Уайетт только способствовал подобному ходу мыслей. Он никак не хотел вести с королевой переговоры, отсылая её посланников прочь. Он возомнил себя всесильным — ведь на его сторону переходили всё новые и новые люди. И так могло продолжаться до окончательной победы, если бы не испуг тех, кто не хотел видеть очередного самозванца на троне. Тем более, Елизавета отмалчивалась и никак не давала понять, что она готова взойти на престол вместо Марии.
Утром седьмого февраля Мария успела пожалеть, что не воспользовалась советом и не уехала из Лондона. А уже днём к ней приехал гонец с хорошими новостями: мятеж практически полностью был подавлен.
— Рассказывайте! — приказала королева, нетерпеливо перебирая пальцами страницы молитвенника, с которым не расставалась все последние дни.
— Уайетт замешкался, — переводя дух, докладывал гонец, — словно какая-то неведомая сила его остановила. Этим воспользовался герцог Сомерсет и пошёл в атаку. Тут, конечно, помогло то, что большая часть пушек Уайетта застряла в топях. Они пытались их вытащить, поэтому не могли двигаться дальше. А без пушек взять последнее препятствие на их пути они не смогли бы.
— Ты говоришь про ворота Сити?
— Да, ваше величество. Чтобы пройти дальше, надо было бы их обстреливать. Так просто ворота бы им не открыли. Уайетт приказал вытаскивать пушки и остановить наступление. Говорят, раздумывал, что делать дальше. Сейчас герцог преследует мятежников и ждёт ваших распоряжений.
— Надо срочно собрать Тайный совет, — Мария явно не хотела принимать решения самостоятельно.
Совет собрался в тот же день. Было решено начать аресты. Мятежники разбрелись по всему городу и прятались где могли. Выйти из Лондона им мешали войска королевы. Несколько десятков человек уже были схвачены и доставлены в Тауэр.
— И кто находится среди зачинщиков мятежа! — возмущалась Мария. — Генри Грей, отец самозванной королевы Джейн!
— Он был на свободе? — удивилась Елизавета, с которой пока королева толком не решила, что делать.
— Да, его по глупости выпустили из Тауэра ещё осенью. А надо было казнить вместе со всеми. Что ж, справедливость свершится сейчас. Он пытался бежать, но был схвачен в собственном графстве.
За несколько дней Тауэр был забит арестованными до отказа. Их стали размещать в других местах. Когда количество схваченных мятежников перевалило за несколько сотен, стало понятно, что ждать больше нельзя. И город превратился в одну большую площадку для казни. День за днём казнили по нескольку десятков человек. В Лондоне пахло смертью.
— Я должна показать своему народу, что способна на милость. Мой трон не должен быть залит кровью, — Мария страдала, понимая, что мятежников следует жестоко наказать, но в то же время пыталась найти способ обойтись без массовых казней. В её характере непонятным образом сочетались желание мстить и милосердие. Она по-прежнему держала Елизавету при себе, не отпуская на волю, но и не сажая в Тауэр.
— Мне советуют тебя отправить в темницу, — откровенничала королева с сестрой, — только и говорят о твоей причастности к заговору. Пока ты остаёшься на свободе, мои враги всегда будут хотеть посадить тебя на трон.
— Я не пытаюсь бороться против тебя, — Елизавета не оставляла попыток переубедить Марию, понимая, что та упорно ищет повод обвинить её в участии в заговоре. Никто из его участников не давал против Елизаветы показаний. Вот только иод пытками признаться можно в чём угодно, поэтому принцесса старалась заставить Марию верить ей, а не словам заговорщиков.
Так и не решив, что делать с предводителями мятежа и, в том числе, что делать с Елизаветой, Мария к концу февраля, тем не менее, решила, как поступить с простым народом, обманутым, как она считала, герцогами и графами...
В тот день заключённые, куда их ведут, не знали. Закованные в цепи, они проходили по улицам Лондона, растянувшись длинной процессией на несколько миль. Шестьсот человек, уверенных в том, что впереди их ждёт казнь, понуро брели, еле передвигая ноги, навстречу судьбе. Многие прошли через пытки и истязания и уже сами толком не помнили, зачем ввязались в борьбу против королевы. История, связанная с её испанским браком, как-то померкла и не казалась более чем-то ужасным и беззаконным.
Большинство тех, мимо кого проходила толпа заключённых, им сочувствовали: они не вызывали к себе ненависти или злобы. Оборванные и покалеченные во время пыток, понурые, с потухшим взглядом люди олицетворяли собой полный провал затеи, которая так хорошо начиналась.
В итоге они пришли на площадь и увидели перед собой королеву. Вот уж кого они ожидали увидеть в последнюю очередь! Сама королева будет оглашать приговор — так подумали заключённые, считая себя ещё более обречёнными на смерть, чем за минуту до этого.
— Я обращаюсь ко всем, чьи заблудшие души ищут прощения и просветления, — начала говорить Мария. Её голос звучал над площадью громко и уверенно. Она была рада, что сумела принять верное решение. Тайный совет, как ни странно, поддержал её стремление остановить массовые казни. Правда, двоюродный брат и испанский император Карл настаивал на полном уничтожении всех причастных к заговору. Но королева считала, что простые люди были обмануты и наказывать всех совершенно не обязательно.
— Сейчас вас отпустят на волю. Я подписала указ о помиловании тех, кто по недомыслию участвовал в мятеже. Вы свободны.
Загремели цепи. Стражники расковывали заключённых, которые не верили в свою удачу и топтались на месте, не в силах сделать ни шагу. Но постепенно восторженные крики толпы проникли в их сознание: королева отменяет приговор суда, казни не будет. Они присоединялись к радостным возгласам, благословляя Марию и искренне желая ей долгих лет царствования. Им уже совсем было невдомёк, зачем они выступали против неё. И если к кому-то из тех шестисот человек, что выпустили на свободу в тот день, задали бы вопрос, почему они принимали участие в мятеже, то ответа бы не получили. Никто больше не видел в её намерении выйти замуж за испанского принца никакой беды. Протестанты поняли, что королева преследовать их не собирается, и приветствовали её так же искренне, как все остальные...
Но на Елизавету милость сестры не распространялась. Мария прислушивалась к мнению членов Тайного совета, которые настойчиво твердили о том, что принцесса представляет угрозу для престола. В Совете не осталось протестантов: даже если они не участвовали непосредственно в заговоре, то предпочитали принять католичество, чтобы не навлекать на свою голову лишних подозрений. Поэтому сторонников у Елизаветы там не осталось.
Но всё же королева колебалась.
— Нам следует дождаться ареста Уайетта, — объясняла она своё нежелание отправлять Елизавету в Тауэр, — если и он будет утверждать, что Елизавета не участвовала в заговоре, то её придётся отпустить.
Главный предводитель мятежников пока успешно скрывался от преследователей. Сбежав тут же, когда он понял, что проигрывает, Уайетт успел выиграть время и удрать из Лондона.
— Почему они не оставят вас в покое? — удивлялся Фредерико, — очевидно, что ваше высочество не поддерживали мятеж!
— Сейчас дело уже не в этом, — Елизавета печально покачала головой, — Марию убедили в том, что я опасна сама по себе. Одним своим существованием угрожаю спокойствию в стране. Постоянно кто-то будет хотеть усадить меня на трон, чтобы сместить с него Марию. Боюсь, моя судьба предрешена.
Сестра предлагает мне отправиться в монастырь. Тогда ей не придётся меня казнить.
— Вы согласились? — Фредерико ужаснула эта мысль.
— Нет! — твёрдо ответила Елизавета. — И монастырь мне подобрали не где-нибудь, а в Испании. Но меня ничто не заставит покинуть Англию. Пока я являюсь единственной законной наследницей престола, я обязана оставаться здесь.
Фредерико в который раз удивился мужеству и выдержке, которые проявляла Елизавета. Казалось, её ничто не может сломить. Она явно была сильнее сестры. Мария постоянно проявляла неуверенность в себе и своих поступках. Королева с нетерпением ждала приезда принца, чтобы иметь возможность советоваться с мужем по всем вопросам, которые её волновали. Перед лицом опасности Мария проявляла характер, понимая, что защитить её некому. Но в остальных ситуациях была нерешительна.
Постоянная подозрительность только усилилась после подавления мятежа. Теперь Мария видела врагов везде. Даже отпустив на волю большую часть заключённых, она не была уверена, что поступила правильно. И главной подозреваемой оставалась Елизавета...
В середине марта её всё-таки посадили в Тауэр. Фредерико с трудом мог поверить в происходящее. Елизавету и весь её небольшой двор отвезли в зловещую тюрьму, ничего не объяснив и не дав поговорить с королевой. Так принцесса снова попала туда, где когда-то недолго уже бывала. В то время ей было всего два года, но Елизавете казалось, она помнит о пребывании в тюрьме всё.
