Код Розы - Кейт Куинн

Она прохромала на кухню, осторожно ступая окровавленными ступнями, давно выплакав последние слезы, грязными потеками засохшие на щеках, и возблагодарила небо, что Ма уже спит. Стянула с ног лохмотья, в которые превратились чулки, сняла разорванную комбинацию, платье, которое совсем недавно считала таким прекрасным, и выбросила все в мусор. Потом выпрямилась посреди кухни, высокая, обнаженная, с неподвижным как камень лицом, зажгла сигарету и выкурила ее до конца.

Вот тогда она и решила, что хватит ей быть Мейбл. Мейбл была юной, слабой и глупенькой. Такую легко обвести вокруг пальца. Теперь она станет Маб. Хладнокровной, надменной, неприступной королевой Маб.

– Барышни, вас перевели на новую задачу.

Работавшая над очередным сообщением Бетт так глубоко погрузилась в нору Белого Кролика, что не подняла глаз на Дилли, пока Пегги не дотянулась до нее и не отняла карандаш.

– Переписку итальянских ВМФ передали другому отделу, – продолжал Дилли, крутя в руках пояс от купального халата, которым были подвязаны его брюки. – Ведь теперь ее осталось так мало…

– Да уж! Какие донесения по флоту, когда никакого флота-то и нет, – ухмыльнулась Пегги.

Бетт ухмыльнулась в ответ, хотя теперь, зная, что высокородный избранник Озлы участвовал в этом сражении, она испытывала смешанные чувства, вспоминая, как они отмечали победу при Матапане. Обычно Бетт забывала, что головоломки, которые она так любила разгадывать, означали для военных нечто большее, чем просто загадку, они означали жизнь либо смерть на кораблях далеко-далеко в ослепительно голубом море. Как хорошо, что она не имеет права сказать Озле: «Это из-за моей работы корабль твоего парня оказался в самом пекле величайшей морской битвы со времен Трафальгарской. Получается, и я отчасти виновата в том, что ты сейчас не знаешь, жив он или мертв».

– А взамен нам прислали новую головоломку, – продолжал Дилли, раздавая депеши и родды. – Чистая бармаглотщина, предупреждаю.

Бетт перелистала стопку бумаг, хмуря брови. Что-то в них было не так…

– «Энигма» абвера. – Заметив, как удивленно переглянулись девушки вроде Бетт, которые работали с немецкими крибами, не понимая языка, Дилли пояснил: – Это «Энигма», которой пользуется военная разведка Германии. Называйте ее просто шпионской «Энигмой». Дело вот в чем: ребята из контрразведки то и дело обнаруживают на нашей территории немецких агентов и дают им заведомо фальшивые сведения, но мы понятия не имеем, верят ли этим сведениям офицеры абвера, которые всем заправляют из Берлина.

– А чем их «Энигма» отличается от других? – поинтересовалась Пегги.

– В ней четыре ротора, а не три. Значит, и определять придется на одну настройку больше. И эти четыре ротора поворачиваются чаще. Не машина, а настоящее чудище, – заключил Дилли, проводя рукой по волосам, уже заметно поредевшим со времени его знакомства с Бетт. – Велчман считает, что если ребятам из его корпуса этот орешек не по зубам, значит, и никто с ним не справится. Покажем ему, что он не прав!

Бетт прокорпела над новым кодом шесть часов, но единственным результатом была головная боль. Снова, как в первые недели в Коттедже, вернулось ощущение, будто она на ощупь продвигалась в темноте. На лицах остальных девушек она видела такое же разочарование. Один Дилли не унывал.

– Завтра возвращайтесь – и на свежую голову попробуем снова. У нас получится! А где, черт побери, моя трубка?

Бетт обнаружила трубку под немецким словарем, отдала ее Дилли и понуро побрела домой. Все еще мысленно плутая среди четырехзначных индикаторов, она пристегнула поводок Бутса и отправилась выполнять поручения матери: на почту, в аптеку. Мамина помощница… Однако мамина помощница уже не довольствовалась этой ролью. Мамина помощница считала часы до следующей смены.

Бетт вздохнула и потянула Бутса к аптеке, где им пришлось обойти пару ног в гигантских ботинках.

– Гарри? – растерянно заморгала она.

Он поднял голову – видимо, задремал на скамейке у двери, прислонившись к стене.

– Извини, я тебя не заметил. Жду, пока аптекарь приготовит лекарство. Всю неделю работал в ночную смену, и вот сморило. – Под глазами у него залегли черные, как вакса, круги, а воротничок рубашки будто корова жевала.

Бетт знала, что Восьмой корпус круглосуточно трудится над сообщениями с немецких подлодок. Ни для кого не было секретом, что с марта стаи подводных лодок топили чуть ли не по сотне судов союзников в месяц. А теперь стоял июнь.

Гарри поморгал, помотал головой и, щурясь, уставился на Бетт:

– Я ведь с танцев тебя не видел, да?

«Мы тогда танцевали и обсуждали способы взлома кодов, но все, похоже, подумали, что мы…» Бетт почувствовала, что заливается краской. Когда Озла и Маб решили, будто у них с Гарри намечается роман, она пришла в ужас. Потом смутилась, размышляя, не понял ли ее Гарри неправильно. И устыдилась, только теперь осознав: ну да, возможно, ей действительно нравится ее любимый коллега по БП, но это ведь никому не мешает.

Так или иначе, она решила впредь избегать Гарри.

– Мне надо купить папе зубную щетку, – пробормотала она, протискиваясь мимо него, но Бутс задержался, обнюхивая протянутую к нему руку.

– А мне нужна настойка для Кристофера. – Гарри почесал пса за ухом. – Не знаю, много ли от нее толку, но доктор очень хвалил.

Бетт помедлила.

– С каких пор… Когда он заболел полиомиелитом?

– В полтора года, – бесстрастно проговорил Гарри. – Носился по лужайке и вдруг начал кричать от боли. К утру уже не мог стоять, а к вечеру лежал в больнице, заключенный в «железное легкое». – Гарри поднял глаза. – Видела когда-нибудь эти пыточные аппараты? Представь гигантский металлический цилиндр, а с одного конца торчит его бедная головка… Потом его перевели в палату, он лежал в своей стерильной колыбельке и плакал, плакал, а мы стояли у двери, по ту сторону сетки, и не могли к нему подойти из-за карантина. Только через пять месяцев нам его отдали. – Большая ладонь Гарри еще оставалась на голове Бутса. – Нам повезло, что хотя бы руки уцелели. Да что там, нам вообще повезло. Я все твержу это себе. Но он то и дело снова попадает в больницу. И однажды ему придется артродезировать голеностопный сустав, чтобы стабилизировать ступню. А он