Пусть эта женщина околдовывает других мужчин, но только не Джорджа Талбота, графа Шрусберийского!
Мария пришла в восторг, когда они прибыли в поместье Уингфилд. Она не знала, как отблагодарить Шрусбери за то, что он устроил этот переезд, так как со сравнению с Татбери Уингфилд был очаровательным. С пологого холма, где располагалась усадьба, открывался прекрасный вид на долину Ашовер, окруженную холмами.
Помещичий дом был построен несколько сот лет назад Ральфом, лордом Кромвелем, а поскольку он был государственным казначеем Англии, на камнях над воротами, ведущими в квадратный двор, были вырезаны сумки и кошельки. Возведенный в тот период, когда удобство замков ставилось под вопрос и всех охватило желание строить дворцы, дом теперь являл собой прекрасный пример того, что сто лет назад считалось новым стилем в архитектуре.
Как только Мария вошла в просторный холл с готическими окнами, в ней возродился прирожденный оптимизм. Татбери остался позади, и она уговаривала себя, что ничего более несчастного, чем пребывание в том отвратительном месте, с ней больше никогда не произойдет. Она должна радоваться, что этот кошмар кончился.
Графиня проводила Марию в отведенные для нее комнаты.
— Они на западной стороне северного двора, — сказала она. — Считается, что это самая красивая часть здания.
Некоторое время Мария стояла, глядя на холмы.
— Здесь, несомненно, красиво, — произнесла она. — Особенно по сравнению с болотами Татбери. А как приятно избавиться от того ужасного запаха.
Графиня внезапно хихикнула.
— Я уверена, вашему величеству будет удобно в Уингфилде. Позвольте мне проводить вас вверх по этой лестнице. Она ведет в башню, которая входит в число отведенных вам помещений.
Мария поднялась по винтовой лестнице на верхнюю площадку башни, откуда открывался еще более обширный вид на окрестности, чем из окна ее спальни. Она постояла, глядя вдаль. «В один прекрасный день, — подумала она, — мои друзья прискачут сюда, чтобы освободить меня». Она повернулась и улыбнулась графине, сопровождавшей ее на башню.
Да, она могла радоваться, что приехала в Уингфилд.
Даже теперь, когда она оказалась в более благоприятной для здоровья местности, Марии требовалось время, чтобы оправиться от вреда, причиненного ее здоровью во время поездки сквозь метель из Болтона в Татбери и пребывания в сырых апартаментах последнего. Ее мучили приступы болей в суставах, а иногда она не могла подняться с постели без посторонней помощи.
— Ах, Сетон, — часто говорила она, — я оставила свою молодость в Татбери.
Мария провела первые недели в Уингфилде за написанием писем и восстанавливала свое здоровье, обещая самой себе, что, когда наступит весна и можно будет выезжать на охоту в этих прекрасных окрестностях, она вновь почувствует себя молодой.
Казалось, что в Уингфилде графиня смягчилась и прониклась желанием создать комфорт для Марии; она объявила, что берет на себя все заботы по дому и что любое желание Марии будет исполнено, но ей следует обращаться не к графу, а к ней. Мария быстро осознала, что до тех пор, пока она соглашается с главенством графини, Бесс готова быть ее другом. Сетон сказала, что жизнь королевы будет лучше, если графиня станет ее другом, а не врагом, и Мария согласилась с ней.
Приближалась весна, и, хотя ее приход должен был напоминать Марии, что она уже почти год в Англии, он радовал королеву.
Однажды после ужина, как только Мария встала из-за стола, ее начало трясти. Ее женщины, пораженные бледностью королевы, столпились вокруг, и она заявила, что встревожена болезненными ощущениями и тошнотой. Сетон проводила ее в спальню. Мария корчилась от боли, лежа в постели, и в голову Сетон пришла ужасная мысль, что ее госпожу отравили. Она обернулась к Джейн Кеннеди и сказала:
— Немедленно иди к графу и графине и скажи им, что королева умирает.
Джейн поспешила в апартаменты графа и, застав его одного, рассказала о подозрениях Сетон. Граф тотчас пошел в спальню Марии и глубоко встревожился, увидев ее.
— Аптекарь ее величества готовит ей лекарство, — сказала Сетон. — Но я думаю, что ей нужен более квалифицированный врач.
В этот момент в комнату вошла графиня.
— В чем дело? — требовательно спросила она, затем, увидев, в каком состоянии королева, сказала: — Я немедленно пошлю за доктором Колдвелом. Мне не нравится ее вид.
Единственный раз Сетон порадовали методы графини, когда очень скоро в комнату королевы пришел врач, за которым она послала. Он всю ночь провел возле ее постели, и утром, к большой радости всех, Мария была жива.
Бесс беседовала с мужем наедине.
— Мне это не нравится, — сказала она.
— Мне тоже.
— Я уверена, что кто-то пытался ее отравить.
Граф кивнул в знак согласия. Бесс несколько мгновений молча смотрела на него, потом спросила:
— Как вы думаете, это она приказала сделать это?
— Не может быть! — выразительно ответил граф. — Если бы королева Скоттов умерла от отравления, то первой, кого стали бы подозревать, была бы Елизавета. Ей бы этого не хотелось. Если в этой стране есть люди, которые стремятся возвести Стюартов на английский трон, ничто не могло бы так способствовать их планам, как это убийство. Королеву Скоттов объявили бы жертвой, а королеву Англии чудовищем. Я убежден, что Елизавета не имеет к этому никакого отношения.
— Тогда это явно кто-то из людей Морэя.
— Но как мы можем выяснить кто? Шотландцы приезжают и уезжают. Они говорят, что являются друзьями Марии, но ведь среди них могут быть и шпионы. Если бы она умерла…
Жена продолжила:
— Мы больше не наслаждались бы благосклонностью Елизаветы. Она обвинила бы нас, что мы позволили отравителям подобраться к Марии.
— Но как мы можем предотвратить это?
— Будучи более бдительными. Я собираюсь послать за доктором Фрэнсисом, который такой же хороший врач, как и Колдвел. Они вдвоем смогут спасти королеву.
Граф кивнул, и Бесс своей сильной белой рукой взъерошила ему волосы. Временами она могла быть любящей; ей нравилось иметь мужчину в доме до тех пор, пока он повиновался ей. И Джордж чувствовал это. Он взял ее руку и поцеловал.
— Я рад, что вы посылаете за доктором Фрэнсисом.
— Вам бы не хотелось, чтобы это был конец для нашей романтической пленницы? — полюбопытствовала она.
— Если выражаться точнее, — ответил он, — то мне бы не хотелось, чтобы это стало концом для Шрусбери.
Бесс засмеялась.
— Предоставьте это мне. Я прослежу, чтобы она не умерла. Граф был уверен, что она преуспеет в этом, и сейчас он был рад, что у него такая умная, сильная и способная жена.
Через несколько дней Мария поправилась. Многие были убеждены, что кто-то пытался отравить ее. Они еще больше уверовали в это, когда в Уингфилд донеслась весть, что в Шотландии регент Морэй предпринимает военные действия против всех ее друзей, отбирая у них земли и богатства и облагая непомерными налогами тех, кому он позволил сохранить некоторые их владения.
Эти меры были столь суровы и Морэй стал в Шотландии столь могуществен, что Аргайл счел разумным признать его власть и подписал договор, подтверждающий это. Когда его примеру последовали Нантли и Геррис, то казалось, что дело Марии окончательно проиграло. Эти события, происходившие в Шотландии именно в момент загадочной болезни Марии в Уингфилде, косвенно подтверждали подозрение, что ее пытались отравить агенты Морэя.
Вилли Дуглас чувствовал что-то неладное. Поэтому однажды он без доклада явился в апартаменты королевы и уговорил ее позволить ему построже понаблюдать за всеми, кто приближается к ней.
— Я разрешаю тебе, Вилли, — сказала королева — По правде говоря, мне будет спокойнее, если ты займешься этим.
Теперь Вилли можно было часто видеть у дверей ее комнаты. Он следил за всеми, кто входил к ней, примечал, кто с кем общался в замке. До этого он искал способ вызволить королеву из плена; теперь у него появилась еще одна задача. Он должен был спасти ее от тех, кто планировал убить ее.
Из Лондона пришло известие, что туда доложили о смерти Марии. Всем оно показалось поразительным и многозначительным.
— Кому-то настолько не терпелось объявить об этом, что не стали даже дожидаться, когда это произойдет, — сказала Сетон Вилли.
— Если я найду того, кто вредит ей, — прорычал Вилли, — то отрублю ему голову своим мечом, клянусь в этом, и пронесу на острие меча эту окровавленную голову.
— Мы пройдем так вместе, Вилли, — сказала Сетон.
— Мы никогда не покинем королеву, пока она нуждается в нас, — заявил Вилли.
— Я дала клятву, что никогда не оставлю ее, — торжественно произнесла Сетон.
Это прозвучало так, как будто они заключили договор между собой.
