Поняв, что избежать откровений не удастся, Корнелия понурила голову.
– Да ничего такого особенного не было… Попала я сюда, потому что во время восстания Цивилиса наши вожди приняли его сторону. Потом пришли римляне и уничтожили деревню. Меня не убили только потому, что я была еще маленькая и спряталась под телегой. Когда все закончилось, меня нашли маркитанты и продали торговцам людьми, а те привезли в Рим и перепродали первому хозяину.
– Первому? И много их было?
– Федрина седьмой. Я нигде долго не задерживалась, потому что не умела быть почтительной.
– Ты? Не умела?! Да ты сама покладистость! – изумилась Луция.
– Просто я… э-э-э… не могу любить мужчин, которые мне неприятны. Как только дело доходит до близости с таким человеком, меня начинает выворачивать наизнанку. Кому это может понравиться… Только предпоследний хозяин, старый еврей, продержал меня у себя в доме два года. Он очень хорошо относился ко мне, считал почти за свою внучку. Но он умер, а его наследники продали меня в портовый лупанарий, где мы познакомились со Свами. Вот и все!
– Подожди, – не поняла Луция, – а как же ты с такими… особенностями… развлекала матросов?
– Да не работала она там, – хмуро вступила в разговор Свами. – Ее стошнило на первого же клиента, который начал ее бить. Я вступилась за бедную девочку, в результате чего мы вместе оказались на форуме рабов.
– А ты как сюда попала? – заинтересовалась Ахилла.
– Из-за мамы, – нехотя откликнулась нубийка. – Мы жили в Мероэ, который римляне называют Эфиопией, в городе Хартум, что стоит в месте слияния Голубого и Белого Нила. Мама была подругой царицы Аманитенмемиде, и мы часто бывали в ее дворце. Однажды туда пришли легионеры, посланные Нероном, и мама полюбила центуриона. Тот женился на ней и забрал нас с собой, а потом, в Александрии, бросил на произвол судьбы. Вернее, продал заезжим торговцам. Спустя несколько лет наши хозяева разорились и, чтобы поправить дела, начали распродавать имущество. Маму никто не хотел покупать, потому что она была уже немолодая, а меня сразу взял один римлянин. Несколько лет я прожила в его доме, прислуживая жене, которая била служанок за малейшую провинность. Тут еще подрос ее сын и как-то попытался взять меня силой. Я ему разбила лицо, за что была выпорота и попала в качестве прислуги туда, где познакомилась с Корнелией. Теперь у меня только одна мечта: найти маму и вместе с ней уехать в Хартум.
– Ну что ж, – грустно усмехнулась Луция, – у всех нас была бурная жизнь, кроме меня, конечно, но я постараюсь наверстать упущенное.
– Лучше не надо, – попросила ее нубийка. – Хотя, боюсь, никому из нас Амфитеатра не избежать. Кажется, наши соседки это тоже поняли, иначе с чего бы это они пришли к нам мириться?
– А может, – предположила романтично настроенная Корнелия, – на них так подействовала встреча Ахиллы с Севером? Кому захочется связываться с девушкой, которая нравится другу самого императора?
С верхних нар раздался тихий стон.
– Корнелия, душенька, – попросила Ахилла, безуспешно пытаясь приподняться, – когда я смогу слезть с этого «насеста», не забудь, пожалуйста, напомнить мне, чтобы я свернула тебе шею. Я тысячу раз говорила…
– … что Северу на тебя наплевать, – подхватила с легкой долей ехидства Луция. – Может, ты и права, только, знаешь, я еще ни разу не видела, чтобы он снисходил до общения с какой-то рабыней. А уж драться с ней не могло ему присниться даже в бреду. Представляешь, что бы случилось, если бы ты выиграла поединок? Ему бы тогда пришлось покончить с собой, потому что весть о позоре префекта претория достигла бы самых дальних границ Империи уже к концу месяца. И даже самый паршивый солдат из вспомогательных войск смеялся бы ему в лицо. Теперь ты понимаешь, во что ты его втянула?
Она замолчала, ожидая ответа, но Ахилла молчала. Обеспокоенная странным поведением всегда задиристой подруги, Луция потянулась посмотреть, не спит ли ее собеседница, и увидела лицо скифянки, на котором впервые появилось покаянное выражение.
– Я… Я как-то об этом не подумала, – пробормотала девушка растерянно.
– А ты вообще часто думаешь? – язвительно поинтересовалась ее приятельница.
Ахилла попыталась честно оценить свои поступки, и так как в ней было сильно развито чувство справедливости, признала, что редко.
– Ладно, – подвела итог вечера воспоминаний рассудительная Свами, – давайте ложиться спать, а то нам сегодня день выдался не из легких.
Пожелав друг другу приятных сновидений, девушки закрыли глаза, приготовившись погрузиться в мир грез. Только нубийке еще долго не спалось. Вынув серьги из ушей, она сунула их под подушку и несколько раз за ночь засовывала туда руку, проверяя, не исчез ли оттуда царский дар ее сурового поклонника.
Прошла еще неделя, прежде чем к Ахилле вернулись ее сила и природная гибкость. Можно было, конечно, еще немного подождать, но Нарцисс заявил, что лучшие врачи – это движение и свежий воздух, и отправил ее во двор нагонять пропущенные занятия. И тут случилось то, что должно было когда-нибудь произойти. Когда скифянка вместе с подругами возвращалась после обеда к себе в комнату, то из-за колонны, поддерживающей галерею второго этажа, ей навстречу шагнул мужчина, которого бывшая гладиатрисса узнала бы даже с завязанными глазами. Почувствовав, что у нее от неожиданности подкашиваются ноги, Ахилла схватила за руку идущую рядом Луцию так, что та чуть не упала под ее тяжестью.
– Ферокс! – выдохнула бывшая гладиатрисса, во все глаза глядя на того, кого уже давно считала покойником.
Наслышанные о любви подруги к этому крепкому мужчине, лицо и тело которого покрывали шрамы, венатриссы жадно рассматривали восставшего из мертвых возлюбленного Ахиллы, чей крепкий торс, длинные черные волосы и проницательные глаза произвели на них сильное впечатление. Пришелец смотрел на рыжеволосую девушку со странной смесью счастья и сожаления.
– Привет, малыш. Не падай, пожалуйста. Это действительно я, но будет лучше, если о том, что мы хорошо знакомы, здесь будет знать как можно меньше народа. Прошу твоих спутниц меня извинить, но нам надо поговорить.
Готовая кинуться на шею своему герою, девушка смешалась, не зная, как себя вести. Услышав, что они лишние, подруги оставили Ахиллу и скрылись в своей комнате, шушукаясь между собой.
– Давай немного отойдем.
Ферокс указал на каменную лавочку, стоявшую около фонтана. Гладиатор и его воспитанница уселись на теплый мрамор, причем мужчина постарался, чтобы это выглядело так, будто они едва знакомы, отодвинувшись от ничего не понимающей Ахиллы на самый край сиденья.
– Соскучилась?
Она кивнула, рассматривая сквозь навернувшиеся слезы родное лицо. Прошедшие несколько месяцев сказались на внешности Ферокса, разбавив сединой черноту его волос. Но даже не это поразило девушку больше всего, а то, как изменилось выражение его лица. Оно стало задумчивым, а взгляд приобрел недостающую глубину, словно человек понял нечто такое, что перевернуло его жизнь, и он теперь не знает, что со всем этим делать.
– Я думала, что ты погиб…
– Сначала я тоже решил, что ухожу в Аид, но боги не допустили этого. Когда на следующий день Камилл рассказал, что ты уехала с каким-то римским ланистой, я даже порадовался, что тебе не придется присутствовать на моих похоронах. Но у хозяина оказался хороший лекарь, который вместе с нашим египтянином вернул меня с границы царства мертвых. Слава Асклепию, все обошлось, тем более что уход за мной был такой, какой наш Камилл никогда не смог бы организовать.
– Прости, я, наверно, что-то упустила. Ты упомянул про какого-то хозяина, но ведь Камилл обещал тебя не продавать!
– И он сдержал свое слово. Просто нашему ланисте предложили закончить выступления на арене и со всеми парнями перейти на постоянную службу. Теперь мы охраняем претора и его семейство и, честно говоря, сильно обленились.
Ахилла не верила своим ушам. Какой смысл нанимать телохранителей, которым надо платить, когда дешевле купить рабов? Или, на худой конец, арендовать отряд гладиаторов для разовых услуг?
– Где же вы нашли такого ненормального? Неужели в Риме?
– Ну, не совсем так. Нашли-то мы его в Путеолах, но живет он действительно в Риме. Да ты же его знаешь! Это тот человек, в доме которого меня подрал медведь. Его сыну ты только что позорно проиграла поединок.
– Что?!! Ты говоришь о Севере?! Об этом самовлюбленном клоке перьев?
– Не совсем о нем. Скорее о его отце Валерии Максиме, которого недавно избрали претором на третий срок. А что ты так разволновалась? Достойная семья, хороший хозяин…
Ахилла больше не могла сидеть на месте. Вскочив на ноги, она начала вышагивать мимо сидящего на лавочке Ферокса, что-то гневно бормоча себе под нос и размахивая руками. Наконец, устав, она остановилась перед своим возлюбленным, уперев руки в бока.
