виднелся только правый глаз и угол рта.
– Ты жив, Издеба, дружище? – наклоняясь к раненому, спросил Свенельд.
– Издеба! – эхом повторил Святослав.
– Жив… – едва слышно ответил темник, с трудом разлепив спекшиеся уста и глядя на воеводу мутным оком. Потом перевёл взгляд на Святослава. – Ещё повоюем, княжич… – прохрипел он.
– Раненым обеспечить уход, к Издебе приставить лучшего лекаря! – распорядился Свенельд, и они сели на коней.
Неожиданное воскрешение Издебы вселило в Святослава ещё больше радостной уверенности. Темник жив, Малая Дружина идёт в настоящий боевой поход, – эти вести придавали необыкновенную силу, а тело казалось вовсе невесомым. Княжич едва сдерживался, чтоб не пуститься в удалой пляс вместе с конём.
Выйдя к броду, юные воины слезли с лошадей и, держа их на поводу, вошли в воду и поплыли, цепляясь за конские гривы. На середине Непры было самое сильное течение, влекущее вниз. Но вскоре приблизился другой берег, поросший кустами и старыми вербами. Дружинники вместе с лошадьми выходили на песок, выбирались на дорогу и выстраивались в прежний порядок. Когда пересчитались, удостоверились, что никто не утонул и не потерял коня.
– Добре ходите, младые вои, через Непру! – похвалил Свенельд.
– Имемо гобзитися! Рады стараться, воевода! – весело отвечала молодёжь.
Конница резво поскакала вперёд, оставила позади луга, прошла через лес и спустя несколько дней уже входила в Черниговские земли. Конские следы на дорогах сплетались и расходились во множестве, но юные вои хорошо различали, где прошла русская конница, а где – печенеги. Следы и остатки кострищ стали попадаться совсем свежие, – не сегодня завтра они настигнут Старую Дружину и, может быть, вступят в настоящую схватку с врагом. Скорее бы!
Но Свенельд охладил их нетерпение, приказав раскинуть походный стан, хорошо выспаться и отдохнуть.
Расседлав коней, расположились у небольшой речушки. Повечеряв, юные вои тут же заснули крепчайшим молодым сном, едва коснувшись головой подложенной котомки, седла, а то и просто кулака.
