- Что ты задумал? - недоумённо спросил Рюрик. Он знал этот особый дар Бэрина - его обращение к богам, всегда страстное, необычное по форме и содержанию, покоряло не только людей их племени, но и пиратов всего славянского побережья Восточного моря. - Прекрати своё кривляние! - попросил князь.
Друид, не обращая внимания на Рюрика, закрыл глаза и продолжал трагическим голосом:
- О величайший из богов! Освети своими волшебными лучами помутившийся разум нашего храброго предводителя! О могущественный! Тебя молит о помощи твой раб, слуга и помощник…
- Прекрати! - закричал Рюрик. - Ты не раб! Не может человек нашего племени быть рабом!
- Твой бедный раб, слуга и помощник в твоих делах на земле рарогов, друид солнца Бэрин, - повторил жрец, не меняя ни тона, ни размеренности, ни весомой трагичности голоса.
Рюрик махнул рукой и встал. Он нарочито шумно и резко вышел из-за стола и направился к порогу гридни.
- …и внемли моим горестным стонам, помоги одолеть безудержную храбрость нашего любимого князя, ибо войско доблестных рарогов, русичей, венетов, славян, фризов и волохов может осиротеть…
- Что ты мелешь? - возмутился Рюрик, пытаясь открыть тяжёлую дверь гридни. - Выпусти меня отсюда! - не справившись с дверью, потребовал князь.
- …О великое светило! Пролей свой божественный свет на его горячую голову, чистую душу и незапятнанную совесть! - всё так же горячо и искренне продолжал Бэрин. - Скажи этому младенцу от меча, - просил своего покровителя жрец, не глядя на князя, - что чёрный волох, который так предательски ужалил его в учебном бою, ещё отомстит князю рарогов за чистоту его помыслов! Люди - звери! - хмуро пояснил жрец бога солнца и зло добавил: - Они не прощают доброту помыслов другим! Скажи этому неугомонному коннику, что за поругание совести нужно платить тем же! - Жрец вдруг резко остановился и хрипло выкрикнул: - Скажи, о великий и мудрый! Скажи ему! Вразуми его!
Рюрик, так и не сумев открыть дверь, дослушал всю речь жреца и хмуро обдумывал её.
Бэрин ещё несколько мгновений простоял с закрытыми глазами и молитвенно вознесёнными вверх руками. Медленно отходя от божественного вдохновения, он, казалось, забыл о присутствии князя.
- Если бы у меня сейчас под рукой был бык, я подарил бы его тебе для жертвоприношения за твоё слово-знание! - хмуро проговорил Рюрик, со странным чувством наблюдая за состоянием жреца: - О боги! Ты! Вытираешь слезы?! Неужели же у тебя не иссяк ещё их благодатный источник! Я не удивился бы, если такое случилось с друидом Вальдсом. - Рюрик постарался произнести эти слова как можно ехиднее, хотя сам уже понимал, что речь Бэрина застряла у него в сердце занозой.
- Рюрик, ты на опасном пути! - медленно и внушительно молвил Бэрин, стараясь не обращать внимания на ехидство молодого князя, хотя это ему давалось с трудом. - Как рано ты лишился отца! - с сожалением воскликнул вдруг жрец, успокаивая себя этим доводом.
- Ни слова об отце! - крикнул Рюрик так зло, словно его полоснули острой секирой ещё раз.
- Почему? - невозмутимо и тихо отозвался жрец и повернул к князю своё вдруг похорошевшее лицо. - Ты думаешь, ежели я не имею детей, то бесконечно порочен и ни к кому не могу испытывать отцовские чувства?
- Почему ни к кому? - уязвил его ещё раз Рюрик. - Перед тобой верховным жрецом - всё племя в сыновнем долгу.
- Всё племя - это не сын, князь! - сорвавшимся голосом вдруг проговорил Бэрин. - Ты храбр! Это прекрасно! Но не ищи, князь, себе смерти раньше времени! - добавил жрец совсем тихо и склонил голову перед Рюриком, чтобы скрыть волнение, боль души и непрошеные слезы.
Рюрик и верил, и не верил в его искренность.
- Послушай, Бэрин, ведь ты жрец солнца, но почему всё это утро твоим языком говорит жрец смерти? Или сам он лишился языка? - съязвил Рюрик, всё ещё не понимая причины столь разительной перемены в облике верховного жреца. И почему он так долго стоит в этом унизительном поклоне?..
Наконец Бэрин поднял голову и улыбнулся: чем больше дерзил ему Рюрик, тем больше он ему нравился. Жрец уже с откровенной любовью оглядел молодого, ладно скроенного, но такого горячего князя.
- Я знаю, князь, ты хочешь свершить над Аскольдом свой самосуд…
- Фу! - вырвалось у Рюрика. - Только друиду солнца могла прийти в голову такая дума! Отпусти Аскольда! - устало потребовал Рюрик, решив больше не верить ни единому слову, ни единому взгляду верховного жреца.
- Прежде всего надо выпустить… тебя! - как ребёнку, пояснил князю Бэрин и опять ласково улыбнулся ему.
Рюрик торкнулся в дверь. Сна не поддалась.
- Боги! Неужели ты меня за дурака принимаешь?! Да если я к утренней трапезе не прибуду в свой дом, то частокол твоего двора мгновенно превратится в пепел, - с пренебрежением заявил Рюрик и торкнулся ещё раз. Выпусти с миром, пока не поздно! - крикнул он, не на шутку разозлившись. Он не ожидал от верховного жреца такого явного коварства.
Бэрин медленно тяжёлым взглядом оглядел князя с головы до ног, словно прицениваясь, хватит ли терпения у молодого предводителя рарогов выслушать его, главного жреца, и, подавив в себе желание уступить" князю, повелительно сказал:
- Не выпущу! У меня к тебе нынче долгий разговор. Не злись, а внемли всему, что скажу. - Он первым сел за стол, и, чтобы заставить Рюрика слушать его, начал с откровения, которое, как правильно он предположил, остановило князя в его порыве: - Я - верховный жрец и потому могу лишить власти вождя… и тебя. - Рюрик вздрогнул, но от двери не отошёл. - Да и друиды склоняют нынче меня к этому. - Князь упрямо выпятил подбородок и нарочно старался смотреть мимо головы верховного жреца. Он сузил глаза и всем своим видом давал понять, что не верит Бэрину, но уж раз так получилось, то придётся выслушать все, что жрец решил тут ему наплести.
- Все тридцать лет, с того дня, что я стал главным жрецом племени, я потратил на то, чтобы поддержать Верцина в его замыслах, не разозлив жрецов, - сурово продолжал Бэрин, приняв и эту пренебрежительную позу Рюрика. - Как ты думаешь, почему наше племя до сих пор держится в борьбе против германцев, тогда как другие давно признали их владычество? неожиданно спросил жрец, вглядываясь в глаза князя.
Рюрик отошёл от двери.
- Это заслуга вождя, моего отца и всего племени! - уверенно ответил он, злясь на упорство жреца и собственное вынужденное повиновение ему.
- Ты слеп, как новорождённый щенок! - со свистом выдохнул воздух Бэрин. - Это моя заслуга! Я не поз-во-лил себя подкупить! - кипя гневом, жрец хотел крикнуть, но сдержался. Он отвернулся от князя, недовольный собой: "Зачем я ему всё это говорю?! Всё равно ничему не поверит…"
Рюрик опешил. Он ожидал чего угодно, но только не такого перехода в разговоре.
Наступила минута замешательства.
Князь был ошеломлён обрушившейся на него новостью, а верховный жрец утишал вспыхнувшие в нём гнев и жалость.
Молчание явно затянулось. Рюрик не знал, что возразить. Он новыми глазами посмотрел на жилище друида солнца, на бедность и убогость его быта, я в душе его родилось сознание собственной вины перед верховным жрецом.
- Ты думаешь, я не мог жениться и иметь такого же сильного и красивого сына, какого имел твой отец? - тихо и как-то растерянно спросил Бэрин, не глядя на князя, а потому и не видя его блуждающего и виноватого взора.
Рюрик подошёл к Бэрину. Его уже не отталкивало страшное, размалёванное лицо друида. Сквозь мазню он увидел на нём страдание и терпение, почувствовал высоту помыслов своего друида солнца. В одно мгновение князь вдруг причислил Бэрина к рангу своих людей. Кроме того, князь вдруг понял, что сейчас услышит от жреца то, чего тот никогда и никому не доверял.
- Говори, прошу тебя, - вдруг тихо попросил Бэрина князь и сел на скамью, что стояла вдоль восточной стены гридни.
Жрец, с такой жадностью ожидавший доброго порыва со стороны Рюрика, дождавшись, словно спрятал свою душу под замок, и, не улыбаясь, суровым голосом заговорил:
- Ты вряд ли помнишь моего отца. Он был прекрасным оратором. Речь царя Бренна римским послам о причинах нападения галлов на этрусский город Клузий я от него знал почти назубок…[57]
Бэрин медленно, со злым сарказмом, ни разу не сбившись, проговорил, глядя в лицо молодому князю, отрывок из знаменитой речи Бренна, произнесённой более одиннадцати столетий назад:
- "Клузийцы тем чинят нам несправедливость, что вспахать и засеять могут мало, иметь же хотят много и ни клочка земли не уступают нам, чужеземцам, хотя мы и многочисленны, и бедны. Не так ли точно и вам, римляне, чинили несправедливость прежде альбаны, фиденаты, ардейцы и… И, если они не желают уделить вам части своего добра, вы идёте на них походом, обращаете в рабство, грабите, разрушаете города и при всём этом не делаете ничего ужасного или несправедливого, но следуете древнейшему из законов, который отдаёт сильному имущество слабых и которому подчиняются все, начиная с Бога и кончая диким зверем! Да, ибо даже звери от природы таковы, что сильные стремятся владеть большим, нежели слабые. Бросьте-ка лучше жалеть осаждённых клузийцев, чтобы не научить галлов мягкосердечию и состраданию к тем, кто терпит несправедливость от римлян!"[58]
