Хусену тотчас вспомнилось, как над ним потешались мать и Хасан, когда он им про лошадь говорил.
– Не нужна нам ваша кукуруза! Слышишь? Мы не нищие! И не ври больше…
Вошла Кайпа в сопровождении Марем, жены Алайга. Хусен и Эсет замолчали.
– Чья это такая девочка? – спросила Марем.
– Это дочка Кабират, соседки нашей.
– Как она похожа на русскую! Белокурая, синеглазая.
– Вырастет – красавицей станет! – сказала Кайпа. Эсет зарделась.
– Вот и будет невесткой моему сыну! – не унималась Марем.
– Чего захотела! – невольно вскинула голову Кайпа. – А у меня что, нет сыновей! Нет, мы Эсет никому не отдадим.
Теперь уже покраснел Хусен. Они с Эсет глаз не могли поднять друг на друга, а женщины будто забыли о детях. Кайпа помрачнела. Она вдруг всерьез подумала о будущем и тяжело вздохнула. Разве Кабират и Соси отдадут свою дочь за бедняка…
– Хватит вам кукурузы с огорода? – перевела разговор Марем.
– Где уж там! Может, хватит на пару месяцев, а потом не знаю, что и делать!..
Женщины прошли в комнату.
– А ты сказал, у вас много кукурузы… – с укором покачала головой Эсет. – Зачем неправду мне говоришь?
– Так мне хочется! – бросил Хусен.
– Так хочется!..
Они опять замолчали. Из комнаты слышались голоса.
– Вам легче, – говорила Кайпа. – В доме есть мужчина. Алайг всегда что-нибудь сообразит. У него золотые руки.
– Эх, Кайпа! – вздохнула Марем. – Как бы и мне не остаться без него. Такое вокруг творится, только и жди беды.
– Какой еще беды? – не поняла Кайпа.
– Слухи всякие ходят. Говорят, власть будет другая. Алайг винтовку собирается купить. Зачем она ему? Может, абреком стать хо чет. Боюсь я, убьют его или посадят!.. Исмаал во всем виноват. Плохой он человек. С тех пор как Алайг стал к нему ходить, сов сем переменился. Это Исмаал про царя да про власти говорит.
– Да разве он один об этом говорит. Я даже от женщин такое слыхала, – сказала Кайпа. – А Исмаал очень хороший человек, Марем. Ты не то говоришь.
– Ну, погоди. Узнаешь, какой он. Лучше, пока не поздно, сына своего, Хасана, отвадь от него. Не ровен час новую беду наживешь.
Разговор их прервал плач Султана. Мальчик проснулся. Марем посмотрела на него и горестно покачала головой.
– Кайпа, ты так и не послушалась моего совета.
– Да все никак не могу найти, где бы скотину резали.
– А ты сходи к Бийсолте. Он же мясом торгует, часто режет.
– Я не знаю его. Неудобно.
– Знаешь не знаешь, ради ребенка можно бы и сходить.
– Уж я ли не стараюсь. Все перепробовала. Ничего не помогает. И ноги его не держат, и говорить никак не научится…
– Сходи, обязательно сходи к Бийсолте. Вот увидишь, положишь его на часок в коровий желудок – весной будет бегать.
– Ох, если бы! Тогда бы я любой ценой лошадь купила и посеяли бы мы поле, глядишь, из нужды бы выкарабкались!..
– Хусен, – прошептала Эсет, – дади обязательно купит вам лошадь, он обещал.
Хусен не ответил.
– Слышишь, Хусен?
– Слышу.
Он больше не грубил. Зачем обижать Эсет? Она не сделала ему ничего плохого. Наверно, и сама верит в эту сказку. Просто очень хочет, чтобы у них было все: и лошадь и кукуруза…
Уходя домой, Эсет заглянула в сапетку, там почти ничего не было, едва на дне.
– И это вся ваша кукуруза? – спросила она.
– Нет, не вся. Вон еще початки в стеблях. – Хусен кивнул в сторону огорода, где высилась небольшая кучка.
Оставшись вечером вдвоем с отцом, Эсет сказала:
– Дади, у них очень мало кукурузы. Я сегодня смотрела.
– Мало, говоришь? – кончик уса у Соси дернулся под самый глаз. – А у нас много. Нам бог с неба ее сыплет! Ты знаешь об этом?
– Нет, не знаю.
– Он ночью сыплет. Ты тогда спишь, потому и не знаешь.
Ус опять на месте. Соси улыбается. Сдерживая себя, пытается быть ласковым.
– Вот когда у них все кончится, ты скажи мне. Тогда и дам. Хорошо?
Эсет кивает. Она верит.
– А ты не видела, доченька, никто к ним не приходил? Тот мужчина, помнишь, которого мы на пути из Владикавказа встретили? Ты его ни разу не видела там?
– Нет, не видела.
– Этот человек очень мне нужен.
– Я спрошу у них, дади, приходит он или нет.
– Нет, нет, спрашивать не надо. Ты только смотри и слушай, если про него говорить будут. Даудом его зовут. И о нашем разговоре никому ни слова не говори.
Эсет не сказала никому… только Хусену!.. Ему она всегда все рассказывает. Он же самый лучший друг! А Дауд – друг Хусена. Эсет знает это. Поняла она и то, что отец неспроста ищет Дауда. Надо спасать друга Хусена. Потому она предупредила:
– Хусен, пусть Дауд к вам не ходит.
Хусен удивился.
– Откуда ты его знаешь?
– Однажды, когда мы с дади возвращались из Владикавказа, он нам… повстречался на пути.
– Ну и что?
Эсет опустила голову. Что делать? Она никогда ничего не скрывает от Хусена. Открыть ему то, что отец не велел даже матери говорить? А ведь редкая дочь не делится с матерью самыми сокровенными тайнами, но Эсет сдержалась, ничего ей не рассказала. А Хусену? Не рассказать Хусену не может… Девочка мучается, и не знает она, что скоро многое из того, чем будет делиться с Хусеном, навсегда останется тайной для ее матери.
– Это же Дауд велел, чтобы дади купил вам лошадь! – выдохнула Эсет. – И кукурузу велел дать. Целую арбу…
– Ну да? – удивился Хусен.
– А ты думал, дади сам этого захотел? Дауд пригрозил ему…
Больше Эсет ничего не рассказала. Все остальное – не главное. Теперь Хусен знает, что Соси зол на Дауда и может донести властям. Хусен скажет ему, чтобы был осторожен, не приходил к ним.
Эсет довольна. Больше они не будут ссориться с Хусеном. Ведь она помогает ему спасать друга!..
В Дауде с каждым днем все больше крепла вера в то, что в убийстве стражника его никто не подозревает. Он уже готов был больше не таиться, вернуться домой, когда как-то ночью, решив сходить в Кескем, вдруг еще издали увидел двух казаков у своего плетня.
Они о чем-то тихо переговаривались. Дауд, напрягшись, уловил обрывки их разговора.
– Нет его дома. Видать, и правда ночами по селам ходит, народ мутит. Поедем, чего ждать.
– Никак нельзя. Пристав велел взять. Ему они вот где, – казак провел ладонью по шее, – эти абреки да смутьяны, он боится их, как огня.
Дауд больше не задерживался, повернул обратно и задами ушел из села. Теперь уж он точно знал, что в убийстве его не подозревают, но от этого не легче!
В лесу тихо. Там пока никто не рыщет.
Приставу сообщили, что специальному карательному отряду полковника Вербицкого поручено прочесать лес. Отряд создан для борьбы с абреками. Он еще не прибыл. Народ в тревоге. Ходят слухи, что обозленный неудачами с поимкой Зелимхана Вербицкий зверски расправляется с горцами, считая всех их своими врагами. Точно как в пословице говорится: «Боялся коня – бил седло».
Псехдахский пристав ждет прибытия отряда. С трех сел собрал сено для коней. Делать что-нибудь другое не собирается.
Сахаров хитер. Он не из тех, кто без нужды станет ввязываться в неприятности. Создан отряд – с отряда и спрос. А пристав не ищейка. И нет у него никакого желания лазить по ущельям и подставлять свою голову под пули. Вооруженный противник – это тебе не безобидные, безоговорочно подчиняющиеся сельчане! А вообще-то ему сейчас в лесу и ловить особо некого. Если только Дауда… Вот и лавочник жалуется на него. Это, конечно, ерунда. Тут дело поважнее. Дауд мутит сельчан. Но даже из-за него Сахаров не пойдет в лес. Либо в Кескеме застанет, а то и в одном из сел, прямо на месте преступления. Говорят, Дауд собирает народ то в одном, то в другом доме.
Отряд Вербицкого так и не дошел до Алханчуртской долины. Полковник получил новый приказ – срочно идти в ущелье Ассы. По сведениям, там скрывается Зелимхан. Ярость обуяла Вербицкого, но не подчиниться он не мог.
