— Кораблей, должно быть, по меньшей мере штук триста, — услышал он голос одного из рыцарей.
— По самым скомным подсчетам, — подчеркнул еще один рыцарь, высокий и статный, — судя по всему, маршал де Роблес, старший военачальник Ордена и соперник ла Валетта перед избранием последнего на должность Великого магистра. Томас ожидал увидеть здесь и Стокли, но его не было.
Завидев Томаса, ла Валетт чуть заметно ему кивнул, после чего, повернувшись, обратился ко всем:
— Враг направляется к югу острова. Теперь ясно, что он намерен высадиться в гавани Марсашлокк или в какой-нибудь небольшой бухте на том побережье. Воспрепятствовать высадке у нас вряд ли получится, но замедлить ее мы вполне сможем. А потому я приказал маршалу де Роблесу взять тысячу человек и при проходе вражеского флота вдоль побережья следовать за ним тенью. — Он повернулся к маршалу лицом. — Момент атаки при высадке определяйте сами, но в общее сражение не ввязываться. Бить быстро, разить без пощады и сразу отходить, не дожидаясь подхода вражеских подкреплений. Это понятно?
— Понятно, сир. Но у людей играет кровь, — самодовольно заметил де Роблес. — Они захотят опробовать себя при первой же схватке с неприятелем. Так сказать, переведаться.
— В таком случае ваш долг их удержать. Доказать свою доблесть у них еще будет возможность, причем довольно скоро.
— Слушаю, сир. Я проявлю твердость.
— Рассчитываю на это.
Ла Валетт указал еще на одного рыцаря — диковинного вида, с белокурыми волосами ниже плеч и аккуратно подстриженными усиками. На вид ему было не больше тридцати. Под указующим перстом Великого магистра он вальяжно улыбнулся.
— Шевалье ла Ривьер. Вы возглавите отдельный, сравнительно небольшой отряд из рыцарей и наемников. Вашей задачей будет напасть из засады на неприятеля, как только тот высадится на берег. Маршал со своими солдатами к этому времени отойдет к Биргу, так что рассчитывать сможете только на собственные силы. Беспричинного риска также не допускать. Вам надо внушить врагу мысль, что смерть ждет его за каждым камнем, за каждой стеной сожженного жилища, откуда на него могут наброситься и перерезать горло. Наше противоборство — это столь же война нервов, сколь и классическая оборона. А потому военная хитрость здесь ничуть не менее значима, чем храбрость и умение владеть оружием. — Магистр сделал паузу и оглядел свое офицерство. — Нам предстоит борьба не на жизнь, а на смерть. Уступая числом, к победе мы можем прийти только сопротивлением более ожесточенным и длительным, чем воля турок нас преодолеть. Не допускайте ошибок. По своей беспощадности, напряжению сил и жестокости эта война не уступит ни одной из битв прошлого.
Он подождал, пока смысл его слов осядет в умах, после чего вернулся вниманием к ла Ривьеру.
— Есть и еще одна цель, которую вы с вашими людьми должны будете осуществить, помимо наведения страха на врага. Нам нужны их «языки». Захватите несколько пленных и доставьте сюда для допроса. Нам нужно подробное представление о силе и намерениях неприятеля, и как можно скорее.
— Сделаю с превеликим удовольствием, сир, — с томной надменностью улыбнулся шевалье.
— Уверен в этом. Своим заместителем возьмете сэра Томаса Баррета. Раньше он не раз проявлял себя в подобных делах. Уверен, что старая его хватка в ходе этой вылазки встрепенется. Не пренебрегайте его советами, ла Ривьер. Мало кто из рыцарей держится в седле, как вы, и люди ваши, знаю, пойдут за вами в пасть самой смерти, если вы их туда поманите. Тем не менее мне известна еще и ваша неуемность, а потому вам нужно сдерживающее влияние. Которое как раз и умеет оказывать сэр Томас. Вы меня поняли, оба?
Томас и ла Ривьер одновременно кивнули.
— Есть ли еще какие-то вопросы, мессиры? — обратился ко всем Великий магистр.
— Да, сир, — сказал Томас. — Когда мы выходим?
Ла Валетт раскатисто рассмеялся.
— Что, не терпится сразиться с турками? Маршал де Роблес выводит своих людей из Биргу через час. Вы с шевалье выдвигаетесь за три часа до рассвета, чтобы успеть подготовить засаду под покровом темноты. — Он поочередно оглядел своих подчиненных. Вопросов больше не было. — Удачи вам, мессиры, и да пребудет с вами Господь.
* * *
Маршал де Роблес вышел из кабинета во главе своих людей; Томас с ла Ривьером последовали за ним. Здесь английский рыцарь представил француза Ричарду, заодно объяснив юноше суть предстоящего задания.
— Возвращайся в обитель и подготовь наши оружие и доспехи. Я так думаю, коней нам предоставят? — обратился Томас к ла Ривьеру.
— Само собой. Негоже рыцарю вступать в бой пешим. Вам обоим дадут лошадей.
— Благодарю вас, — учтиво склонил голову Томас и обернулся к Ричарду: — В таком случае мне пока заняться нечем. К полуночи я тоже возвращусь в обитель, и к отряду мы примкнем внутри главных ворот Биргу.
— Слушаю, сэр. А где вы будете до этого?
— Мне надо кое-куда съездить.
— О? — улыбчиво возвел бровь ла Ривьер. — Что же может представлять такую важность? Или, смею спросить, ктоее представляет?
Томас смерил француза взглядом: а шевалье, надо сказать, хваток. Пришлось жестким голосом отчеканить:
— Это мое личное дело. И любой рыцарь, ценящий благородство, не станет испытывать благородство другого.
* * *
Гребцы у себя в лодке устраивались на отдых, когда Томас, нежданно возвратившись, приказал им грести обратно через бухту. В убывающем свете дня навстречу друг другу оживленно курсировали суда: одни везли в Сент-Эльмо припасы, другие возвращались с грузом пассажиров, стремящихся обрести безопасность в более надежных стенах Биргу. Предстоящая встреча с Марией наполняла сердце Баррета легкостью. Несколько часов с ней, а затем обратно, в совместный поход с ла Ривьером. Прежняя неловкость, вызванная потрясением от встречи с Марией, сменилась спокойной уверенностью, что разговор выйдет более непринужденным, а в его ходе выяснится, как у Марии складывались истекшие годы и осталось ли в ней что-то от чувств, что некогда так бередили их обоих.
Когда лодка приблизилась к узкой полосе гальки внизу форта, Томас, не дожидаясь швартовки, спрыгнул с носа и, крикнув гребцам оставаться на месте, зашлепал по мелководью. Выбравшись на берег, он побежал по тропке, петляющей по каменистому склону вверх к форту. На внутренний двор уже легли багряные отсветы заката. Беженцев в форте скопились уже сотни, а через главные ворота прибывали все новые. На лицах читался страх. Многие плакали; некоторые стояли на коленях, истово молясь, чтобы их миновал гнев басурман. Осмотрительно ступая между людьми, Баррет направился к часовне.
Массивная дверь была открыта, внутри во множестве блестели огоньки свечей. На скамьях усердно молилась разноликая паства. Глаза Томаса выискивали Марию, но ее зеленого плаща нигде не было видно. Он тронулся по центральному проходу, пристально оглядывая обе стороны, — безрезультатно. С нарастающим волнением он приблизился к священнику, что выходил сейчас из исповедальни.
— Святой отец, я разыскиваю женщину. Она должна была находиться здесь, дожидаться меня.
— Женщина?
Томас нетерпеливо кивнул.
— Да. В зеленом плаще. Она прибыла вскоре после полудня, вместе со своими домочадцами. Я сказал ей дожидаться меня здесь. Вы ее видели?
— Ее? Разумеется. Она даже исповедалась.
— Так где же она?
— Ушла.
— Как ушла? — От волнения Томасу вступило в голову. — Куда?
— Не знаю. Она не сказала. Судя по виду, она была чем-то крайне взволнована. Хотя кто нынче не взволнован, при таких-то делах? Тем, кто с ней, она приказала собрать пожитки, и они ушли. Больше я ее не видел.
— Она не оставила что-нибудь для меня? Может, какую-то записку?
— А вы кто будете? — поглядел осторожно священник.
— Сэр Томас Баррет. Друг… этой дамы.
— А-а. Понятно. Нет, ничего не оставила.
— Совсем ничего?
— Совсем. Уж не обессудьте.
— А куда она могла уйти, не знаете? Она же, я так понимаю, все еще здесь, в форте?
— Сомневаюсь. Я видел, как они все направились к главным воротам. Скорее всего, могли пойти к причалу, где еще можно попасть на лодку в Биргу. Если вы ее ищете, советую поискать там. А теперь, если это все, мне пора. Надо, с вашего позволения, давать утешение беженцам.
Томас посторонился, давая священнику пройти. Внутри все словно свело. Почему Мария не дождалась? Отчего ушла в спешке? На ум не напрашивалось ничего, что могло подвигнуть ее к такому поспешному уходу, причем без желания свидеться хотя бы напоследок. Очень уж скоропалительное решение; остается надеяться, что причина была настолько неотложна, что ничего иного Марии не оставалось.
Ну что ж, в таком случае надо ее просто отследить. Все равно покоя не будет, пока не станет известна правда о ее чувствах, какой бы та правда ни была. Единственное условие: она должна прозвучать из ее уст. А найти особого труда не составит. Мир и без того тесен, а уж осажденная крепость — тем более.
