Если, конечно, их кто-то не встретит в дороге.
Наконец, впереди замаячил просвет. Олег толкнул водителя в бок. Павел затормозил, остановил мотоцикл и, выключив двигатель, вслед за сержантом спрыгнул с сиденья. Повторяя движения своего командира, боец передёрнул затвор автомата и низко пригнулся к земле. Он подбежал к ближайшему дереву и встал за не очень толстым стволом.
Оказавшись в укрытии, Павел почувствовал себя немного уверенней, успокоил ускорившееся внезапно дыхание и напряжённо прислушался. Окружающий воздух заполнял только шелест листвы, скрип тонких веточек, трущихся одна о другую, и слабый шорох травы, качаемой ветром. Слегка ощущалась какая-то гарь, но отвратительный запах стал настолько привычным, что миномётчик не обратил на него никакого внимания.
«Конец августа, — не к месту вспомнил вдруг Павел. — Птицы давно не поют, а учат птенцов находить себе пищу. Ну, а кукушки, так те, вообще, улетели на юг». Парень остановил рассуждения о местной природе, отбросил ненужные мысли и удивлённо подумал: «А куда же исчезла батарея орудий? Ведь они находились, где-то поблизости».
Он повертел головой, но не заметил ни пушек, ни даже окопов, в которых они размещались. Лишь кое-где на древесных стволах виднелись порезы коры от кусочков железа. Вот только, в настоящее время, это мало что, значило.
Большие снаряды несут в себе килограммы тротила. Они взрываются с огромною силой и разлетаются на тучу осколков. Ну, а те, в свою очередь, уносятся вдаль на десятки саженей. И мало ли где, мог упасть «чемодан» весом в полцентнера? Быть может, он сработал далеко впереди и, к тому же неделю, назад. Просто вчера, парень дремал на телеге и ничего не заметил.
Озадаченный переменой, произошедшей за прошедшие сутки, Павел невольно подумал: «Если весь батальон сменил дислокацию, то должны были остаться следы пребывания здесь человека. То есть, деревья, срубленные для разведенья костров, кусты, обломанные для маскировки орудий, отхожие ямы, смердящие так, что хоть нос затыкай. Где это всё? Куда это делось? Или мы, на какой-то развилке, свернули совсем не туда, куда нужно и по ошибке приехали в соседний зелёный массив?»
Сержант снова пригнулся и бросился к дереву, стоящему ближе к опушке. Парень прекратил размышления и помчался за ним. Они сделали ещё три-четыре рывка и оказались в кустах, растущих на окраине леса.
Парень вспомнил о том, что, когда пушкари уезжали к станице, они проскочили открытое место. Значит, сейчас он оказался перед этой огромной проталиной. А следом за ней, будет та роща, в которой стоит батальон.
Павел выглянул из реденьких зарослей и сначала не понял, что же он видит сейчас? Он пригляделся и ошеломлённо застыл. Впереди находилась большая поляна. За ней простиралось чёрное поле, покрытое множеством огромных воронок.
Тут и там из почвы торчали обугленные небольшие пеньки. Кое-где громоздились немецкие танки и транспортёры с крестами, намалёванными на угловатой броне. Корпуса всех машин потемнели от сильного жара и копоти. В десяти-пятнадцати метрах от них стояли какие-то кучи железа.
Парень напряг глаза, но и после этого не смог ничего рассмотреть. Он вспомнил о разбитом бинокле, подаренном ему лейтенантом, поднял окуляр к правому глазу и навёл нужную резкость. Парень с трудом разглядел обломки четырёх «полковушек», разрушенных мощными взрывами. Это всё, что осталось от артиллерии батальона советских бойцов.
«Наши и фрицы били друг в друга, почти что, в упор», — понял ошарашенный парень. Он вспомнил объясненья солдат, служивших у 76-миллиметровых орудий образца 1927 года. В мирное время, они кликали пушку попросту «бобиком», словно собаку, что живёт во дворе. Во время войны, все стали её называть «Смерть врагу, конец расчёту!» или немного короче: «Прощай, любимая Родина!»
Павел, наконец, осознал, почему к ним прилипло столь странное прозвище. Снаряду, что вылетал из куцего ствола «полковушки», иногда удавалось поджечь средний танк, но только с близкой дистанции.
К сожалению красноармейцев, фашисты тоже не сидели без дела и лупили в противника из всего, что имелось у них на борту. Если в машине у фрицев стоял лишь пулемёт или 20-миллиметровая авиационная пушка, этого было достаточно, чтобы уничтожить людей.
Броневой щит у орудия удивительно маленький, за ним не мог надёжно укрыться расчёт. Артиллеристы стояли на открытом пространстве, и их срезало осколками с пулями, словно траву острой косой. Лишь когда «бобики» укрывались в засаде, пушкари успевали хоть что-нибудь сделать. Они посылали несколько выстрелов, ещё до того, как их всех перебьют.
Справа и слева от Павла, наблюдалась та же картина. Только вместо уничтоженных пушек из обгоревшей земли торчали стволы пулемётов и противотанковых ружей.
Особенно парня поразил одинокий «максим», стоявший на невысоком пригорке. Боец с изумлением увидел невероятную вещь. В броневом щитке «станкача» зияли дыры размером с приличную сливу. Их оказалось не меньше десятка. Стальной лист толщиной в семь миллиметров походил на плоский дуршлаг. Несколько рваных пробоин виднелись на ребристом металлическом кожухе, что закрывал ствол «машинки».
«Не иначе, как фрицы стреляли бронебойными пулями, — подумал вдруг Павел. — А может быть, били из наших противотанковых ружей? Мужики говорили, что фашисты их собирают, ремонтируют и направляют на нас».
Затем он подумал совсем о другом: «Похоже, бойцы сменяли погибших товарищей, но, как же они умудрялись палить по врагу? Ведь из кожуха быстро испарилась вода, и заряды могли заклинить при выстреле».
Парень на секунду запнулся и только потом, догадался, как они обходили такое препятсвие? «Наверное, били очередями по три-четыре патрона и делали небольшой перерыв, чтобы ствол успевал немного остыть».
Ни наших бойцов, ни фашистов нигде не было видно. Очевидно, пламя от сгоревших машин потухло давно. Чёрный удушливый дым не тянулся к синему небу, а над выжженным полем висела мёртвая тишь.
— Скорее всего, — задумчиво высказал мненье Олег, — бой случился после того, как мы отсюда ушли. Комбат опасался удара в тыл батальона, а фашисты врезали в лоб. Да так, что уничтожили всех до единого и двинули дальше, прямиком к Сталинграду.
Сержант ненадолго умолк и чуть погодя хмуро продолжил:
— Делать нам здесь, больше нечего. Нужно идти на восток, пока противники там не устроили непрерывную линию фронта. Иначе, потом, хрен её перейдёшь. Да и на той стороне, хрен докажешь, что ты не предатель.
— А вдруг здесь остался кто-то из раненых? — сказал тихо Павел и сразу же понял, что сморозил явную глупость. После такого разгрома, фрицы увели к себе в плен всех живых. Ну, а тех, кто не мог идти сам, добили на месте. Заодно собрали все документы и другие бумаги. Вдруг попадётся что-нибудь ценное?
