Наконец, здоровенный детина, стоящий в первом ряду, запустил руку в бороду, с трудом подбирая слова, заговорил:
— Я чего скажу, значит… Может ты, хан, и прав, что уговор не выполнен, да только где его, сибирского хана, взять-то? Он сейчас где-то в лесу на кочке болотной сидит и посмеивается над нами… А мы ищи его, значит… как же его сыщешь? Ты нам покажи его, а мы уж возьмем его за горло, — и детина свел вместе обе здоровенные ручищи и потряс ими.
Сзади послышались одобрительные крики и смешки:
— Да… Ты уж, Аблаза, как возьмешь так и не отпустишь, пока он дух не испустит… Знаем мы тебя…
Видать, Аблаза был известен своей недюжей силой, и его слова встретили с одобрением.
Кучум, как видно, ждал этих слов и тут же перехватил инициативу:
— Так вы думаете, что я просто так здесь сижу? Жду, когда с неба белые мухи полетят? Нет, вижу, что не уважаете вы своего хана, коль так думаете. Давно уже отправлены лазутчики, которые ищут его, и как только выследят, так и схватим его. Вот тогда и произведем полный расчет. Решайте сами, кто здесь со мной останется, а кто пойдет обратно на родину. Ждать осталось немного.
— Быстрей бы… — сказал кто-то, и воины начали понемногу расходиться, успокоенные услышанным.
Меж тем Кучум шепнул что-то на ухо Алтанаю, и тот двинулся в толпу, раздвигая всех могучим плечом. Непонятно было, то ли он ищет кого, то ли просто пошел на другой конец городка. Хан же вошел в шатер и опустился в изнеможении на подушки. Следом вошел Сабанак, понуря голову.
— Что нужно? — недовольно спросил Кучум, желающий побыстрее остаться один.
— Хан, — заговорил тот почтительно, — их надо отпустить, хотя бы часть. Сегодня бунт уняли, но они не успокоятся и поднимутся вновь. Нет разве?
— А ты забыл, что золото у нас похитили в ту проклятую ночь, когда я сам едва остался жив? Тех разбойников искали, но пойди отыщи их в болотах и лесах. Может, они и утонули совсем. Кто знает…
— Деньги или звериные шкуры можно взять у местных беков и мурз, которые не спешат заплатить тебе положенный оброк…
— Сам знаю и без сопливых, — грубо перебил его Кучум, — не пришло еще время требушить их. Рано…
Сабанак в растерянности пожал плечами, как бы говоря: "Раз ты все знаешь, то решай сам…"
Вошел Алтанай, отирая блестевшее от пота лицо.
— Узнал, кто орал громче всех. То Зайнулла из пятой сотни. Завтра же разберусь с ним…
— Не надо, — остановил его Кучум, — так только новые волнения и недовольство вызовешь. Отправь его лучше с заданием к тому же Соуз-хану, а там пусть его твои люди на дороге встретят. Мало ли чего может в дороге случиться. Все понял?
— Все, — кивнул тот большой головой, — кого еще с ним отправить?
— Сам решай, — отмахнулся от него, как от назойливой мухи, Кучум, — у тебя голова или кочан капусты на плечах? Порядок в войске поддерживать, то твои заботы.
Алтанай чуть потоптался посреди шатра и, повернувшись, пошел к выходу. За ним двинулся и племянник. Но тут внутрь шатра стремительно вошел Карача-бек и, словно не замечая выходившего башлыка и Сабанака, направился прямо к хану. Те, удивленные происшедшей в визире переменой, задержались, желая послушать, с чем тот заявился. Несколько дней назад его отправили на розыски Едигира вместе со старым рыбаком Назисом, который должен был указать место, где он видел сибирского хана. И вот теперь Карача-бек вернулся. С добрыми ли вестями?
— Говори, — кивнул ему Кучум. Но тот незаметно показал на стоявших за его спиной Алтаная и Сабанака, как бы давая понять, что их присутствие здесь нежелательно. — А вы чего встали? Идите, вы мне больше не нужны, — властно обратился к ним хан. Переглянувшись, те вышли.
— Да, однако эта кукушка всех других перекукует, — уже на улице сплюнул себе под ноги Алтанай.
— Не говори, — согласился племянник, — хитрая лиса…
Меж тем Карача, понизив голос, вкрадчиво заговорил:
— Мой хан, я уже знаю, что среди воинов бунт и недовольство. И мне думается, что начальники твои, — он показал через плечо туда, где только что скрылись башлык и племянник, — не во всем откровенны с тобой.
— Что ты имеешь в виду? — Кучум даже привстал с подушек.
— Неужели ты и сам не знаешь, что они лишь саблей владеют хорошо…
— Это уже немало, — перебил его хан, — они хорошие воины.
— Может, они и хорошие воины, да только не боишься ли ты, что у тебя за спиной зреет заговор?
— Заговор, ты сказал!
— А ты хочешь сказать, что такого не может быть?
— Я пока что тебя слушаю, — было видно, что хан весь напрягся от услышанного и, верно, его мысли в чем-то совпадали со словами визиря.
— Может, пока они еще ни о чем не договорились, но при их попустительстве творится все, что случилось сегодня, Я был среди них во время одной пирушки, и то, что они говорили, заставляет меня так думать.
— Ну, так что же ты тянешь, визирь мой. — Кучум сощурил глаза, и недобрая усмешка блуждала по его смуглому лицу. Уже одно это служило плохим предзнаменованием. — Говори все как есть, не стесняйся. Я готов услышать любую, даже самую горькую правду.
Карача помялся для вида, будто ему не хотелось выдавать ближайших ханских сподвижников, и как бы нехотя выдавил:
— Да ничего особенного они и не сказали… Ну, разве что есть много других ханов, которые платят более щедро, нежели ты… И что они могут увести все войско, а тебе предоставить управлять сибирским ханством одному. Но они, хан, были изрядно пьяны…
— Я все понял, не надо лишних слов, а то я подумаю, что и ты с ними заодно. — Судя по всему, слова Карачи легли на благодатную почву, и если они не подорвали доброе отношение к ханским воинским начальникам, то зародили изрядное сомнение. — Ладно, хватит о них. С какими вестями ты вернулся?
— Рыбак показал место, где он повстречал хана Едигира и с ним была еще какая-то женщина. Хан был в беспамятстве после сражения, и она везла его в лодке куда-то в низовья Иртыша.
— Ты можешь их найти?
— В наших краях найти человека столь же трудно, как муравья на лесной поляне. Он где-то рядом, но…надо искать, так стану.
— Если тебе не помогут другие муравьи. Ты это имеешь в виду?
— Хан прав. Надо сообщить всем, что за поимку Едигира будет назначена хорошая награда, и желающих найдется сколько угодно.
— Хорошо, так и поступим. Сообщишь об этом всем бекам и мурзам. Пусть они постараются. Мне уже донесли, что ханский выкормыш Сейдяк спрятан неподалеку отсюда. Завтра отправишься за ним.
— Слушаюсь, мой повелитель, — Карача-бек повернулся, чтобы идти, и тут, вспомнив что-то, заговорил снова. — Я не доложил, что встретил на берегу Иртыша, там, где искал бежавшего Едигира, двух воинов, которые сказали, будто отправлены тобой для той же цели.
— О ком ты говоришь? — наморщил лоб Кучум.
— Они здесь, возле шатра, под охраной. Я не поверил их словам.
— Пусть введут их.
Карача вышел, и два стражника втолкнули в ханский шатер связанных одной веревкой оборванных и грязных мужчин. Те громко выражали недовольство, но, завидя хана, бухнулись на колени.
— Мы ни в чем не виноваты, — запричитал один из них, — на нас напали две сотни сибирцев, а что мы могли сделать с десятком человек против них? Лишь двое нас уцелело, бросившись в реку.
— Как ваши имена? — спросил их Кучум, силясь распознать в этих бродягах своих воинов.
— Уразбай и Мухамедшариф, — выкрикнули те.
— Не сами ли вы сбежали с поля боя? — Хан сдвинул брови, прикидывая, что это могут быть и дезертиры, и тайные лазутчики. Затем велел кликнуть Алтаная.
Тот быстро узнал следопытов, которые были отправлены сразу после сражения на поиски Едигира.
— Долго же вы шлялись где-то, — проворчал он.
— Мы едва спаслись, а потом заплутали в лесу, отбивались от зверей, даже собственного коня съели, чтоб выжить. Когда мы натолкнулись на этого благородного человека, то едва не заплакали от радости…
— Это так, — кивнул надменно головой Карача-бек.
— Ладно, пусть отдохнут и продолжат поиски вновь, — принял решение Кучум. — Едигира надо найти живого или мертвого. Идите все.
На другой день Кучум разослал свои сотни по улусам с поручением взять с местных беков дань во что бы то ни стало. Направлены были отряды и на поимку Сейдяка и розыски Едигира. В Кашлыке осталось с полсотни человек для защиты. Хан вызвал к себе старого Ата-Бекира и приказал:
— Слушай и запоминай кто о чем из воинов толкует. Особенно выяви недовольных. Мне нужны верные люди, а не псы, готовые разорвать друг друга из-за голой кости. Докладывай о всем услышанном только мне.
— Все понял, мой хан, — склонился в поклоне начальник стражи, — у меня уже есть, что сообщить.
— Вот как? — хан внимательно посмотрел на склонившегося перед ним Ата-Бекира. — Молодец. Ты верно мне служишь. Так что там у тебя?
