Однако последующие слова застигли меня врасплох.
— Мне нелегко об этом говорить, но Альфонсо Португальский объявил нам войну.
Я уставилась на него, словно он сказал нечто немыслимое.
— Нам? — услышала я собственный голос. — Но почему?
— Ла Бельтранеха. — В его взгляде не было упрека, хотя, как и Беатрис, он несколько раз советовал заключить ее в темницу. — В обмен на помощь Альфонсо в завоевании Кастилии она согласилась выйти за него замуж и сделать его королем. По их мнению, она законная королева, а ты узурпировала трон.
— Но Альфонсо — ее дядя! И она под нашей опекой.
Фернандо устало вздохнул:
— Боюсь, уже нет. Пока мы были здесь, она сбежала с Вильеной. Он подписал союз с Альфонсо и убедил присоединиться к ним Кадиса в Андалусии и главу военных орденов Калатравы и Алькантары. Они собрали против нас огромные силы, почти двадцать тысяч человек.
Я схватилась за спинку кресла. Двадцать тысяч… Подобного я не могла даже представить. Большего мы не могли надеяться собрать без поддержки грандов.
— Я разговаривал с Сантильяной и адмиралом, — продолжал Фернандо. — Сантильяна, конечно, винит во всем себя — все-таки девочку содержали в его замке. Он говорит, что выделит столько солдат, сколько сможет. Они с адмиралом также собираются убедить других вельмож, чтобы те нас поддержали, но, Изабелла, нам все равно нужна ты.
— Я?
— Да. Ты королева. Ты должна объявить войну в ответ. И ты можешь поднять народ. Колеблющиеся города последуют твоему призыву. Чтобы победить Альфонсо, мы должны призвать столько людей, сколько удастся. У нас слишком мало времени, чтобы перейти в наступление.
Я взглянула на побелевшие костяшки пальцев, сжимавшие кресло, и заставила себя разжать руку. Нельзя поддаваться панике. Я прекрасно понимала грозящую нам опасность — нас легко могли уничтожить. Португалия была маленькой, но сильной страной, не пострадавшей от грабежей и слабых правителей так, как Кастилия. А Альфонсо был закаленным в боях командиром, который поверг в бегство мавров-берберов, накопив в итоге немалое богатство. Если мы не станем действовать быстро и не получим достаточной поддержки от грандов, чтобы противостоять ему и Вильене, наверняка лишимся трона.
— Конечно, — тихо сказала я. — Я немедленно напишу в каждый из городов. Разошлю указы, предложу полное помилование пленным и другим преступникам, что согласятся вступить в наше войско, сделаю все необходимое.
Он кивнул, словно именно этого и ожидал.
— Есть еще одно, о чем тебе следует знать, — произнес муж, и я замерла. — Тут не обошлось без Каррильо. Он помог Вильене добраться до ла Бельтранехи. На сопроводительном письме, которым воспользовался Вильена, чтобы проникнуть в замок, стояла подпись архиепископа.
«Ты об этом пожалеешь…»
Меня охватила ярость.
— В таком случае он за это ответит. Я сама с ним расправлюсь.
— Нет. — Муж неожиданно шагнул ко мне, взял за руку. — Каррильо опасен. Я не доверяю ему и никогда не доверял.
Я замолчала, чувствуя тепло его прикосновения сквозь рукав.
— Он не осмелится тронуть даже волоса на моей голове, — ответила я, но, несмотря на всю смелость подобного заявления, голос мой сорвался — и виной тому была близость Фернандо, а вовсе не страх перед архиепископом.
Он посмотрел мне в глаза:
— Изабелла, ты не понимаешь. Если с тобой что-то случится, я этого не вынесу. Я не переживу.
Его неожиданное признание растопило остатки льда в моей душе. Подняв руку, я погладила его по чисто выбритой щеке:
— Переживешь, ты должен. Что будет делать без тебя Кастилия?
В то же мгновение я поняла, что своими словами его простила. Хотя в глубине души понимала, что он снова может уйти на сторону, что, возможно, мужчина вроде него просто не способен поступать иначе, я больше не могла оставаться равнодушной, пусть даже и зная, что иным он уже не станет.
Какое бы будущее нам ни предстояло, мы должны были встретить его вместе, как муж и жена.
— Я люблю тебя, — услышала я его шепот и почувствовала, как мне на руку падают его подобные драгоценным камням слезы. — Я не хотел сделать тебе больно. Никогда не желал обидеть или обмануть тебя.
— Знаю.
Я привлекла его к себе, и он тихо заплакал на моей груди, обняв меня. Я гладила его по волосам, чувствуя зарождающуюся лысину на макушке, словно знак его слабости.
Я сильнее, подумала я, когда руки его скользнули к моему поясу, развязывая тесемки платья, — именно убежденность в собственных принципах превозмогла слабость плоти. А потом я ощутила его возбуждение и тепло прижавшихся к моей обнаженной шее губ, пылающих и алчных.
В последующие несколько часов я больше ни о чем не думала.
Я сидела верхом на Канеле на открытой всем ветрам равнине за городом Алькала-де-Энарес, до которого добралась без единой остановки, несмотря на возражения Фернандо и опасения адмирала, что, разделившись, мы с Фернандо ослабим наши позиции. Но у нас не было выбора. Чтобы поднять города, требовался кто-то обладающий достаточным авторитетом, а кто мог сделать это лучше меня, их королевы? Тем временем Фернандо, наделенный равной мне властью, мог провозгласить объявление войны и начать вербовать для войска солдат, которых нам крайне не хватало.
Мы оставили Исабель на попечение Беатрис и Кабреры, строго наказав, чтобы ее никуда не отпускали из алькасара. И теперь я оказалась здесь, возле стен города Каррильо. В случае открытого противостояния он вполне мог подчиниться. Но, глядя на выезжающего из городских ворот Карденаса, которого я послала во дворец Каррильо доложить о моем прибытии, я не была уверена в хороших новостях. Порыв ветра сорвал с его головы шляпу, разметал густые светлые волосы; не обращая внимания, он продолжал скакать ко мне, словно за ним по пятам гнались гончие.
Я сильнее натянула поводья, и Канела ударил копытом по каменистой земле.
— Ну? — спросила я, когда Карденас остановился.
Я чувствовала, что к нам обращены взгляды всех моих спутников — дона Чакона, Инес, других моих секретарей и нескольких слуг, которых я взяла с собой; вполне достаточно, чтобы усилить королевскую ауру, но не настолько, чтобы мешать моей скачке.
— Он говорит, — запинаясь, сказал Карденас, — что, если вы въедете через одни ворота, он уйдет через другие.
Я выпрямилась в седле:
— Он бросает мне вызов?
Карденас кивнул — чувствовалось, что ему неловко от необходимости передавать подобное известие.
— Архиепископ сказал, что точно так же, как он возвысил ее величество до нынешнего положения, он может ее и низвергнуть.
— Этот трус заслуживает петли! — прогремел рядом со мной Чакон. — Он получит, что ему причитается, да поможет мне Бог. Я сам сволоку его на виселицу.
— Нет. — Я подняла руку, сохраняя видимость спокойствия, которого на самом деле не ощущала.
— Majestad, — сказал Чакон, — если мы сейчас не поставим его на место, он никогда не угомонится. Он главный в этом деле, и его арест послужит предупреждением для других.
Я посмотрела на город, на бастионы старого замка, представила себе аистиные гнезда на скрепленных известкой стенах.
— Слишком поздно, — ответила я. — Даже если я прикажу его арестовать, что случилось — то случилось. Вильена и ла Бельтранеха на свободе; португальцы наступают на мое королевство. Я не стану терять времени, преследуя одного человека, когда можно собрать многих, необходимых нам для сражения.
Чакон нахмурился:
— В таком случае куда мы едем сейчас?
Я решительно развернула Канелу против ветра:
— В епархию Каррильо в Толедо. Если завоюем город, Каррильо лишится своих доходов, и это станет предупреждением, которое не сможет проигнорировать даже он. — Вполголоса я добавила: — Господь всемогущий сделал меня королевой. Пусть же хранит меня теперь Его милость.
Толедо встретил меня шумными приветствиями и предложил немало рекрутов для войск и значительную денежную поддержку. Я могла облегченно вздохнуть — капитуляция старейшего духовного центра Кастилии и основного источника доходов Каррильо стала как стратегической, так и символической победой.
Но борьба моя только началась. Предстояло убедить еще несколько важных городов, включая Бургос на севере, который занимал удобную позицию для нашей обороны, будучи королевской вотчиной. Мне пришлось лично посетить каждый колеблющийся город, добиваясь от него верности, если нужно — на коленях. Следовало обратиться с призывами к любому другому городу с большим населением, поскольку нам до сих пор требовались солдаты, и немало.
Фернандо прислал срочное известие, что вооруженные до зубов португальцы перешли границу нашей страны. Город Пласенсия в Эстремадуре открыл захватчикам ворота, и там, в высоком соборе над рекой Херте, в компании изменника Вильены и его сообщников-грандов, Альфонсо Пятый и ла Бельтранеха объявили о своей помолвке. К счастью, они не могли обвенчаться, пока не получат папского соизволения на кровное родство.
