Эдуард Тополь - Летающий джаз

Ах, не говорите мне о Бари!..

«До этого я в Италии не бывал, никогда не бывал, — написал мне Семен Школьников о своих впечатлениях от Бари. — И вот я здесь. Надо воспользоваться и посмотреть город и, конечно же, поснимать его. Но времени немного, нужен автомобиль. Стоя на выезде из авиабазы, я увидел авто с шофером-итальянцем. С камерой в руках я подошел к нему и попросил проехать со мной по городу. Парень ничего не понял, ведь я говорил по-русски. К счастью, в этот момент подошел военный переводчик, очень быстро что-то сказал шоферу и, к моему удивлению, тот тут же закивал и открыл мне дверцу автомобиля.

Мы поехали. Сначала попадались отдельные дома, но вскоре появились улицы, фонтаны, жители города, кинотеатр. Мне было интересно все это снимать. В двух местах я попросил шофера остановиться и стал снимать репортаж. Я снял стариков, сидящих у фонтана, парня и девушку, ехавших на мотоцикле. Девушка сидела у парня за спиной в длинном белом платье, на голове фата. Видимо, ехали в церковь на венчание или после венчания. Красивый кадр…

Я понимал, что должен сделать очень короткий репортаж из Бари, где “летающие крепости” заправляются перед вылетом на очередную бомбежку. Заправку самолетов горючим и вооружением я уже успел снять. Теперь я был уверен, что сюжет этого полета будет полным».

Как видите, каждому нужно свое. Эдварду МакКею было необходимо привезти из командировки фотоотчет о челночных рейдах в СССР, а Школьникову и Заточному — из Италии свои кинорепортажи об операции «Фрэнтик Джо». Но война есть война, и Школьникову с Заточным повезло больше, чем Эдварду МакКею и еще многим и многим…

Хотя на фюзеляже B-17 «Летающий джаз» добавилась в Бари лишь одна небольшая свастика, как знак участия в очередной бомбежке фашистов, к экипажу этого бомбардировщика здесь пришла совсем другая слава. В честь успешного завершения операции «Фрэнтик Джо-1» генерал-лейтенант Айра Эйкер дал банкет для руководства ВВС США в Европе и советских дипломатов. Банкет проходил в лучшем городском ресторане Terrazza Murat на крыше-веранде отеля Palace. На сцене стараниями армейского художника на фоне ночного моря высилась символическая эмблема ВВС США — настоящий пропеллер одномоторного разведчика Piper L-4 с бутафорскими ангельскими крыльями по бокам, а перед этой эмблемой сидели в летных комбинезонах шестеро музыкантов секстета «Летающий джаз». И первым музыкальным номером открытия банкета грянул, конечно, мотив главного шлягера военной авиации тех лет — «Мы летим, ковыляя во мгле». Когда гости — прилетевшие из Англии командующий стратегической авиацией США в Европе генерал-лейтенант Карл Спаатс, командующий Восьмой американской авиационной армией генерал-майор Джеймс Дулиттл и все остальные генералы, полковники и дипломаты — отсмеялись и, стоя, наградили музыкантов аплодисментами, Ричард отнял кларнет от губ и, продолжая одной рукой дирижировать музыкантами, сказал в микрофон:

— Леди и джентльмены! Добрый вечер! От имени командования Средиземноморской авиации вас приветствует экипаж В-17 «Летающий джаз» Пятнадцатой воздушной армии. Мы принимали участие в операции «Фрэнтик Джо», и позвольте вам доложить: «Их объекты разгромили мы дотла». Я вижу среди наших гостей знаменитых асов генералов — Карла Спаатса и Джеймса Дулиттла, и понимаю, что теперь эстафета «Фрэнтик» перейдет к их ребятам. Хочу вам сказать, господа: в Полтаве вас ждет прекрасный прием, а по дороге туда еще есть что бомбить. И, если вы нас возьмете, мы с удовольствием сыграем для ваших парней и в Англии, и в Полтаве. Добро пожаловать в челночные рейды, господа! — И все шестеро музыкантов с новой силой и на полную громкость грянули:

Зрители наградили музыкантов шумными аплодисментами, громким одобрительным свистом и криками с требованием последних американских шлягеров «Take The A Train» и «Hollywood Boogie»!

Сидя за столом с генералами Эйкером и Твинингом, генерал Дулиттл сказал сидевшему рядом с ним Карлу Спаатсу:

— Слушай, а почему у моряков есть свой оркестр, а у нас, ВВС США, нет?

— У моряков даже не один, а два оркестра, — поддержал его генерал Натан Твининг. — Один у МВФ, а другой Морской академии.

— И у Вест Пойнта есть оркестр, — добавил Дулиттл.

— А у Джорджа Паттона в его Пятой пехотной армии, что идет на Париж, я слышал джаз-банд Чарли Берда и Аарона Левиса, — заметил Эйкер. — Потрясающие джазмены.

— И ты отдашь нам этих музыкантов? — спросил у него Спаатс, кивнув на эстраду.

Изобразив затруднение, Эйкер пыхнул вирджинской трубкой:

— Ну, если ты меня хорошо попросишь…

— Понял, — сказал Спаатс и повернулся к официанту: — Amigo, per favore, позови сюда руководителя этих музыкантов.

Через минуту перед генералами возник Ричард Кришнер.

— Привет, лейтенант, — сказал ему Эйкер и объяснил остальным: — Это мой штурман, он помог мне сесть в Полтаве. И он играл с самим Бени Гудманом! Правильно я говорю, лейтенант?

— Так точно, сэр! — подтвердил Ричард.

— А теперь ты хочешь сбежать от меня к Дулиттлу?

— Если его ребята полетят в Полтаву, сэр!

— У тебя там что, невеста завелась?

— Так точно, сэр!

— Красивая?

— Очень красивая, сэр!

— О’кей, — вмешался Спаатс. — Как вы думаете, лейтенант, из вашей группы может получиться оркестр ВВС?

— Да, сэр, конечно. Для этого нам нужны только ударник и пианист.

Спаатс посмотрел на Дулиттла:

— Джимми, какой состав твоей армии?

— Двести тысяч человек, сэр, — улыбнулся тот.

— Я думаю, ты найдешь среди них пианиста и ударника, а?

И этот короткий разговор решил судьбу «Летающего джаза» — на следующий день их B-17 уже летел в Англию следом за «Дуглас Скаймастер» генералов Спаатса и Дулиттла. В приказе о создании оркестра ВВС США в Европе было сказано:

«The mission of the Band is to deliver musical products that inspire emotions, create positive impressions and communicate information according to Air Force objectives for the defense of the United States of America. For this purpose musical group perform a wide spectrum of styles, including classical, jazz, popular, patriotic and ceremonial music»[8].

А пассажирами их «боинга» были советские кинохроникеры Семен Школьников и Борис Заточный, прикомандированные, чтобы снять для советской кинохроники следующий челночный рейд.

Между тем в Полтаве на полную мощь развивалось событие, куда для Марии более важное, чем бомбардировка какого-то румынского Галаца или даже подготовка нового челночного рейда командованием ВВС США в Европе.

Ее дочь заговорила! И не просто заговорила, а застрочила языком так, как не снилось ни Юрию Левитану, ни Аркадию Райкину, ни самой Марине Ладыниной из фильма «Свинарка и пастух»! Все, что было не высказано за три года немецкой оккупации и полгода возвращения Красной армии, теперь вулканировало в Оксане и выливалось на мать лавой слов и восклицаний:

— Ти розумієш, як мені було лежати в тій темній печері? Ні світла, ні тепла! А може там мертвяки були закопані ще з Першої війни? Або павуки-скорпіони до мене підбиралися? [Представляешь, каково мне было лежать в той темной пещере? Ни света, ни тепла! А может, там мертвецы были закопаны? Или пауки-скорпионы ко мне подбирались?]

— А де ти брала гроші на продукти, які з ринку приносила? [А где ты брала деньги на продукты, которые с рынка приносила?]

— А що це у тебе за робота така з ранку та за північ? О третій ночі приходиш, а о п’ятій ранку знову йдеш? [А что это у тебя за работа теперь такая — с рассвета за полночь? В три ночи приходишь, а в пятом часу уходишь?]

Не выдержав этих допросов, Мария обняла дочь и на радостях, что она заговорила, во всем ей призналась:

— Ой, доню! Не тільки ти закохалася, я тэж…

— Правда, мама? Хто він? — затормошила ее Оксана. — Теж американець?

А после взаимных признаний и объяснений они, обнявшись на крыльце темной хаты, на два голоса пели в украинскую ночь:

И долго еще слышали соседи и Лавчанские Пруды их мольбу и обещание: