Первый телевизор имел двадцать ламп и экран размером десять на тринадцать сантиметров. Экран размером десять на четырнадцать сантиметров был у появившегося в 1949 году телевизора «КВН-49». (КВН – это первые буквы фамилий его изобретателей: В. К. Кенигсона, Н. М. Варшавского и И. А. Николаевского.) Вскоре появились линзы, наполненные дистиллированной водой. Эти линзы увеличивали изображение на экране в два раза. Потом выпустили телевизор «Т-2» с экраном тринадцать на восемнадцать сантиметров, проигрывателем и радиоприемником.
У голубых экранов «телевизионных приемников» два-три раза в неделю, по вечерам, собирались их владельцы, соседи владельцев, их близкие и дальние родственники, соседи этих родственников и родственники соседей. Смотрели телевизор, как и кино, в полной темноте, не отрываясь. Если про кинотеатр спрашивали, что в нем идет, то про телевизор – что по нему показывают. А показывали спектакли из Большого, Малого, Художественного театров, из театра Ермоловой. Показывали и детские спектакли «Снежная королева», «Двенадцать месяцев», концерты, кинофильмы. О предстоящих передачах сообщали дикторы Нина Кондратова, Валя Леонтьева. Их сразу полюбили. В газетах программы телевидения еще не печатались, да и вообще телевизор был в то время большой редкостью. Только после смерти Сталина, в середине пятидесятых годов, он получил распространение и стал обычной вещью.
Музыкальной заставкой передач стал припев к песне А. Титова на слова поэта Сергея Васильева «Советская Москва». В нем были такие слова:
Москва, Москва моя,
Москва моя – красавица!
Несравненная, родимая земля!
Неба синего, далекого касаются
Звезды алые старинного кремля.
Текст песни был опубликован 30 апреля 1949 года в газете «Вечерняя Москва».
Поначалу телевидение москвичам казалось чудом. Люди ничего не знали о том, что еще до войны в Москве проводились его пробные передачи. Мало кто знал и о видеотелефоне, о котором в марте 1945 года сообщала газета «Московский большевик». Если верить газете, то разговаривающие по видеотелефону граждане могли видеть на экране изображение своего собеседника «в половину натуральной величины бюста сидящего за рабочим столом». Но видеотелефоны у нас как-то не привились. Дорогим и сложным было это удовольствие. А вот к радио советские люди успели привыкнуть. Способствовали этому «Телефункены», «Бляопункты» и прочие трофейные марки.
С радиоприемниками в первые послевоенные годы были свои сложности. Распространению их мешала цензура. Дело в том, что 24 марта 1946 года Англия начала вести радиопередачи на русском языке. Запретить передачи Би-би-си наше правительство не могло, однако и не желало, чтобы их у нас слушали. Возможно, поэтому государство не спешило возвращать своим гражданам приемники, изъятые у них во время войны, а вновь приобретенные и трофейные приемники требовало регистрировать. Летом 1948 года в газете можно было прочитать такое объявление:
«Вниманию владельцев радиоприемников!
… Регистрация приемников производится в почтовых отделениях по месту жительства владельцев в трехдневный срок со дня приобретения… В тех случаях, когда радиоприемник пришел полностью в негодное состояние или передан в пользование другому лицу, необходимо подать в почтовое отделение по месту регистрации радиоприемника заявление в двух экземплярах о снятии с учета. Абонементная плата за радиоприемник принимается почтовым отделением по месту регистрации за любой срок, но не менее чем на один квартал… За каждый день просрочки платежа штраф один рубль. За нерегистрацию радиоприемника взимается штраф в размере 50 рублей».
Вот чего у москвичей совсем не было, так это магнитофонов. Их тогда не производили не только у нас, но и в Америке. Имелись они только в Германии. Помимо стационарных были у немцев еще и полевые магнитофоны. Использовались они при допросах военнопленных, для радиоперехватов и других целей. После войны наш радиокомитет вывез из Германии магнитофоны и магнитофонную пленку. До этого в СССР запись звука производилась только на пластинки и кинопленку. Проявка кинопленки занимала пятнадцать часов, изготовление пластинки – пять суток, а тут – момент и готово. Хочешь – сотри и запиши снова, а хочешь – вырежи кусок и склей пленку. И никаких проблем.
Правда, мы сами, еще до войны, пытались изобрести звукозаписывающую аппаратуру, но распространения она не получила. В начале 1941 года в ЦУМе на Петровке (или «Мосторге», как этот магазин обычно называли москвичи) появились в продаже аппараты для воспроизведения звука с фонограмм. Один аппарат воспроизводил звук с целлофана, а другой – с бумаги. Он так и назывался «Говорящая бумага». Бумага и целлофан в этих аппаратах с помощью лентопротяжного механизма пропускались через звукосниматель, а звук шел из радиоприемника, к которому эти аппараты подключались. Продавали их за 500–600 рублей. Бумажная фонограмма стоила 8 рублей 55 копеек, а целлофановая – 18 рублей 20 копеек. При всей своей необычности они не смогли заменить даже патефон. После войны, в 1947 году, в Камергерском переулке, или проезде Художественного театра, как его тогда называли, открылась студия звукозаписи. Можно было прийти в эту студию, заплатить деньги и записать свой голос «сапфировой иглой на целокартовую (проще говоря, гнущуюся) пластинку».
Технический прогресс тех лет в СССР затронул и автомобильную промышленность. Если почитать объявления, опубликованные в «Вечерней Москве» в конце сороковых годов, то нетрудно заметить, что москвичи в эти годы стали избавляться от трофейного транспорта и переходить на отечественный.
Надо сказать, что к публикации частных объявлений газета вернулась в июле 1948 года и тут же, наряду с объявлениями об обмене жилплощади, даче уроков, продаже и покупке собак (немецких овчарок и доберманов), приглашении опытных домработниц и нянь, появились такие объявления: «Продаю Мерседес-Бенц», «Продаю Мерседес-Адлер на ходу», «Продаю Опель-Олимпия», «Продаю Опель-Адам», но в то же время: «Куплю авто „Москвич“».
Постепенно трофейные «опели» и «БМВ» заменила «Победа» В ноябре 1948 года состоялся ее первый пробный пробег. Продажа автомашин «Победа» и «Москвич» стала рекламироваться в газетах. «Москвич» тогда можно было купить за восемь тысяч рублей. В начале 1948 года на Бакунинской улице открылся магазин, торговавший «Москвичами» и деталями к нему. Потом там стала продаваться и «Победа».
«Победа» особенно понравилась москвичам, к сожалению, не только добропорядочным гражданам. В конце
1949 года в городе сформировалась банда из четырех человек, которая, вооружившись гаечным ключом, кузнечным зубилом и молотком, нападала на шоферов такси марки «Победа», высаживала их из машин, а машину угоняла. Деньги у шоферов бандиты не отнимали, а машину, покатавшись, бросали. После того как одну из машин они разбили о дерево, их задержали.
Вообще, автомашины и в те годы приносили москвичам много хлопот. Хоть было их не так много, как теперь, и максимальная скорость транспорта на улицах города не должна была превышать тридцать пять километров в час, однако автодорожных происшествий случалось довольно много. Никто не хотел соблюдать правила уличного движения: ни пешеходы, ни водители. Последние к тому же позволяли себе садиться за руль в нетрезвом состоянии. Случалось, что такой водитель то заезжал на тротуар и давил на нем людей, то сбивал пассажиров на остановке городского транспорта, то наезжал на шедшую по мостовой колонну военнослужащих. 3 ноября 1943 года пьяный Петрыкин, к примеру, проезжая на грузовике по Смоленской площади, выехал на тротуар и сбил четырех человек, двое из которых скончались на месте. Получил за это Петрыкин семь лет.
Но каким бы ни был в те годы технический прогресс, перемены в области питания радовали людей больше.
В конце сороковых годов ненавязчивая советская реклама сообщала москвичам: «Кетовая икра полезна и вкусна, продается всюду». Она предлагала им покупать пастеризованную черную зернистую икру, упакованную в баночки по 28, 56, 110, 168 граммов, она соблазняла их двустишием: «Всем попробовать пора бы, как вкусны и нежны крабы». Баночка крабов стоила тогда, если мне не изменяет память, 5 рублей 60 или 80 копеек. В голодные военные годы о таком лакомстве никто и подумать не мог.
И тем более обидно, что люди, имевшие возможность купить и съесть баночку крабов или икры, на них и смотреть не хотели, а тянулись, как всегда, к вину и водке. Несмотря на все трудности жизни того времени, выбор спиртного был достаточно широк. Осенью 1948 года в продаже появилось фруктовое вино (его еще называли «бормотухой»). Бутылка «бормотухи» объемом 0,75 литра стоила 25 рублей, а пол-литра – 18. Бутылка портвейна в те времена стоила 40–50 рублей. 0,75 литра портвейна «777» (три семерки) в каком-нибудь уличном павильоне можно было приобрести за 66 рублей 80 копеек. Из водок, помимо «Московской», были «Брусничная», «Клюквенная», «Зверобой», «Зубровка». Бутылка водки стоила 40 рублей 50 копеек.
