4. Четвертый и последний пункт надлежит устроить на даче, что в одной версте от города.
Необходимость устройства двух смежных пунктов объясняется тем, что они суть для обороны собственно города важнейшие. Один же пункт легко может быть разрушен неприятелем. Второй будет нами использовываться только тогда, когда выйдет из строя первый. Кроме того, полагаю возможным оборудовать еще один запасный пункт в Суворовской крепости.
5. Связь между пунктами и городом осуществлять верховыми казаками. Между каждыми двумя пунктами расстояние может быть покрыто не более как за десять минут. Помимо всего пункты можно оборудовать мачтами, с которых сигналить флагами.
Мною прилагается тетрадь основных флажных сигналов, применяемых во флоте. Такие тетради должны иметься на каждом посту. Весьма полезным полагаю, чтобы немногие эти сигналы господа начальники постов и батарей заучили наизусть».
— А не перепутают в спешке-то? — с сомнением спросил генерал. — Начнется бой, так все из головы у них и вылетит.
— У флотских не вылетает...
— Там дело другое, у них сигнальный код учат годами...
— Ваше высокопревосходительство! — неожиданно для самого себя вдруг выкрикнул Щеголев. — Не извольте беспокоиться, мы все выучим!
Генерал улыбнулся.
— Выучите, говорите? Это очень похвально, молодой человек. Приятно видеть такое усердие к службе. Ваша фамилия, кажется, э-э-э... Щеголев? Да, да, помню. Ну, а как другие полагают? — обратился он к остальным.
Офицеры поспешили выразить полное согласие с прапорщиком.
— Что же, — откинулся генерал в кресле. — Быть по сему. Выучить сигналы следует, дабы быть от сигнальщиков независимыми. А ночью или в тумане как?
— Сигналить фонарями, ракетами или фальшфейерами. Для ночи необходимо оставить только один сигнал — боевой тревоги. Во время тумана подавать сигналы пушечной стрельбой... На случай десанта можно договориться с духовным начальством относительно колокольного набата.
— На том и порешим, — заключил генерал. — Займемся теперь артиллерией. Кто тут из них старший? — взглянул генерал на группу молодых офицеров, скромно сидевших в сторонке у самого угла стола.
— Поручик Волошинов, ваше превосходительство, — подскочил сосед Щеголева, командир Карантинной батареи.
— Ишь ты... — в раздумье произнес Федоров. — Поручик — начальник артиллерии города Одессы. Анекдот, право!!
Волошинов покраснел. Генерал заметил это.
— Неужто обиделся?.. Не надо, дружок, это я так, по-стариковски. Может быть, так и надо, молодым больше воли давать, нам, старикам, на покой отправляться. Вот жду себе смены, наверное государь обо мне вспомнит, пожалеет. Так говори, сынок, как дела-то у тебя с пушками?
— Мною найдены старые планы обороны города еще тридцатого года. Я воспользовался этими материалами для определения числа орудий на каждой батарее, а места батарей мы определили заново.
— Так, так, — закивал головой генерал.
— Первую батарею, полагаю, надобно устроить перед Чумным кварталом, вооружить ее двенадцатью пушками; Вторую — у основания Карантинного мола — шесть пушек; Третья, моя, — на самом молу — шестнадцать пушек; Четвертая — справа от лестницы — шесть пушек; Пятая — для охраны дворца графа Воронцова и Практической гавани — шесть пушек. Наконец, Шестая на Военном молу — она существует и теперь — четыре пушки.
— Почему так мало? — удивился генерал. — Ведь она защищает вход в Практическую гавань!
— Для большего количества пушек там нет места, ваше превосходительство. Кроме того, эта батарея имеет вспомогательную задачу — не допускать захода неприятеля в тыл третьей батареи.
— А не следовало бы устроить батарею где-нибудь повыше, ну хотя бы в самом начале Канатной улицы? Там ведь очень удобное место.
— Очень далеко в тылу, ваше превосходительство.
— Но зато и высоко...
— Учту, ваше превосходительство.
— Ну, а чем Пересыпь оборонять будете?
— Для Пересыпи батарей не предусмотрено, поскольку низкая местность не позволяет укрывать пушки. Да и не достанут те пушки до рейда. Неприятель сначала уничтожит их, а потом перейдет к нам.
— Гм! — Генерал подошел к огромной карте Одессы, висевшей на стене, измерил расстояние между берегом Пересыпи и разными местами порта. — Пожалуй, верно... Ладно. Оставим Пересыпь... Так сколько пушек всего вы насчитали?
— Пятьдесят, ваше превосходительство. А ежели устроить батарею на Канатной улице, то еще шесть пушек.
— Хорошо. Гляди, как поручики нынче рассуждать стали — генералы, да и только. Ну, а как, ваше поручичье превосходительство, — пошутил генерал, — защищать батареи собираетесь? — И уже серьезно добавил: — Помни, там у тебя солдаты возле пушек стоять будут, их беречь надо!
— Все предусмотрено, ваше превосходительство. Мерлоны[1] будут и прочее, согласно уставу.
— То-то же, голубчик, — о солдатах всегда помни. А сейчас вот тебе мой сказ. Ты, я вижу, много всего наготовил. А средств у нас маловато. На всю оборону города — сто тридцать тысяч. Не ожидали?.. — Генерал обвел взором пораженных офицеров. — Я тоже не ожидал. Но это, к сожалению, так. На нужды обороны отпущено пока только сто тридцать тысяч. Дальше, как государь прикажет... Так что крепостей, господа офицеры, не стройте. Заранее говорю: все ваши планы прахом пойдут.
Тяжело опираясь на палку, генерал снова подошел к карте.
— А батарейки твои, поручик, будут неприятеля поражать в два яруса... Это совсем недурно... Голыми руками нас не возьмут... Хорошо, господин поручик, ваш доклад мне понравился, — заключил генерал и сразу же обратился к полковнику Рафтопуло. — Как размещать войска думаете?
Доклад полковника был краток. Треть войск, предназначенных для обороны побережья от Малого Фонтана до порта, решили разместить в Сабанских казармах. На Соборной площади должен был расположиться резерв — два батальона пехоты и вся кавалерия. Для остальных войск отводилось место у Михайловского монастыря. Кроме того, решено было при возможности приспособить под казарму здание сиротского приюта, что у Куликова поля. Сирот же перевести временно в другое место. Для осмотра здания полковник предложил выделить прапорщика Щеголева.
Заседание подходило к концу, когда в кабинет вошел встревоженный адъютант. Подойдя к генералу, он что-то зашептал ему на ухо. Федоров сосредоточенно слушал, что-то переспросил. Потом, тяжело наваливаясь всем телом на стол, тихо произнес:
— Я должен огорчить вас, господа офицеры, неприятнейшим известием. На Дунае, под местечком Ольтеницей, наши войска потерпели неудачу... Подробности пока неизвестны...
С тяжелым чувством расходились офицеры. Первое сраженье — и неудача...
Новость вскоре облетела весь город. Везде обсуждали ее, многие горожане требовали дать им оружие для защиты города.
— Беда, — говорила Марья Антоновна, — все дворовые в солдаты просятся. К коменданту идти собираются. Правов, говорят, у вас нету нас не пущать. Хотела я им показать на конюшне «права». Где это видано, чтобы мужикам оружие давали!
— Почему же, — возражал прапорщик, — а Наполеона ведь били мужики, и неплохо получалось, сами знаете.
— И я дома сидеть не буду! — объявил Корнила Иванович. — У нас в Департаменте чиновники сговариваются свой батальон создать...
— И тебя, старого дурня, генералом назначить, — вставила Марья Антоновна. — Как начнешь командовать — все турки разбегутся.
* * *Выполняя поручение генерала, Щеголев отправился к Куликову полю осматривать сиротский приют. Проезжая по Екатерининской улице мимо лицея, он вдруг услышал откуда-то сверху приглушенные крики:
— Александр Петрович!
Прапорщик удивленно поднял голову и в форточке одного из окон лицея заметил лицо Скоробогатого. Щеголев остановил лошадь. Скоробогатый распахнул окно и торопливо спросил:
— Вы на четвертак богаты?
— Сделайте одолжение! — прапорщик вынул кошелек. — Может быть, больше?
— Нет, хватит. Бросайте в окно, а сами подождите немного.
Офицер бросил монету. Несколько минут спустя на улице появились оба друга — Скоробогатый и Деминитру.
— Пойдемте отсюда скорее, — заговорили они, озираясь. На углу Полицейской все остановились.
— Вы куда? — спросил Деминитру прапорщика. Тот объяснил.
— Зря едете, — уверенно заявил Деминитру. — Здание никуда не годится.
— А откуда вы знаете?
— Да ведь сиротские приюты в хороших зданиях не бывают.
— Но если это здание приюта никуда не годится, то как же там живут дети?
— А дети там, можно сказать, почти и не живут — мрут, как мухи. Мы-то здесь знаем все, что в городе творится. Но если вы не раздумали ехать...
— Ни в коем случае!
— Тогда мы с вами. От Греческого базара до Куликова поля ходят буды — еврейские линейки. Мы поедем на ней, а вы на лошади рядом с нами, хорошо? Только ссудите нас, пожалуйста, еще двугривенным. Скоро получим из дому — тогда и расплатимся с вами.
