— Вот, сами видите! — воскликнул Игорь. — Да и как же нам не пойти, когда и перед нашими воротами стоит ворог лютый? Когда он может и на нас повернуть? Не кто-нибудь, а наши князья ждут от нас помощи!
Бояре молчали. Ждали, что ещё скажет князь.
А Игорь закончил непреклонно:
— Идите собираться! Завтра поутру выступаем!
Следующее утро выдалось, как и предыдущее, серым, мрачным и морозным. Всё покрылось вокруг скользкой гололедицей. По широкой пойме Десны плыли зимние туманы, закрывая собой и реку, и далёкие боры за ней, и весь белый свет.
Княжеские стяги стояли ровными рядами на широком майдане перед Успенским собором. Кони нетерпеливо мяли копытами рыхлый волглый снег. Тоской изнывали матери и жены, шныряли между воинами ребятишки, ездовые в обозе в последний раз осматривали и получше укладывали поклажу на санях. Непрерывный звон колоколов всех соборов и церквей наполнял сердца гридней и провожающих острой печалью и сердечной болью.
Прощание как всегда тяжело и тревожно.
Игорь попрощался с Ярославной и детьми дома, в замке, и теперь жалел, что не позволил им проводить его сюда, к собору, откуда не раз отправлялись Новгород-северцы в счастливые и несчастливые военные походы.
— Пора! — сказал он тысяцкому.
Тот подал знак — сразу загремели бубны, затрубили трубы, колыхнулись хоругви. Воины в последний раз взглянули на родных, враз заголосивших на всю округу, и тронули коней.
Поход начался. Все ехали молча. Ни песен, как бывало прежде, ни шуток. Игорь тоже молчал. На сердце тяжело, неспокойно. Он положил левую руку с поводом на луку седла, правую засунул за пазуху и так, погрузись в нелёгкие мысли, ехал до самого своего княжеского села — Игорева сельца, как его называли в народе. Ему хотелось хотя бы издалека поглядеть на милые его сердцу виды, на знакомые с детства строения — повети, конюшни, риги, овчарни, загоны, погреба и медуши[81], на высокий журавль над колодцем, на свой загородный дом, что стоит неподалёку отсюда — в Путивске. Но ничего не увидел: всё накрыл туман. На землю падала морось и тут же замерзала.
— Какой серен![82] — сказал кто-то рядом.
Игорь не оглянулся, только вздохнул и начал спускаться по склону к Десне. Туман здесь сгущался сильнее. Войско погружалось в него, как в сизое кобылье молоко, растворялось, становилось зыбким, призрачным. Кони скользили, падали, беспокойно ржали. Ряды полков смешались, рассеиваясь. Бояре и лепшие мужи непрерывно перекликались, чтобы хоть как-то сохранить строй и порядок в войске. Под копытами звонко трещал лёд — кто- то попал в топкое место.
Князь распорядился нести впереди отрядов и обозов зажжённые факелы. Но это мало помогало. Уже третий-четвёртый ряд огня факелов не видел.
С большим трудом, медленно, войско перебралось через Десну, одолело её широкую пойму. Все надеялись, что дальше, на берегу, туман рассеется, поредеет. Но сколько ни шли, туман не таял, а гололедица всё усиливалась. Не только молодые воины, но и пожилые, опытные гридни, которые за свою жизнь исходили почитай всю Русь, сейчас не ведали, как и куда двигаться.
Игорь остановил войско, собрал бояр. Все были растеряны, встревожены.
Послышались взволнованные голоса:
— Что тут можно делать дальше? Серен покрыл всю землю — идти никак нельзя… Кони порежут ноги…
— Княже, мы не только не дойдём вовремя до Лубна, но и дороги не найдём до Сулы и людей растеряем, — сказал боярин Черныш, который вёл головной полк. — Я думаю, надо возвращаться домой — только так!
— Возвращаться! Домой! — подхватили бояре.
— А ты как мыслишь, Рагуил? — спросил Игорь.
— Идти и впрямь невозможно, — развёл руками тысяцкий. — И никто не знает, когда и где закончится туман и серен, какого ещё не бывало, княже.
— Значит, возвращаться домой?
— Да!
— Тогда поворачивай все стяги назад. Видит Бог, мы сделали все, что смогли, — сказал Игорь и облегчённо вздохнул.
4
Святослав и Рюрик вели на Кончака двадцать тысяч воинов своих дружин и шесть тысяч черных клобуков. В Переяславле к ним присоединился Владимир Глебович. Шли быстро, прибыли в Лубен двадцать седьмого февраля поздно вечером.
Игоря здесь не было.
— Чёртов сын! — рассердился Святослав. — Заставляет себя ждать!
Славута возразил:
— Далеко, дорога тяжёлая — вот и не успел. Возможно в Кснятине заночевал.
Но и на следующий день ни днём, ни вечером Игорь не появился. Святослав с досадой сказал:
— Ждать не будем! Завтра с рассветом выходим! К Хоролу! Чтобы не прозевать Кончака!.. А Игорь, если придёт, пускай нас догоняет!
В пятницу, первого марта, как только посветлел край неба, русские полки перешли по льду Сулу и двинулись прямо на восток. С юга подул тёплый ветерок. Снег на глазах темнел, впитывал воду. С низких туч накрапывал мелкий дождь. Ехать становилось всё труднее. Но Святослав отдыха не давал. До Хорола тридцать вёрст, а там где- то Кончак! Встретить нужно на подступах к Русской земле, не пустить его через Сулу!
Как и в прошлом походе, на Орели, Владимир Глебович напросился в навороп[83]. Дорогу переяславцам показывал Кузьмище. Среди воинов его сторожи ему особенно пришёлся по душе молодой переяславский гридень Ивашка, с ним вместе он и ехал далеко впереди.
И хотя это был не первый боевой поход Ивашки, но он не мог скрыть тревоги. Всё время оглядывался по сторонам: не видать ли половцев?
Кузьмище посмеивался:
— Да ты, братик, оказывается не храброго десятка. Вертишь головой, будто она у тебя ветряная мельница. И как только тебя жена отпустила?…
Но тут Ивашка вдруг перебил Кузьмищу:
— Половцы!
Кузьмище аж поперхнулся и тоже опасливо завертел головой.
— Где?
— Вон, в долине! Целый обоз! — Ивашка не смог сдержать улыбку.
Кузьмище глянул, куда указал Ивашка. И верно, там двигались десятка два подвод и несколько всадников.
— Да нет, это не половцы, — вздохнул с облегчением старый гридень. — Это, кажись, купеческий обоз… Ну да, конечно они!
Оба придержали коней и подождали, пока обоз приблизится. В едущем впереди всаднике Кузьмище узнал купца Самуила. Обрадованные встречей они соскочили с коней на землю, обнялись.
— Братик дорогой! Вот счастливая встреча! Как живётся-можется? Удалось распродать свои товары? Не ограбили, случаем, поганые? Не встречал Кончака с ордою? — засыпал купца вопросами Кузьмище.
Осунувшийся, усталый от нелёгкой дороги Самуил хмуро ответил:
— Как же! Встречал!
С лица Кузьмищи слетела улыбка.
— Где? Когда?
— Совсем недалече — на Хороле, возле Медвежьей долины. Эту ночь мы оказались вблизи его стойбища…
— Погоди! Дальше не рассказывай — прервал Кузьмище. — Скачем немедля к князю Владимиру Глебовичу — пускай он скорее узнает!
Выслушав сообщение купца, Владимир спросил:
— Сколько же войска у Кончака?
Самуил пожал плечами.
— Трудно сказать, княже. Много! И не счесть! На несколько гонов протянулось его стойбище — от речки аж до леса! А коней — тьма тьмущая!
— Что ещё тебе ведомо?
— От его воинов слух идёт, что везёт близ себя Кончак какого-то басурманина с персианскими луками-катапультами, которые стреляют «живым огнём». А натягивают их пятьдесят воинов. Предназначены эти катапульты для того, чтобы сжигать наши города, на войско страх наводить и ничтожить его… Платит Кончак басурманину золотом и наших девчушек-полонянок на утеху ему даёт без счёту… Но я так думаю, дюже бояться «живого огня» не след. Главное — внезапно напасть! Тогда и басурманин ничего сделать не успеет…
Владимир был немало встревожен услышанным. Но поблагодарил купца искренно.
— Спасибо, Самуил, за важные вести! Поезжай сейчас по моему следу, встретишь великих князей. Расскажи им всё и передай — пусть скорее меня догоняют. А я поспешу к Хоролу, чтобы глаз не спускать с поганых.
До Медвежьей долины дорогу он хорошо знал, поэтому повёл войско прямиком, выслав вперёд усиленную сторожу. Смелый до безрассудства, честолюбивый сверх меры, он горел одним желанием: с ходу ударить по Кончаку, не дожидаясь подхода великих князей.
Каким же сильным было его разочарование, когда сторожа в Медвежьей долине застала только угасающие половецкие костры да свежий конский помет.
Владимир с досадой воскликнул:
— Ушёл! Из-под самого носа сбежал, проклятый!
Воевода Шварн его успокоил:
— И вовсе нет, княже… Просто стойбище сменил, чтобы коням был свежий корм. Не ошибусь думая, что он где-то недалеко, и мы его найдём. А тем временем великие князья подойдут.
— Что ты советуешь?
— Дать людям и коням отдых для обеда. Когда подойдут князья — разом двинемся вслед за погаными. Одним нам зарываться нужды нет. Да и урон потерпеть можем великий.
