– Это человек ал-Фурата. Фурат послал получить деньги с откупщика налогов Ибн ал-Хаджжаджа, потому что тот задолжал казне один миллион дирхемов. Абу Мансур арестовал откупщика. Стал бранить и поносить его, в то время как тот льстил ему и всячески угождал. Тогда Абу Мансур приказал сорвать с него одежду и бить, истязаемый же только приговаривал: "Да охранит Аллах". Потом Абу Мансур приказал установить большой столб, прикрепить наверху вал с веревкой за которую привязали руку Ибн ал-Хаджжаджа. Затем его подтянули вверх, а Абу Мансур не переставал кричать: "Деньги, деньги". Подвешенный умолял отпустить его, чтобы он мог переговорить с чиновниками о том, что с него требуют. Но Абу Мансур ничего и слышать не хотел, сидел под столбом и выказывал злость без нужды, чтобы могли доложить вазиру о его поведении. Когда же он притомился от препирательств, то приказал державшим веревку: "Бросьте этого ублюдка". Те отпустили веревку, а Ибн ал-Хаджжадж мужчина - тучный, - он свалился Абу Мансуру на загривок и сломал ему шею. При этом они оба лишились чувств. Абу Мансура унесли на носилках в его дом, но по дороге он умер. Ибн ал Хаджжаджа отвели обратно в тюрьму, но от гибели он спасся. После того как его жена уплатила сто тысяч динаров, его выпустили, и выплату остатка отсрочили.
Али ибн Иса посмотрел в сторону, где стоял ал-Фурат. Тот, заметив его взгляд, поклонился, но Али ибн Иса отвернулся, не ответив на приветствие.
– Все, что он делает, происходит именно так, - желчно сказал вазир. Он должен разрушить одно, чтобы получить другое. В сущности, он просто фокусник, - хоп и из его рта появляется голубиное яйцо, но возьмешь в руки это мыльный пузырь.
Абу-л-Хасан хотел предупредить вазира, что к ним направляется ал-Фурат, но замялся, не желая перебивать. Подошедший Фурат, услышал последнюю фразу. Дотронувшись до рукава Али ибн Иса, он сказал:
– Вазир, разве ты не знаешь, что править государством, - это, в сущности искусство фокусника. Если хорошо проделывать фокусы, то они становятся политикой.
Али ибн Иса неодобрительно посмотрел на ал-Фурата и произнес:
– Гм.
– Как здоровье, вазир? - продолжал ал-Фурат.
– Ничего, слава Богу, - гордо сказал Али ибн Иса, хотя на самом деле он ощущал озноб и сухость во рту, к тому же его мучила изжога.
– А я разваливаюсь на части, - смеясь, сказал ал-Фурат, - утром еле встал. Поясница болит, в башке стреляет, после вчерашнего, да еще черт дернул ночью взять на ложе молоденькую негритянку. Ох, она меня измочалила, еле живой, да еще погода плохая. Вот я и подумал, если я так себя чувствую, то, каково Али ибн Иса, в его то возрасте.
– Не беспокойся, - сказал Али-ибн Иса, - я еще простужусь на твоих похоронах.
В зале появился Наср ал-Кушури и объявил о начале аудиенции. Два хаджиба отворили двери, и люди в установленном порядке стали входить в зал. Прежде, чем последовать за вазирами, Абу-л-Хасан оглянулся. Ахмад Башир и Имран в кафтанах, шароварах и чалмах черного цвета, цвета аббасидского двора, остались в толпе придворных, состоящих в свитах высоких должностных лиц и не принимавших непосредственного участия в церемонии. Абу-л-Хасан кивнул им и скрылся в дверях.
– Ты запомнил его? - спросил Ахмад Башир.
– Запомнил, - ответил Имран.
– Прекрати глазеть по сторонам, - одернул его Ахмад Башир.
– Никак не могу поверить, что в десяти шагах отсюда находится живой халиф. А если я не могу в это поверить, то кто мне поверит, что я был здесь, - со вздохом сказал Имран. - Неужели нам нельзя войти в зал и посмотреть на халифа?
– Потише ты, деревенщина, - предостерег его Ахмад Башир, - здесь повсюду уши.
На "деревенщину" Имран не обиделся.
– Я, между прочим, - сказал он, - много раз бывал во дворце, в Кайруане.
– Почему он все-таки отказался от денег, - задумчиво произнес Ахмад Башир, - что у него на уме?
– Очень порядочный человек, - ответил Имран.
– Мне тоже так хочется думать, но если бы он согласился взять деньги, было бы спокойней.
– Можно подумать, что вы ему предлагали деньги, а он отказался.
– А что же я, по-твоему, предлагал? Овец? - рассердился Ахмад Башир.
– Я имею в виду, - пояснил Имран, - что денег в наличие у вас нет и получить их будет очень сложно. Как бы при этом головы не потерять.
– Да, это верно, - нехотя согласился Ахмад Башир.
– А ты заметил того, жирного ублюдка, прибывшего с огромной свитой. Это Назук, сахиб аш-шурта Багдада. Если бы моя жена не выкрала у меня деньги, я сейчас был бы на его месте.
– Вам, кажется, предлагали должность начальника ма'уны?
– Да какая разница, запомни, парень, - жены это самое большое зло на свете.
– Долго ли продлится аудиенция? - спросил Имран.
– Откуда я знаю, - ответил Ахмад Башир.
– Говорят, где-то здесь есть дом, во дворе которого, посреди пруда растет дерево с золотыми и серебряными ветками, с разноцветными листьями, и на ветках сидят игрушечные птицы и щебечут на разные лады. Может, сходим посмотрим.
– Сходим, - язвительно сказал Ахмад Башир, - там как раз тебя ждут, выглядывают из дверей и всех проходящих спрашивают, где там Имран, сын Юсуфа? Стой спокойно и смотри по сторонам. Мы не за этим сюда пришли.
– Как я выгляжу? - спросил ал-Муктадир, разглядывая себя в зеркале.
– Великолепно, - ответил Мунис.
– Ты говоришь правду или врешь?
– Ну, может быть, самую малость привираю. А как без лести, без лести нельзя, лесть входит в наши обязанности.
– В чьи обязанности?
– В обязанности евнухов, мой повелитель.
– А-а, - протянул ал-Муктадир.
– Тебе пора, мой повелитель, - сказал Мунис.
Он стоял в белом платье, перепоясанный красным поясом, возвышаясь над низкорослым халифом.
– Жаль, что тебе со мной нельзя на прием, - сказал ал-Муктадир, - когда ты рядом, я чувствую себя уверенней.
– Я всегда буду рядом, повелитель, - уверил Мунис.
– Странно, почему мне в голову не пришла эта мысль - назначить тебя военачальником. Я все больше склоняюсь к тому, что Али ибн Иса прав, у тебя несомненные склонности к военному делу. Но сейчас я не могу этого сделать. Мать словно взбесилась, узнав, что я готов последовать совету Али ибн Иса.
– Не следует так зависеть от Госпожи, - сказал Мунис, - ты уже давно не ребенок.
– Ты прав, мой дорогой Мунис, но ее поддерживает ал-Фурат, а с ними обоими мне тяжело спорить. Они говорят, что эта должность требует человека умудренного опытом, которого у тебя нет.
– Я не скажу о Госпоже, но ал-Фурат торгует назначениями налево и направо.
– Ах, Мунис, все это пустые разговоры, - надоедливо отмахнулся халиф.
– Он распоряжается твоей казной, как своей собственной, - заметил Мунис.
– Я сам одолжил ему деньги для покрытия дефицита бюджета. По мере поступления налогов он мне все вернет.
– А ты уверен, что эти деньги идут на государственные нужды.
– Если я получу доказательство его нечистоплотности, я изменю свое отношение к нему, - холодно сказал ал-Муктадир.
Мунис поклонился и оставался в таком положении до тех пор, пока халиф не вышел из комнаты.
На приеме между двумя вазирами завязался яростный спор. Ал-Фурат сказал, что взятые из личной казны халифа деньги, не покрыли дефицит бюджета. Жалование войскам полностью не выплачено и во избежание недовольства, а возможно и беспорядков, Ал-Фурат предложил услуги одного еврея-финансиста, готового выплатить один миллион динаров сейчас с тем, чтобы ему дали на откуп налоги с Вавилонии сроком на один год.
Услышав об этом, Али ибн Иса затрясся от негодования. Он назвал подобное предложение низостью со стороны ал-Фурата и предложил увеличить арендную плату для всех земель и учреждений и сократить количество чиновников.
Абу-л-Хасан, наблюдая за перебранкой, подсчитывал в уме примерную стоимость налоговых сборов с Вавилонии за год. Получалось примерно три миллиона динаров. "Недурно, - подумал он, - видимо половина пойдет ал-Фурату. И еврею хорошо, пятьдесят процентов годовых."
Абу-л-Хасан посмотрел на ал-Фурата. От былой приязни не осталось и следа. "Сколько же надо тебе украсть, чтобы успокоиться?", - подумал Абу-л-Хасан.
...На предложение Ахмад Башира он согласился сразу, не заставив себя уговаривать, чем вверг Ахмад Башира, приготовившего долгую и проникновенную речь, в легкое замешательство.
Абу-л-Хасан задал только один вопрос:
– Почему вы вместе? - сказал он, указывая на Имрана.
– Мы встретились в Багдаде, - ответил Ахмад Башир, - случайность.
– Абу-л-Хасан внимательно посмотрел на них, но возражать не стал, оставив это утверждение на совести Ахмад Башира. От денег он отказался наотрез.
– Мне так будет спокойнее, - объяснил он. - Я все-таки на государственной службе и соглашаюсь на это потому, что этот протокол никому не понадобился, хотя я гонялся за ним три года. И было мне очень обидно, что его никто даже не открыл. Кроме того, я в долгу перед вами и буду рад сослужить вам службу.
