Рассерженный Олег собрался было распустить совет, но тут в гридницу ворвался дружинник Перфил в запыленном кафтане, с усталым обветренным лицом. Было видно, что Перфилу пришлось долго скакать верхом.
Среди воцарившейся мертвой тишины Перфил взволнованным, чуть хрипловатым голосом сообщил Олегу и боярам, что Акбуга и его свита перебиты дружиной Владимира Даниловича, Олегова зятя. Оказалось, что выехавший на охоту Акбуга забрался во владения пронского князя, где татары учинили бесчинство в одной из деревень, убив тамошнего старосту и надругавшись над его юными дочерьми. Прознавший об этом Владимир Данилович мигом посадил свою дружину на коней, настиг татар и перебил их всех до одного. Перфил, прибывший по поручению Олега в пограничный городок Лучинск, стал невольным свидетелем этой кровавой расправы.
— Ну, вот и все, братья, — упавшим голосом обронил Агап Бровка. — Теперь нам всем конец! Мамай отплатит нам лютой местью за смерть своего племянника!
— Это верно, наша песенка спета! — с горестным отчаянием воскликнул Собирад. — Мамай непременно опять зальет кровью нашу землю! Отсечь бы руки Владимиру Даниловичу, этому рубаке хренову! Что же теперь делать, князь?
Взоры Собирада и всех остальных бояр обратились к Олегу, на лице у которого застыло каменное спокойствие.
— Теперь нам деваться некуда, бояре, — сказал Олег, жестом повелев Перфилу удалиться. — Теперь наше спасение в победе Дмитрия над Мамаем. Дабы поспособствовать этому, братья, нам надлежит не допустить соединения литовцев с татарами. Гибель же Акбуги и его людей нужно хранить в тайне. Пусть ордынские торговцы, приехавшие в Рязань, полагают, что Мамаев племянник пребывает в Ольжичах.
Глава шестнадцатая
Эхо Куликовской битвы
Оправдываться перед Олегом Ивановичем за убийство Акбуги и его свиты Владимир Данилович отправил свою жену, справедливо рассудив, что слова любимой дочери скорее дойдут до сурового Олегова сердца. В жизни Владимира Даниловича хватало необдуманных поступков, о которых ему впоследствии приходилось сожалеть. Нельзя сказать, что Владимир Данилович извлекал урок из своих ошибок. Он был горяч и необуздан, хоть во хмелю, хоть на трезвую голову. Недавнее разорение Пронска татарами породило в душе Владимира Даниловича сильнейшее желание мести, тлеющее в нем, как раскаленные угли под слоем пепла. Поэтому, едва узнав, что какой-то ордынский мурза посмел хозяйничать в его владениях, Владимир Данилович без раздумий схватился за меч, которым и обезглавил Акбугу.
Евфимия приехала в Рязань с твердым намерением защитить мужа от отцовского гнева. Это чувствовалось и в ее лице, и в том, как она держалась перед Олегом, оправдывая Владимира Даниловича. Евфимия слегка растерялась, услышав из уст Олега, что смерть Акбуги ему только в радость. У Евфимии огромная тяжесть свалилась с плеч, когда ей стало ясно, что убийством Акбуги ее муж невольно оказал Олегу неоценимую услугу. Олег попросил Евфимию, чтобы она и Владимир Данилович до поры до времени скрывали от прончан, где и за что были перебиты Акбуга и его люди. «Мамай не должен узнать в ближайшие две-три недели, что Акбуга мертв», — добавил Олег, многозначительно взглянув на дочь.
Евфимия закивала головой, догадавшись по глазам отца, что он явно затевает что-то во вред Мамаю, полчища которого, по слухам, уже двинулись на Русь.
В конце августа рязанские дозорные сообщили Олегу, что огромная рать московского князя переправляется через Оку возле Лопасни, намереваясь двигаться степным шляхом к верховьям Дона. Дозорные насчитали около сорока стягов, это означало, что вместе с Дмитрием против Мамая выступили многие удельные князья и ополчения из разных городов Северо-Восточной Руси. Никто из дозорных не мог назвать даже приблизительную численность собранной Дмитрием рати. «Ратникам несть числа, княже!» — так молвили они Олегу, пораженные несметностью русских полков, идущих против Мамая.
В эти душные августовские дни, наполненные громовыми раскатами, в окружении Олега все громче звучали голоса самых отчаянных и смелых его дружинников, которые настойчиво предлагали ему выступить на соединение с Дмитрием.
— Ведь все князья собрались под стягом Дмитрия, все они скопом выступили на Мамая, позабыв прошлые обиды, — молвил Олегу гридень Тихомил. — Неужто рязанцы останутся в стороне, не примут участия в сече, где, возможно, будет переломлен хребет ордынскому зверю! По-моему, княже, рязанцы должны находиться в первых рядах сей общерусской рати, поскольку на их долю выпало больше бед от ордынских набегов.
— Не все князья поддержали Дмитрия, — возразил Олег Тихомилу. — Тверской князь остался дома. Кашинский князь тоже не выступил в поход на Орду. Суздальский князь, Дмитриев тесть, также уклонился от этого похода. Видать, не верит Дмитрий Константинович в победу над Мамаем. Остался в стороне и брат его Борис Константинович…
— Ну и леший с ними! — воскликнул Тихомил. — От сих малодушных князей все едино мало проку будет в кровавой сече. Решайся, князь! Великая битва грядет, Русь и Орда грудь в грудь сойдутся! Нельзя рязанцам отсиживаться в стороне от сего события! Кровь наших князей и ратников, павших в сечах с татарами в былые годы, взывает к отмщению!
Собрав всех добровольцев, рвущихся в битву с татарами, Олег прибыл вместе с ними в Пронск. Зная, что зять его также изнывает от желания скрестить меч с ордынцами, Олег позволил ему исполчить прончан в поход на Мамая.
— Лети соколом, Владимир, на соединение с Дмитрием, — напутствовал зятя Олег. — Веди своих прончан и моих рязанцев против нехристей. Я с тобой пойти не могу, ибо поведу свои полки навстречу Ягайле, дабы литовцы не ударили Дмитрию в спину. По слухам, Ягайло все-таки выступил в поход и дошел уже до Смоленска.
Прощаясь с Тихомилом, Олег повелел ему без промедления прислать к нему вестника независимо от того, чем завершится битва с Мамаем. При худшем исходе Олег хотел успеть принять меры для обороны Рязани от неизбежного набега Мамаевой орды.
В первых числах сентября общерусская рать во главе с Дмитрием достигла берегов Дона, спустившись вниз по его течению до речки Непрядвы, впадающей в Дон. Здесь Дмитрий и его воеводы решили встретить Мамая, конные тумены которого надвигались с юга, запрудив полстепи.
Повел свое войско к Дону и Олег, понимая, что и Ягайло в скором времени достигнет донских степей. Уже выступив из Рязани, Олег неожиданно наткнулся на Мамаева гонца, который вез ему письмо. В своем послании Мамай повелевал Олегу спешно двигаться на соединение с ним, указав точный путь движения ордынского войска. Также Мамай сетовал на то, что от Акбуги давно нет никаких известий. Мамай обещал наказать Акбугу за нерадивое исполнение возложенных на него обязанностей.
Не слезая с седла, Олег прочитал письмо Мамая, затем тут же написал ответное послание, куда вставил стих Омара Хайяма и больше ничего. Стихотворные строки гласили:
Разрушь хоть три царства вблизи и вдали, Пусть кровью зальются в дыму и в пыли, — Не станешь, великий владыка, бессмертным: Удел невелик — три аршина земли.
Вручив татарскому всаднику свое письмо, свернутое в трубку, Олег также велел ему сообщить Мамаю, что рязанское войско уже выступило.
Достигнув Дона, Олег разбил стан возле Коняхинских бродов.
Через два дня лазутчики Олега обнаружили литовское войско, которое заняло городок Одоев всего в одном переходе от Дона. Под стягами Ягайло находилось около двадцати тысяч воинов. У Олега имелось всего семь тысяч ратников.
Олег понимал, что в открытом сражении ему не победить Ягайлу. Поэтому Олег намеревался подстеречь литовское войско на марше, уповая на внезапный удар своих полков из засады. Однако Ягайло почему-то не торопился покидать Одоев, хотя Мамаевы полчища и рать московского князя со дня на день должны были сойтись лицом к лицу.
«Почто Ягайло медлит? — недоумевал Олег. — Почто он остановился, хотя поначалу продвигался стремительными переходами?»
Пентег, неожиданно появившийся в рязанском лагере, разъяснил Олегу странное поведение Ягайлы. Оказывается, боярин Троил и Пентег, отправленные Олегом в Вильно, разминулись с Ягайлой. Олеговы посланцы не застали Ягайло в Вильно, поскольку литовский князь к тому времени уже выступил в поход. Войско Ягайлы двигалось так быстро и с такими короткими остановками, что Троилу и Пентегу удалось настичь литовцев только в Одоеве. Троил вручил Ягайле письмо Олега. Пентег же побеседовал с Ягайлой с глазу на глаз, наговорив ему про Мамаевы козни, вымышленные и явные.
— Не знаю, что именно более всего подействовало на Ягайлу, моя ли болтовня или твое послание, княже, токмо он вдруг разом охладел к войне с Дмитрием, — молвил Пентег Олегу. — Воеводы литовские гурьбой подступали к Ягайле, требуя, чтобы он вел войско на подмогу к Мамаю. Ягайло же ни в какую! Ох, и ругани там было между Ягайлой и его приближенными! — Пентег усмехнулся, тряхнув длинными светлыми волосами. — Я думал, бояре литовские живьем сожрут Ягайлу! Но сего не случилось. Ягайло сумел отбрыкаться от своих ретивых воевод, настояв на своем.
