Серраманна был признателен Рамзесу и за то, что тот не поставил его в унизительное положение перед двором и подданными, а принял сарда в своем кабинете с глазу на глаз:
— Ваше Величество, я совершил ошибку. Никто не знал местность и...
— Два бедуинских шпиона?
— Они погибли под колесами моей колесницы.
— И ты уверен, что Моисей избежал урагана?
— Он и евреи пересекли тростниковое море.
— Забудем о них, потому что они пересекли границу.
— Но... Моисей вас предал!
— Он следует своим путем, Серраманна. Так как он больше не будет нарушать гармонию Двух Земель, пусть идет к своей судьбе; у меня есть поручение, которое я хочу доверить тебе.
Сард не верил своим ушам. Царь простил ему неудачу?
— Ты отправишься на границу с двумя отрядами колесниц, чтобы встретить хеттское посольство, чью защиту ты будешь обеспечивать.
— Эта задача... это задача...
— Решающая задача для мира в мире, Серраманна.
Хаттусили уступил.
Прислушиваясь к своей интуиции государственного человека, советам супруги Путухепы и рекомендациям египетского посла Аша, он написал текст договора о мире с Египтом, не выступая против требований Рамзеса, и назначил двух посланников, призванных отвезти Фараону серебряные пластины, покрытые клинописью с версией соглашения.
Хаттусили обещал Рамзесу выставить договор в храме богини солнца в Хаттусе, при условии, что египетский правитель сделает так же в одном из великих святилищ Двух Земель; но согласится ли Рамзес утвердить документ, не добавив новых условий?
Путешествие Аша и посланников Хаттусили в Египет проходило в атмосфере крайнего беспокойства. Дипломат осознавал, что он не смог потребовать большего от Хаттусили, и если Рамзес проявит какое-либо недовольство, то договор останется мертвой буквой. Что касается хеттских воинов, то они каждую минуту ожидали нападения грабителей или разбойников. Перевалы, ущелья, леса им казались ловушками.
Поэтому когда Аша заметил Серраманна и египетские колесницы, он облегченно вздохнул. Теперь они будут путешествовать спокойно.
Сард и военачальники хеттского войска холодно поприветствовали друг друга; бывший пират охотнее уничтожил бы варваров, но он должен был подчиниться Рамзесу и с честью выполнить его поручение.
Впервые хеттские колесницы появились в Дельте и направились по дороге, ведущей в Пи-Рамзес.
— Что с мятежом в Нубии? — спросил Аша.
— Об этом было слышно в Хаттусе? — забеспокоился сард.
— Успокойся, информация осталась тайной.
— Рамзес восстановил порядок, Шенар убит своими союзниками.
— Теперь мир установится на севере, как и на юге! Если Рамзес согласится с договором, который ему предоставят хеттские посланники, начнется эра процветания, о ней будут вспоминать будущие поколения.
— Почему он может отказаться?
— Из-за одной детали, которая... Надежда не покинет нас, Серраманна.
На двадцать первый день зимнего сезона двадцать первого года царствования Рамзеса Аша и два хеттских дипломата были проведены Амени в приемный зал дворца Пи-Рамзеса, великолепие которого их поразило. Серость их воинственного мира сменилась на разноцветное пространство, соединяющее грандиозность и утонченность.
Посланники поднесли Фараону серебряные пластины; Аша прочитал предварительное заявление.
«Пусть тысячи божеств из богов и богинь хеттов и Египта будут свидетелями этого договора, который заключает император хеттов и Фараон Египта. Свидетелями являются солнце, луна, боги и богини неба и земли, гор и рек, моря, ветров и облаков.
Эти тысячи божеств сокрушат дом, страны и подданных того, кто не будет подчиняться договору. В отношении же того, кто будет следовать ему, божества станут действовать так, чтобы он был процветающим и жил счастливо в своих домах, со своими детьми и подданными».
В присутствии Великой Супруги Фараона Нефертари, царицы-матери Туйи Рамзес одобрил это заявление, которое Амени записал на папирусе.
— Признает ли император Хаттусили ответственность хеттов за военные действия, совершенные во время последних лет?
— Да, Ваше Величество, — ответил один из посланников.
— Признает ли он, что этот договор обязывает наших преемников хранить мир?
— Наш император желает, чтобы его соглашение породило мир и богатство и чтобы оно выполнялось нашими детьми и детьми наших детей.
— Какие границы мы будем уважать?
— Линия укреплений в Южной Сирии, дорога, отделяющая Библос Египетский от провинции Амурру, рассматриваемой по договору как хеттская провинция; дорога, проходящая к югу от Кадеша Хеттского; и отделяющая его от северного выхода из долины Бекаа, находящейся под египетским влиянием. Финикийские города останутся под контролем Фараона, египетские дипломаты и торговцы будут свободно передвигаться по дороге, ведущей в Хеттскую державу.
Аша задержал дыхание.
Согласится ли Рамзес окончательно отказаться от крепости Кадеш и, особенно, от провинции Амурру? Ни Сети, ни его сыну не удалось овладеть знаменитым укреплением, у подножия которого Рамзес одержал свою самую большую победу, и казалось естественным, чтобы Кадеш оставался в хеттском ведении.
Но Амурру... Египет много боролся, чтобы сохранить эту провинцию, воины умирали за нее. Аша опасался, как бы Фараон ни проявил непримиримость.
Царь посмотрел на Нефертари. Во взгляде царицы он прочитал ответ.
— Мы согласны, — объявил Рамзес Великий.
Амени продолжал писать, Аша почувствовал огромную радость.
— Что еще желает мой брат Хаттусили? — спросил Рамзес.
— Окончательный договор о ненападении, Ваше Величество, и оборонительный союз против любого, кто нападет на Египет или Хеттскую империю.
— Он думает об Ассирии?
— О любом народе, который попытался бы захватить земли Египта и хеттов.
— Мы также желаем заключить этот договор и этот союз; благодаря им мы сохраним процветание и счастье.
Уверенной рукой Амени продолжал свою запись.
— Ваше Величество, император Хаттусили желает также, чтобы в наших странах уважалось и сохранялось царское наследование в соответствии с ритуалами и традициями.
— Оно не может происходить по-другому.
— Наш повелитель желал бы, наконец, решить проблему обоюдной выдачи беглецов.
Аша опасался этого последнего препятствия; одна спорная деталь поставит под сомнение все соглашение.
— Я требую, чтобы с выдаваемыми обращались гуманно, — заявил Рамзес. — Когда они будут возвращены в их страны, Египет и Хеттскую империю, они не испытают ни наказания, ни оскорбления, и их дома должны будут стать неприкосновенным владением. Более того, Урхи-Тешшуб, став египтянином, останется свободным и в будущем.
Получив согласие Хаттусили на принятие этих условий, посланники согласились.
Договор мог вступить в силу.
Амени передаст его окончательный вариант царским писцам, которые перепишут его на папирусы лучшего качества.
— Этот текст будет выгравирован на камне во многих храмах Египта, — объявил Рамзес, — в том числе в святилище Ра в Гелиополисе, на южном фасаде восточного крыла девятого пилона Карнака и на южной стороне фасада великого храма Абу-Симбел. Таким образом, от севера до юга, от Дельты до Нубии, египтяне узнают, что они навсегда будут жить в мире с хеттами под взглядами богов.
Расположившись в жилых помещениях дворца Пи-Рамзеса, хеттские послы приняли участие в празднествах, захлестнувших египетскую столицу; они увидели огромную популярность Рамзеса, приветствуемого повсюду песней:
«Он освещает нас, как солнце, он возрождает нас, как вода и ветер. Мы любим его как хлеб и прекрасные ткани, так как он отец и мать всей страны, солнце двух берегов».
Нефертари пригласила хеттов присутствовать при ритуале, совершаемом в храме Хатор; они услышали молитву удивительной силы, которая сама создавалась каждый день, приводила в движение все формы жизни, зажигала лица, заставляла дрожать от радости деревья и цветы. Когда взгляды повернулись к великому Смыслу, скрытому в золоте неба, птицы взлетели в это счастливое мгновение, и мирная дорога открылась перед тысячами людей.
Переходя от удивления к восхищению, хетты были приглашены на пир, во время которого они отведали рагу и голубей, маринованные почки, жареную говяжью вырезку, нильских окуней, жареных гусей, чечевицу, чеснок и сладкий лук, тыквы, салат-латук, огурцы, сладкий зеленый горошек, фасоль, компот из фиг, яблоки, финики, арбузы, козий сыр, круглые пирожки с медом, свежий хлеб, легкое пиво, вино красное и белое. По этому исключительному случаю подавали старое вино в глиняных кувшинах седьмого дня четвертого года царствования Сети, отмеченных символом Анубиса, властелина пустыни. Дипломаты дивились обилию и качеству блюд, любовались красотой каменной посуды и, в конце концов, отдались общему веселью, напевая по-египетски восхваления Рамзесу. Да, это был, конечно, мир.
