— А еще он священник, — сказал я, — а Зигфрид их ненавидит. И ему не терпится понаблюдать, как священника распнут на кресте. — Я улыбнулся Эркенвальду. Может, ты и впрямь должен послать своего казначея? Или отправишься сам?
Эркенвальд без выражения уставился на меня. Я решил, что он молит своего бога, чтобы тот наказал меня, обрушив на меня гром и молнию, но его бог не сделал ему такого одолжения.
Король снова вздохнул.
— Ты сможешь сам провести переговоры? — терпеливо спросил он меня.
— Я покупал лошадей, господин, поэтому — да, я умею вести переговоры.
— Торговаться при покупке лошади — совсем не то же самое, что… — сердито начал Эркенвальд, но утих, когда король устало махнул рукой в его сторону.
— Господин Утред старается вывести тебя из терпения, епископ, — проговорил король, — и лучше не доставлять ему удовольствия, показывая, что он преуспел в этом.
— Вести переговоры я могу, господин король, — сказал я, — но в данном случая я торгуюсь о кобыле огромной ценности. Задешево ее не продадут.
Альфред кивнул.
— Может, тебе взять с собой казначея? — нерешительно спросил он.
— Мне нужен только один спутник, господин, — ответил я. — Стеапа.
— Стеапа? — В голосе Альфреда слышалось изумление.
— Когда оказываешься лицом к лицу с врагом, господин, — пояснил я, — хорошо иметь с собой человека, само присутствие которого ощущается как угроза.
Ты возьмешь двух спутников, — поправил меня король. — Несмотря на ненависть Зигфрида к священникам, я хочу, чтобы дочь моя причастилась. Ты должен взять с собой священника, господин Утред.
— Если настаиваешь, господин, — ответил я, не потрудившись скрыть своего презрения.
— Настаиваю, — голос Альфреда обрел часть былой силы. — И возвращайся побыстрее, потому что мне нужны вести о ней.
Он встал, и все остальные поднялись и поклонились. Этельред не произнес ни слова.
И я отправился в Бемфлеот.
Наш конный отряд состоял из ста человек. Только трое из нас отправятся в лагерь Зигфрида, но трое не смогли бы без охраны проехать через земли, лежащие между Лунденом и Бемфлеотом. То была пограничная земля, дикая, плоская граница Восточной Англии, и мы ехали в кольчугах, со щитами и при оружии, давая знать, что готовы к бою.
Быстрее было бы путешествовать на корабле, но я убедил Альфреда, что в путешествии верхом есть свои преимущества.
— Я видел Бемфлеот с моря, — сказал я ему прошлым утром, — он неприступен. Крутой холм, господин, и укрепления стоят на его вершине. С суши я их не видел, господин, и мне нужно посмотреть на них.
— Нужно?
Этот вопрос задал брат Ассер. Он стоял рядом с креслом Альфреда, словно защищая короля.
— Если дело дойдет до драки, — сказал я, — возможно, нам придется атаковать ту часть укреплений, что обращена к суше.
Король осторожно взглянул на меня.
— Ты хочешь отправиться туда, чтобы сражаться? — спросил он.
— Госпожа Этельфлэд погибнет, если начнется бой, — сказал Ассер.
— Я хочу вернуть тебе дочь, — ответил я королю, не обращая внимания на валлийского монаха, — но только дурак считает, господин, что нам не придется сразиться с ними еще до конца лета. Зигфрид становится чересчур сильным. Если мы позволим его мощи расти, у нас будет враг, способный угрожать всему Уэссексу. И мы должны сломить его прежде, чем он станет слишком силен.
— Сейчас — никаких битв, — настойчиво проговорил Альфред. — Отправляйся туда по суше, если так будет лучше, поговори с ними и быстро возвращайся ко мне с вестями.
Он настоял на том, чтобы послать со мной священника, но, к моему облегчению, на эту роль выбрали отца Виллибальда.
— Я — старый друг госпожи Этельфлэд, — объяснил тот по дороге из Лундена. — Она всегда любила меня, а я — ее.
Я ехал верхом на Смоке. Со мной были Финан и воины из моего личного отряда, а еще пятьдесят человек, которых отобрал Альфред, — ими командовал Стеапа. При нас не было знамен, вместо них Ситрик держал зеленую ветвь ольхи в знак того, что мы хотим вести переговоры.
То была ужасная земля, к востоку от Лундена, — плоское, пустынное место ручьев, канав, тростников, болотных трав и дичи. Справа от нас, где порой виднелась серая простыня Темеза, болотистая местность казалась темной Даже под летним солнцем.
В этой мокрой пустоши жило мало людей, и хотя мы проехали мимо нескольких низких хижин с тростниковыми крышами, из них никто не вышел. Жившие здесь Рыбаки, промышлявшие ловлей угрей, видели наше приближение и поторопились спрятать свои семьи в безопасном месте.
Тропа, которую трудно было назвать дорогой, тянулась по слегка приподнятому краю болота, потом — через маленькие, огороженные терновником поля, тяжелые от глины. Скудные деревья были расщеплены и согнуты ветром.
Чем дальше мы продвигались на восток, тем чаще нам попадались дома, и постепенно они становились больше.
Около полудня мы остановились возле большого дома, чтобы напоить лошадей и дать им отдохнуть. Дом был окружен палисадом, и слуга осторожно вышел из ворот, чтобы спросить, по какому мы делу.
— Где мы находимся? — поинтересовался я, прежде чем ответить на вопрос.
— Это дан Вокки, — ответил он.
Слуга говорил на английском.
Я мрачно рассмеялся, потому что «дан» означало «холм», а холма я нигде не видел, хотя дом стоял на очень небольшой возвышенности.
— Вокка здесь? — спросил я.
— Теперь этими землями владеет его внук, господин. Но его здесь нет.
Я соскользнул со спины Смоки и швырнул поводья Ситрику.
— Поводи его, прежде чем напоить, — велел я Ситрику, потом снова повернулся к слуге. — Итак, его внук — кому он дал клятву верности?
— Он служит Хакону, господин.
— А Хакон? — задал я новый вопрос, отметив, что домом владеет сакс, но клятву верности он принес датчанину.
— Он поклялся в верности королю Этельстану, господин.
— Гутруму?
— Да, господин.
— Гутрум созвал людей?
— Нет, господин, — ответил слуга.
— А если бы Гутрум их созвал, — спросил я, — Хакон и твой господин последовали бы призыву?
Слуга осторожно посмотрел на меня.
— Они отправились в Бемфлеот, — ответил он.
Это был очень интересный ответ. Хакон, сказал мне слуга, владел широкой полосой здешней глинистой земли, дарованной ему Гутрумом, но теперь Хакон разрывался между своей клятвой верности Гутруму и страхом перед Зигфридом.
— Значит, Хакон последует за ярлом Зигфридом? — спросил я.
— Мне так думается, господин. Насколько я знаю, из Бемфлеота пришел призыв, господин, и мой хозяин отправился туда вместе с Хаконом.
— Они взяли с собой своих воинов?
— Только немногих, господин.
— Воинов не созывали?
— Нет, господин.
Итак, Зигфрид пока не собирал армию, он предпочел созвать наиболее богатых людей Восточной Англии, чтобы сказать, чего от них ожидает. Когда придет время, ему понадобятся эти воины, и, без сомнения, теперь он соблазняет их богатствами, которые будут принадлежать им, когда за Этельфлэд заплатят выкуп. А Гутрум? Я полагал, что тот просто сидит тихо, пока Зигфрид искушает людей, поклявшихся в верности королю. Но Гутрум явно не пытался этому помешать, наверное, решив, что бессилен что-либо противопоставить щедрым обещаниям норвежца. В данном случае лучше было позволить Зигфриду повести свои войска против Уэссекса, чем искушать его захватить трон Восточной Англии.
— Гарнизон Вокки, твоего господина, состоит из саксов? — спросил я слугу, заранее зная ответ.
— Да, господин. Хотя его дочь замужем за датчанином.
Итак, похоже, саксы этой унылой земли будут сражаться за датчан. Может, потому, что у них не было выбора, а может, потому, что после брака их верность стала принадлежать другим.
Слуга дал нам эля, копченого угря и твердый хлеб и, поев, мы продолжили свой путь. Солнце катилось к западу и сияло на огромной линии холмов, слегка возвышавшихся над плоской землей. Обращенные к солнцу склоны были крутыми, поэтому холмы смахивали на зеленые укрепления.
— Это Бемфлеот, — сказал Финан.
— Он там, наверху, — согласился я.
Бемфлеот находился на южном конце холмов, хотя на таком расстоянии было невозможно разглядеть крепость.
Я начал приходить в уныние. Если нам придется атаковать Зигфрида, то явно нужно будет вести войска из Лундена, а я не имел желания пробиваться вверх по этим крутым склонам. Я видел, что Стеапа глядит на откос — его явно снедали такие же сомнения.
— Если дело дойдет до боя, Стеапа, — жизнерадостно окликнул его я, — я пошлю тебя и твоих людей туда, наверх, первыми!
Единственным ответом был его угрюмый взгляд.
— Они нас видят, — сказал я Финану.
