— Где сейчас Тюргеш?
— В обозе. Очень старый. Постоянно трясется. Кормят его из жалости. Но кое–что помнит.
— Что знаешь о дворце дакийских царей?
— Все знаю, джавшингир! Мы его осматривали, очень старались. Это еще когда Юргут не сбежал. Искали подземелье. Нашли железную дверь. Бревном в нее колотили, но открыть не смогли. Наверное, заколдованная!
Аттила торжественно сказал:
— Силхан! Готовь свою тысячу. Сначала разгромим сарматов. Потом поведешь ее в Сармизегутту. Будешь сопровождать моего советника. Беспрекословно выполняй любые его распоряжения. Ты понял?
— Понял, джавшингир!
— Если Тюргеш еще в памяти, захвати и его с собой.
— Слушаюсь, джавшингир!
— Разрешаем удалиться!
Когда Силхан Сеченый вышел, Аттила сказал Диору:
— Теперь я верю: Юргут тебя не обманул. Но не мог ли римлянин Юлий распилить золотое кресло?
— У него не поднялась бы рука. Юлий любил в нем сидеть.
Лицо Аттилы исказила гримаса ревности.
— Ни один человек, кроме тебя и меня, не должен знать о царском троне и подземном дворце, — промолвил он.
2
Бледа не мог скрыть радости, узнав о мнении Аттилы, что напали на него сарматы.
— Да, именно они! — кричал он в притворном негодовании. — О вероломные! Едва не лишили жизни моего любимого племянника! Я одобряю твое решение, дорогой брат, напасть на них. Отомстим за раны Элаха!
Вот каким образом хитрец Аттила легко достиг согласия соправителя, а вместе с ним и вождей союзных племен, на уничтожение племени фарнаков.
В тот день Диор записал: «Под его (Аттилы) крайней дикостью таится человек хитроумный, который, прежде чем затеять войну, борется искусным притворством».
К Алатею помчался тархан Овчи с предложением заключить новый договор о мире. Обрадованный предводитель сарматов известил, что сам прибудет в ставку гуннов.
Тем временем к местам сбора уже спешили отряды низкорослых коренастых биттогуров и витторов, а также акациров и угров. Так торопятся только за добычей — с пустыми переметными сумами за спиной и вожделением в глазах.
Летучие отряды разведчиков на быстроногих конях молниеносно проносились вблизи кочевий фарнаков, замечая пути их передвижения. Естественной границей между землями соседей служила изломистая дугообразная гряда холмов, протянувшаяся на несколько дней пути с северо–востока на юго–запад. На удобных для обзора вершинах застыли зоркие наблюдатели.
Скоро конные тумены Чегелая, Куридаха, Крума замкнули вокруг сарматов плотное кольцо окружения.
Когда Алатею донесли о скоплениях гуннской конницы, все пути отступления уже были отрезаны. Он приказал объявить общий сбор войска, принес жертву богатырскому мечу Ушкула, велел наточить его. А сам помчался в ставку Бледы.
В его отсутствие у сарматов произошли два пугающих события, истолкованные шаманами как дурное предзнаменование.
Однажды в полдень на возвышенности вблизи становища появилось странное лохматое существо, отдаленно напоминающее человека с необычайно длинными, свисающими ниже колен мускулистыми руками, заросшим волосатым лицом и горящими глазами. — При виде ужасного чудовища женщины в испуге похватали визжащих детей и попрятались в повозках. Протяжно завыли собаки, поджав хвосты, наводя еще больший ужас. Чудовище, глухо ворча и скалясь, всмотрелось в людей сверкающими глазами, ударило себя огромным кулаком в грудь, вырвало росшее рядом молоденькое дерево и бросило его в направлении становища. Несколько воинов, охраняющих кочевье, схватили луки и в сопровождении шамана, произносившего заклинания, направились к возвышенности.
Странное существо вскинуло над головой длинные руки, испустило пронзительный вопль и исчезло, как провалилось сквозь землю. Когда воины осмелились наконец подняться на холм, там никого не было. На каменистой вершине не осталось даже следов. Но с того времени собаки стали обходить это место с поджатыми хвостами и встопорщенными загривками. Одна из них, взбесившись, вдруг принялась рыть на возвышенности яму. Когда кто–то хотел прогнать ее, то обнаружил, что собака околела, а возле ямы лежит неизвестно откуда взявшийся огромный человеческий череп. Никто из стариков не мог припомнить что–либо подобное. Когда Хранитель Священной Памяти сарматов узнал о необычной находке, то попросил принести ее к нему. Взглянув на вселяющий страх череп, Верховный жрец горестно промолвил:
— Беда пришла к сарматам! Кузнец Ушкул не явится к нам! — Сказал и вскоре испустил дух. В то же мгновение на площадке упал и развалился на куски гигантский меч. А его недавно наточили.
Встревоженный Алатей не добрался до ставки Бледы. На что он надеялся, осталось неизвестным. Его отряд был встречен тысячей Силхана Сеченого и почти полностью уничтожен. Спасся лишь Алатей с горсткой отборных воинов.
Аттила и Диор, наблюдая за скоротечным боем, видели, как уносился в вечереющую степь предводитель сарматов, окруженный телохранителями. За ним гнался сам Силхан. Его воины, привставая на стременах, натягивали дальнобойные луки, выпуская стрелу за стрелой. Но усталые кони гуннов отставали. Скоро Алатей скрылся в сумеречной дали.
— Догнал бы, стал бы темник–тарханом! — сказал Аттила вернувшемуся тысячнику.
Силхан только горестно почесал седой затылок и сплюнул. Держать счастье в руках и упустить!
Вскоре разведка донесла, что большой отряд сарматов численностью до тумена движется на сближение с конницей Чегелая, закрывающей дорогу на юг. Видимо, Алатей решил прорвать окружение на юге, чтобы уйти во Фракию. Аттила послал на помощь Чегелаю Крума.
Чегелай развернул свой тумен и принял бой. Сражение началось утром, а к полудню подоспевший Крум ударил Алатею в тыл. Сарматы были разгромлены. Те, кто успел спастись, отступили к главному становищу.
3
На рассвете третьего дня отряды биттогуров, витторов, акациров, угров окружили становище Алатея. В светлеющем воздухе различалась вершина холма, опоясанного повозками, на которых густо толпились воины. Высокие борта прикрывали людей до пояса, выше, подобно зубцам крепостной стены, чернели щиты.
Аттила в сопровождении Элаха, Диора, Ратмира и темник–тарханов объезжал изготовившиеся к штурму войска. Тогда–то он и произнес ставшие знаменитыми слова:
— Кто может пребывать в покое, когда Аттила сражается, тот уже похоронен!
Их тотчас передали по войску зычные глашатаи. В утреннем чистом воздухе поднялись в небо дымы жертвенников, на которых шаманы совершали приношения богам, моля даровать победу. Взлетели звонкие голоса молодых бахши, запевших древнюю песню:
Благосклонный Тэнгри, смельчака награди
За безумную удаль его!
И тут Диор увидел рыжего Алатея. Тот стоял в одной из повозок, возвышаясь над своими воинами, и угрюмо наблюдал, как Аттила на небольшом походном алтаре приносил жертву Тэнгри. За спиной племянника Абе—Ака тоже поднимались дымы алтарей. Несколько силачей сарматов, имевших дальнобойные луки, натянули их, пустили стрелы в направлении группы Аттилы. Внизу телохранители, смеясь, подставляли щиты, отбивая ими падающие на излете стрелы.
Аттила ударил плеткой своего жеребца и погнал его вверх по склону. Это послужило сигналом к штурму. Тысячи здоровенных глоток прогремели: «Во имя Тэнгри!» И повторили клич. Гунны ринулись в битву.
Аттилу обогнали телохранители, прикрыли его щитами. Склон холма покрылся массой всадников. Кони огромными прыжками взбирались на вершину. Сарматы пустили тучи стрел. На глазах Диора чей–то черный жеребец, храпя, взмыл на дыбы, опрокинулся навзничь, придавив всадника. Послышались стоны раненых. Покатились по склону трупы людей и животных. Их вминали в траву копыта бешено рвущихся вверх коней. Сарматы бросили луки, схватились за метательные дротики. Чей–то дротик пробил щит Ратмира. Славянин едва удержался в седле.
Вот штурмующие достигли повозок. Взлетели в воздух сотни арканов. Зацепив сармата, стаскивали его. Тот падал на землю, хрипел, удавливаемый петлей. Биттогуры с коней прыгали в повозки. Сарматы рубили их, но и сами падали, пронзенные дротиками. В некоторых местах гуннам при помощи арканов удалось растащить укрепление. В образовавшиеся бреши хлынула конница.
Диор не смог прорваться к Алатею. Вождь сарматов — лакомая добыча. Здесь кипела особенно яростная схватка. Множество угров штурмовали повозки, на которых отбивался Алатей и его телохранители. Они были подобны островку в бушующем море. То и дело в воздухе мелькали арканы. Телохранители рубили кожаные удавки. Поток конников увлек за собой Диора и Ратмира. Впереди гремел голос Тургута:
