– Ясно, – проговорил Иван Грозный. – С Сигизмундом у нас перемирие. Одновременно с татарами он свои войска на наши крепости не пошлет, станет ждать, как сложится обстановка на юге. Если король поймет, что дела у крымцев пошли хорошо, то решится на нарушение перемирия. До этого он не будет препятствовать отходу части наших войск из Ливонии к Москве. Ему выгодно иметь пред собой ослабленного противника. С этим понятно. Что по переговорам хана с ногайцами?
– Согласно докладу Афанасия Нагого, Девлет-Гирею удалось заручиться поддержкой отдельных ногайских мурз. В обмен на участие в походе против Москвы хан не скупится на обещания раздать ногаям обширные русские земли.
– В общем, Девлет-Гирей-хан в состоянии собрать против нас немалую стаю, – подвел итог царь.
– К сожалению, это так.
– Союзников в войне против Крыма у нас нет.
Глава Посольского приказа вздохнул.
– Получается, что нет, государь.
– Ладно, Андрей Яковлевич, ступай. С нынешнего дня постоянно сообщай мне обо всех действиях татар и их союзников.
– Слушаюсь, государь.
Проводив думного дьяка, Иван Васильевич перевел взгляд на Скуратова.
– Вот так, Малюта. Хан проводил большую разведку. Как мы в свое время у Казани. Значит, вскорости он пойдет на Москву.
– А если хан хитрит?
– О чем ты?
– Он распускает слухи о том, что пойдет на Москву, для того и переговоры затеял, зная, что на Москве узнают о них. Сам же решил дождаться, когда мы стянем все возможные силы к Москве. Тогда хан ударит по пограничным землям, разграбит мелкие города, села, деревни, возьмет в полон людей и уйдет обратно в Крым, не встретив серьезного сопротивления. После Астрахани даже это будет для него большим успехом.
– Пусть так, но мы не можем отдать хану на разорение ни единого нашего поселения. Вот что, Малюта, вызови-ка ко мне завтра утром Михаила Ивановича Воротынского. Надо укреплять охрану южных рубежей. Князь обладает немалым военным опытом. Помнится, он отличился при взятии Казани, да и под Тулой.
– Но Воротынского обвиняли в измене, государь. Ты сам подверг его опале.
– Однако простил. После этого он отверг предложение Сигизмунда отъехать в Речь Посполитую, тем самым доказав свою преданность. Я верю ему.
Иван Васильевич отпустил Скуратова и присел на лавку пред столом, на котором была разложена большая карта центральной части России. Он просидел за ней до глубокой ночи, что-то отмечая, делая какие-то пометки. Царь думал о том, как уберечь страну от нашествия крымских татар.
Воротынский явился во дворец, как и было приказано, утром следующего дня.
– Долгих лет тебе, государь.
– И тебе, Михайло Иванович. Зла не держишь за то, что я сомневался в твоей преданности?
– Не держу, государь.
– Ну и ладно, слава Богу! Дело у меня к тебе серьезное и сложное, Михайло Иванович.
– Слушаю тебя, государь.
– Нам срочно следует укрепить южные рубежи.
– Ждем крымских татар? – спросил Воротынский.
– Ждем, князь, век бы их не видать! Так вот, для этого надо изменить порядок несения пограничной службы. Ты пригласи в столицу стражников из порубежных городов. Надо расспросить их, как они мыслят оберегать русскую землю, определить, откуда, в каком направлении и как далеко высылать дозоры, где конкретно стоять сторожам, за какой участок отвечать. Где надо находиться пограничным головам для пресечения прохода на наши территории чужих людей. В итоге ты составишь документ, который будет обладать силой закона и прямого царского приказа.
– Я понял тебя, государь. Когда надо приступить к работе?
– Немедля, Михайло Иванович. До весны на границе должен быть наведен порядок. Да так, чтобы не только отряд, вражеский дозор, но и один человек не мог незамеченным пройти на нашу землю. Все, что надо, ты получишь по первому же требованию. Одного не смогу дать. Лишних людей. Так уж сложилось, что мне каждый ратник нужен.
– Я все понимаю, государь, и сделаю, что в моих силах.
– Надеюсь на тебя, князь. Ступай!
Результаты работы Воротынского сказались уже в начале 1571 года. Реализовав самые неотложные меры по управлению сторожевой и станичной службой, он собрал совещание в Москве. В конце января – начале февраля в столицу со всех пограничных городов съехались служивые люди, имевшие немалый опыт в отражении набегов татар и других внешних врагов страны.
16 февраля совещание закончило работу. Был составлен наказ о станичной и сторожевой службе. В нем устанавливались обязанности всех должностных лиц, подробно расписывался порядок их исполнения.
В соответствии с ним, сторожа должны были, не слезая с коней, ездить по урочищам, расположение застав хранить в тайне. Запрещалось делать остановки и устраивать лагеря в лесах. Нельзя было дважды разводить огонь на одном и том же месте. Все это помогало скрыть от противника расположение пограничной охраны и приучало ее к постоянной бдительности.
Заставы должны были нести службу с 1 апреля до наступления зимы. Центрами управления пограничными отрядами становились Путивль и Рыльск. Из них, а также из других пунктов по весне должны были выезжать сторожа. Пограничникам запрещалось покидать свои посты до прибытия смены.
В состав пограничной охраны входили также дозорные подвижные отряды – станицы, срок действия которых на поле определялся в две недели. Если станица подвергалась нападению или попадала в плен, ее место тут же должна была занять другая.
Служебные обязанности сторожам и станичникам предписывалось выполнять в конном строю. Каждый из них должен был иметь по две лошади. Строго воспрещалось нести охрану границы и выезжать в дозоры на больных или старых конях.
При обнаружении противника дозорным следовало сообщить об опасности в ближайший пограничный город. Затем они должны были оставаться в тылу у неприятеля и определять его численность. Все добытые сведения надлежало доставлять в города и села, расположенные рядом, делиться ими с соседними заставами.
Наказ устанавливал и меры наказания за недобросовестное отношение к служебным обязанностям. Среди них фигурировали битье кнутом и денежный штраф.
В начале марта месяца, когда граница не была прикрыта и наполовину, в Москву спешно прибыл доверенный человек русского посла в Крыму. Царь немедля принял его.
Посланник Афанасия Федоровича Нагого сообщил, что крымский хан повелел всем своим подданным в течение трех или четырех недель приготовиться к войне с русскими и запастись провиантом на три-четыре месяца. Каждому воину было приказано иметь при себе по две-три лошади, а также достаточно корма для них на случай переходов по засушливым местам.
Выслушав посланника, царь проговорил:
– Значит, где-то в конце апреля хан начнет поход. Его цели выяснить удалось?
– Нет, государь. Девлет-Гирей держит их в строгой тайне даже от своих приближенных.
– Сколько, по мнению Нагого, людей может выставить против нас Девлет-Гирей?
– По нашим подсчетам, тысяч сорок, не учитывая ногаев, которые дали согласие на союз с Крымом.
– Значит, выходит где-то семьдесят тысяч всадников?
– Того, государь, не ведаю! В Бахчисарае известно лишь о сорока тысячах крымских воинов.
Отпустив посланника Афанасия Нагого, Иван Грозный отдал приказ привести в порядок последний рубеж на пути к Москве – левый берег Оки. Там располагалось укрепление, состоявшее из двух частоколов высотою более метра, засыпанных землей, выброшенной из окопа, расположенного непосредственно за ним. Отсюда стрельцы могли вести эффективный огонь по татарам, переправляющимся через реку.
Другим важным укреплением была Большая Засечная черта. Она проходила по лесной полосе южнее Оки, от города Переяславль-Рязанский через Венев, Тулу, Крапивну, Одоев и Лихвин до верховьев реки Жиздры в Брянских лесах. Засечная черта являлась сложным комплексом, включившим в себя как естественные преграды – речки, болота, леса, так и искусственные – завалы, рвы, валы, частоколы, крепости.
Но на этот раз препятствия не помогли.
14 марта 1571 года на реке Альма близ Бахчисарая хан собрал военный совет, на котором было принято окончательное решение идти на Московию. 5 апреля Девлет-Гирей двинулся к Перекопу, где соединился с ногайцами, кочевавшими в степях. Первые русские пленники рассказали о том, что на Москве мор и засуха. Значительная часть царского войска находится на западе. Эти сведения ускорили действия хана.
Заставы, деятельность которых была реорганизована Михаилом Ивановичем Воротынским, предупредили князя Тюфякина и Ржевского, совершавших объезд южных границ, о приближении сил крымского хана. Русская разведка сработала должным образом. Внезапного нападения у Девлет-Гирея не получилось.
Он действовал осторожно, принял решение идти на Русь, но так и не определился с главными задачами похода. Хан склонялся к тому, чтобы, не вступая в бой с главными силами русского войска, напасть на земли вокруг города Козельска, давно уже не подвергавшиеся набегам. Об этом говорил и маршрут, который выбрал Девлет-Гирей. Орда, как и всегда, шла по Муравскому шляху, выходившему на Оку между Серпуховым и Коломной.
