Тут кони высокие с длинными ногами и азиатские с длинным туловищем. И тяжеловесные породы, способные для работы в поле, но не годные для бега и звавшиеся маштаками. И азиатские верховые породы, слабосильные для повозок, но быстрые в беге, прозванные аргамаками. Для пахоты лучше маштак, для пастьбы скота аргамак. Русские породы коней годны и для верховой езды, и повозку тянут свободно.
На самарскую ярмарку приводили коней и совсем диковинных пород. Особо отчаянные наездники приезжали на совершенно диких тарпанах, чьи предки не знали узды. Месяцами этих зверюг водили в поводу за обычным конем, прежде чем сесть на него.
Еще более дикими и злыми по характеру были куланы. Их считают одним из видов диких ослов. Они обитали в степи за Яиком и в бассейне реки Эмбы. Зимой сбивались в табуны по тысячи и более голов. Чтобы поймать кулана, табунщики нагоняли его на засаду. Небезопасная работа. Кулан, как тарпан, не только бьет копытом, головой, но и кусается. Кулан скорее конь, чем осел. Ростом со среднего коня, длина тела сажень. Поджарый. Ржет, как конь. Только хвост ослиный. Малый пучок волос на коротком хвосте. Уши долгие. Шерсть длинная, густая, мышиного цвета. Куланов скрещивали с домашними лошадьми и получали крепких и плодовитых ублюков.
Из Серединной Азии с караванами приходили лошаки, произошедшие от скрещивания жеребца и ослицы. Но лошаки уступали и тарпанам, и ублюдкам и в росте, и в выносливости, и в азарте скачки.
На конской ярмарке продавали и верблюдов по дорогой цене в сорок-шестьдесят рублей. Вдесятеро дороже коровы. Иногда грузы с Урала привозили на вьючных лосях, но самих лосей почти никогда не продавали. Уж очень необычный скакун.
Отличали коней и по способу движения. Иноходцы могут попеременно выносить и опускать то обе правые, то обе левые ноги. Их ценили азиаты.
В дорогой цене промышленные кони, хорошей стати и особой выучки. Их тоже почти не продавали, под себя выращивали.
Зато обманных коней на самарскую ярмарку, как в кондовой России, еще не приводили. Где подержат худого, полуслепого коня в темном сарае дня три, а потом выпустят в свет. Конь играет на ярком свету, а покупатель и не догадывается о подлоге. Или еще чего сплутуют. Но в Самаре коней больше, чем покупателей, и всучить покупателю больного коня считалось делом недостойным и практически исключенным. Профессиональные торговцы-барышники покупали степных коней и гнали барышевать в центр России целыми табунами.
Чтобы пометить купленных коней, тут же надрезали или дырявили уши всяк на свой лад или вели к кузнецу, который подбирал тавро по желанию заказчика, калил его на огне и ставил метку на круп.
Человек и сам старался усовершенствовать уже взрослых коней. Калмыки своим коням режут ноздри, чтобы они при быстром беге могли больше воздуха втягивать и меньше уставали. Калмыцкого коня сразу видно.
Уже на самой ярмарке продавцы бойко выкрикивали:
– Наши кони борзее и крупнее!
– Покупайте чубарого красавца!
– Наши кони полтораста верст пройдут и мыла не пустят! Вожа показывал капитану простые и вьючные седла местного и азиатского изготовления и объяснял, какие из них лучше.
В это время его окликнули. Вожа по голосу узнал табунщика Максима Калачева. Он повернулся, улыбаясь, и увидел самого Максима, его сыновей Дружину, Семена и дочь Мотю.
Мужчины похлопали друг друга по плечам, будто проверяя, все ли в порядке.
– Мотя, подойди, – позвал Максим дочь, разрумянившуюся от смущения. – Что же ты стоишь в стороне. Или не узнала?
Мотя по обычаю слегка поклонилась и раскраснелась еще больше:
– Здесь так много народа и всего. Мы еще на товарную ярмарку пойдем?
– И я с вами, – отозвался Вожа. – Товар сбудем и погуляем от души.
– Сейчас скачки будут! – возбуждено сказал Дружина. – Вожа, будешь участвовать? Вон народ кучкуется. Я тарпана поймал и выездил. Бежит-летит без устали. На нем поскачу.
Вожа посмотрел на Мотю и резко взмахнул рукой:
– Была не была. Капитан, поглядим на резвейшие скачки!
Табунщики, барышники, самарские жители и разного рода промышленники и ремесленники, их домочадцы собрались на угоре[126] и несколько далее, в степи, на традиционном пути бега.
По мере того, как к месту отправки подходили новые участники скачек, народ оживлялся все более. Большинство участников-наездников мальчишки.
– Смотри, какие легонькие урванцы[127], – сказал Вожа, снимая лишнюю поклажу со своего Тополя. – Садись, Васек. Лучше тебе скакать. Тополя не гони. Пускай рысью идет. Положись на него. На последней четверти гони в карьер.
Зрителей все прибывало. Казалось, вся ярмарка и все слобожане собрались посмотреть скачки. Все обсуждали достоинства скакунов и бились об заклад, заключали пари. В протянутые шапки наездников со всех сторон бросали монеты, кольца… Самые азартные выставляли на спор коня, а то и целый косяк.
Деньги, положенные в шапку участнику, и обещанные зрителями призы в случае успеха доставались победителю. Он же, в свою очередь, должен угостить своих поклонников либо здесь же на конной ярмарке, либо в одном из кабаков. Праздник продолжается.
Деньги, положенные в шапку проигравших, возвращались заказчикам. Но большинство мелких сумм не востребовалось, и на них тоже гуляли.
Победителей может быть несколько, помимо главного победителя. Часто спорили за победу не над всеми, а наш против вашего.
Вот выстрел из ружья подал сигнал к началу скачки. Всадники устремились вперед. Недолго два десятка участников скакали плотной группой, два-три начали отставать сразу.
Постепенно вперед вышли двое. Дружина на тарпане. И рядом маленький горбоносый ногаец с бритой головой. За ними следом еще одна пара. Мальчишка-казачонок в мохнатой шапке и Васек, повязанный косынкой.
Ногаец на неказистом, но резвом горячем иноходце начал уходить вперед. Излишняя горячность нередко подводила иноходцев и их азартных наездников. Степная скачка двадцать-тридцать верст в одну сторону и столько же назад. Впереди всякое могло произойти, даже падение скакуна, попади он копытом в одну из нор, нарытых сусликами и другими подземными жителями.
Во второй половине пути тарпан Дружины нагнал иноходца и вышел вперед. Казалось, что этот зверь не чувствовал тяжести в добрый центр. Но и Васек на Тополе, и еще один всадник постепенно достали впереди идущих. Четыре всадника шли почти вровень, с небольшими промежутками.
Азарт публики достиг предела. Непрерывные выкрики и жесты. Самые спокойные возбуждались и заключали новые пари.
Оставалось всего несколько верст, когда своенравный тарпан, не видевший цели скачки, начал высоко скакать, пошел в сторону, снова начал скакать и едва не сбросил седока… Дружина лупил его литым кулаком по голове, выправил, но время потерял. Иноходец ногайца утомился и скорость сбавил. Зато Тополь, управляемый Васьком, вышел вперед. Немного отстал казачонок, но скакал близко и вовсю нахлестывал своего скакуна плетью.
Так они и пришли к угору: впереди Васек на Тополе, за ним казачонок и следом еще несколько всадников.
На ярмарке Тополь успокоился не сразу, плясал под всадником, шарахался от восхищенных людей, желавших похлопать его по спине и голове. А уж Васек и того больше был возбужден и счастлив от первой большой победы, хотя и очень устал.
После скачки некоторые заключали сделки. Но большинство потянулось в слободу на товарную ярмарку и в крепость, где возле стен Николаевского мужского монастыря также торговали товарами.
Товарная ярмарка самая разноцветная, веселая, богатая из всех трех ярмарок, проходивших одновременно. На скотской ярмарке только скот выставлен на торги, на конской – кони. А на товарной все, что есть в округе и произведено за тысячи верст. Даже товары из Индии и Китая, Персии и Англии.
Здесь стоят лавки и ходят лоточники, здесь построены карусели и балаганы, здесь веселят скоморохи. Есть где потратить деньги, вырученные за рыбу, зерно, мех, коней и скот.
Скоморохи и музыканты придают ярмарке особое праздничное настроение. Музыку слышно издалека. Играют на дудках, свирелях, бубнах, колесной лире, деревянных ложках, ритмично постукивают на деревянных дощечках, нанизанных на веревку…
В углу паренек играл на маленькой гармошке, чей звук напоминал перезвон колокольчиков. Дальше стоял молодой мужик со свистками и дудками. Он разложил свои разновеликие поделки на платке, разостланном прямо на земле и, словно пробуя, играл на них по очереди. Давал любопытным мальчишкам попробовать поиграть. Продавал дудки.
А вот и развеселые скоморохи целой ватагой. Лица раскрашены, одежды пестрые, один в волчьей шкуре с головой, другой в диковинной деревянной маске, третий в женском платье, четвертый в азиатской шляпе… Играют на дудках, свистках и бубнах, распевают свои шуточные песенки. Они прошли вдоль торгового ряда и закружились на площади. Вокруг них собрался круг зевак. Мотя тронула Вожу за руку:
