Вышли из дома скоро. Один выругался:
— Успел сбежать. Как видно, волчье чутье!
— Вернется. Куда ему деваться?
— Может, в саду прячется?
— Может, в саду. Только как в такой темени сыщешь?
— Надо попробовать. Давайте вы по краям, а я в середине пойду.
Иван прижался к траве, он готов был слиться с ней, вспотевшими ладонями судорожно сжимая рукоятку меча. Громко стучало сердце, так громко, что Иван боялся, как бы его стук не услышали враги. Вот один из налетчиков идет прямо на него, он видит его массивную фигуру, слышит, как тот сопит от усердия. Еще немного, и он наткнется на Ивана. Но в этот момент что-то хрустнуло под его ногами, человек споткнулся и рухнул на землю. Крепко выругался, поднялся и повернул в другую сторону, обходя князя. Иван проводил его взглядом, а потом откатился в сторону, отыскал в заборе дыру и пролез в соседний сад. «Только бы собаки не было», — подумал про себя, стараясь вспомнить, держит ли сосед псину. Собаки видно не было, и он благополучно преодолел расстояние до следующей стены, замер возле нее. Тут он решил дождаться рассвета.
Когда по небу разлилась заря, у него уже было готово решение, как поступать дальше. Крадучись вернулся в сад, где квартировал, долго лежал, прислушивался. Кругом было тихо. Тогда он подобрался к месту, где были зарыты его деньги и драгоценности. Выкопав и уложив их в вещевой мешок, вышел на соседнюю улицу и двинулся в сторону пристани. Для себя загадал: сядет на первый попавшийся корабль и поплывет на нем до любого порта, где и останется жить.
Так и сделал. У вахтенного одного из кораблей спросил:
— Когда отплываете?
— Сегодня утром.
— И далеко?
— До Фессалоников.
Фессалоники — это Северная Греция, все-таки не какой-нибудь Египет или, еще хуже, полудикая Европа. Пусть будут Фессалоники.
— Не скажешь, хозяин берет пассажиров?
— Найдешь чем заплатить, возьмет.
Явился хозяин судна, он же капитан. Выслушав просьбу Ивана, он бегло взглянул на него и назвал цену. Иван готов был уплатить любые деньги, лишь бы исчезнуть из Константинополя. Он тут же рассчитался с хозяином и занял указанное ему место. Прощай, столица Византийской империи, где он чуть не сложил голову! Больше в нее он не вернется ни под каким видом, а зароется в новом городе — Фессалонике, в какой-нибудь дыре, норке, точно мышь, чтобы ни одна тварь не могла пронюхать про него!
Фессалоники сначала не понравились Ивану. Далеко они уступали по красоте Константинополю, хотя и считались вторым городом в Византийской империи. Располагались они в широком заливе. Возле порта стояли древние постройки, еще времен античной Греции, с колоннами, некоторые полуразрушенные, а далее шли современные здания, одно— и двухэтажные, с плоскими крышами, обращенными окнами во двор; на улицу выходили глухая стена дома и каменные заборы, в которых были вделаны железные калитки, запиравшиеся на замок, как и в столице. Улицы узкие, только двум телегам разъехаться, замощенные камнем. Очень много магазинов и рынков, здесь торговали купцы со всего света. Но Иван избегал людных мест. Он купил на окраине домишко с небольшим садом, где и проводил все время. Сначала было нескучно, все-таки новое место, новое окружение, дома и постройки, вид на город. Соседями оказались простые труженики, с ними Иван проводил вечера, ведя беседы на разные темы.
Но прошли месяцы, и он заскучал. Так заскучал, что не стало сил. Куда ни глянь, раскаленные южным светилом камни и скалы, блеклая, выгоревшая зелень, в которой преобладали тусклые коричневато-оливковые оттенки, да пропадающее в голубом мареве море. А душе хотелось видеть сочные, изумрудно-зеленые луга и леса Руси, серебристые капли воды, вспыхивающие на каждой травинке, когда выглянувшее после дождя долгожданное солнце освещает поля и склоны холмов…
Ho еще большая кручина была по сыну. О нем он думал все время. Как он без него? Справляется ли с ним Агриппина? Вдруг пойдет Ростислав в него, Ивана, такой же беспокойный и бесшабашный, выбьется из рук матери, начнет куролесить, как когда-то куролесил он… Или вдруг начинало ему казаться, что мальчишки начнут травить сына за отца, который был всю жизнь изгоем. Мальчишки — злой народ, если уж примутся издеваться, житья не дадут, совсем изведут… А вдруг Осмомысл захочет отомстить ему, Ивану, и подошлет убийц к его сыну? От него, человека жестокого и коварного, можно ждать всего…
И так изо дня в день преследовали его такие мысли, не давали покоя и ничем не мог от них избавиться. Они приходили к нему даже тогда, когда он разговаривал с соседями. Вдруг замолкал он в те минуты и не отвечал на вопросы, его толкали в бок и спрашивали: «О чем задумался, Иван?..»
А ночами Ростислав продолжал сниться. Сны одни и те же, похожие друг на друга. Идет он или по зеленому полю или лугу и вдруг видит Ростислава. Тот гуляет вдали, вроде как собирает цветы или ловит бабочек. Иван хочет крикнуть ему, но не может, хочет подбежать, но ноги не слушаются, он начинает маяться, страдать, мучиться, а потом просыпался весь в слезах…
Наконец он так изболелся душой, что не выдержал и пошел на рынок, чтобы найти русских купцов и поговорить с ними. Иначе, чувствовал он, сойдет с ума. Поговорить о чем-нибудь, лишь бы услышать русскую речь. А потом спросить про Чернигов, про сына…
Рынок встретил его шумом и гвалтом, на каждом шагу стояли корзины, полные овощей и фруктов: янтарно-желтые и красные перцы, сладкие бананы, свежие зеленые огурцы, огромные лиловые баклажаны, сочный виноград и ярко-оранжевые апельсины. Далее шли ряды с швейными изделиями и обувью, столярные и плотницкие работы, несколько рядов с оружием и военным снаряжением, драгоценности… Богат был рынок в Фессалониках, разве что константинопольскому уступал. Но Иван пробирался дальше, где торговали медом, воском и пушниной, — то были купцы из Руси.
Иван завел разговор с одним из них. Подошли еще несколько человек. Все с интересом и приязнью глядели на Ивана, сочувствовали его судьбе (он и здесь рассказал, что был рабом и недавно освободился). Иван узнал много нового, но ему не терпелось узнать про сына Ростислава. И он не выдержал, спросил:
— Нет ли среди вас человека, который живет в Чернигове?
— Как же, есть, Ильей звать, — отвечали ему. — Да только нет его сегодня, видать, заболел или по каким важным делам задержался.
— Хотелось бы мне расспросить про свою семью, про сына, — просящим голосом проговорил он. — Помогите сыскать.
— Может, он сам подойдет? Только скажи, где живешь.
Иван объяснил, как его найти, и вернулся домой. Его жгло нетерпение. Скоро, совсем скоро он поговорит с человеком и узнает все про сына. А потом с купцами вернется на родину. Хватит ему мотаться на чужбине. Пусть его косточки похоронят в родной земле, среди русских берез, двум смертям не бывать, а одной не миновать.
Купец пришел на другой день. Это был худощавый, плешивый мужичишка лет пятидесяти. Маленькие глазки его колюче поглядывали из-под кустистых седых бровей, тонкие длинные пальцы беспокойно шевелились, словно намереваясь схватить подходящую добычу. Вроде неказистый человек, но Ивану он показался самым лучшим на свете, он глядел на него влюбленно и ждал, когда он расскажет ему про его семью.
По такому важному случаю на столе у него было поставлено знатное угощение. Они уселись друг против друга, Иван тотчас стал нетерпеливо задавать вопросы: давно ли из Чернигова, видел ли Агриппину и его сына?
— Агриппина твоя важной особой стала, прямо одно загляденье. Что касается сыночка, то он здоров и по-детски весел и беззаботен.
— Ну а как он с виду? На кого похож — на меня или в мать пошел?
Илья цепко глянул в лицо Ивана, уверенно ответил:
— Твое обличье. И глаза, и нос, и губы — все твое. Даже боевой, как ты. Глянешь на него, сразу скажешь: настоящий князь растет!
— А росточком какой? Ведь ему восьмой годок пошел, большенький стал. Не отстает от сверстников?
— Какое там! Многих перерос и по смышлености всех опережает!
У Ивана на глазах выступили следы, он повторял в умилении:
— Это надо же, какой у меня сын растет! Приеду, все силы ему отдам, все умение передам, ничего не пожалею! Скажи, Илья, когда собираешься на Русь?
— На Русь? Да скоро, судя по торговле, немного осталось сбыть. Если так пойдет, то через пару недель отчалим.
— Забирай меня с собой! Сил больше нет в этих проклятых стенах сидеть да на море глядеть. Деньги на дорогу у меня есть, расплачусь в полной мере.
— Да что ты, князь, какая плата? На судне свободного места много, за честь посчитаю доставить на Русь такого знатного человека.
На том и расстались. Иван далеко проводил дорогого гостя, а потом в волнении долго бегал из угла в угол комнаты, в нетерпении выскакивал в сад, не находя себе места.
Наконец, когда наступила полночь, немного успокоился, лег на кровать, забылся беспокойным сном. И вдруг к утру проснулся от невыносимой боли в животе. Боль была такой жестокой, что он истошно закричал, упал с кровати и стал кататься по полу. Все тело его покрылось липким потом, нутро будто выворачивало наружу, он чувствовал, что вот-вот сойдет с ума.
