закрепленный сверху, рядом с щитом, саблей, луком, у которого тетива не была натянута, и колчаном со стрелами. Собирался приготовиться к бою по полной программе, когда подойдем к опасному участку.
Может, сыграла роль непривычная местность, может, я просто расслабился и нюх потерял, однако засаду в этом месте не ожидал. Привык нападать сразу на весь караван или большую часть его, для чего нужна была густая растительность хотя бы с одной стороны дороги, а здесь жалкие кустики среди невысокой травы. Именно за ними и во впадинах прятались романтики с большой дороги. То есть они пролежали под палящим солнцем не меньше часа, не шевелясь и не издавая ни звука. Даже две наши собаки, черные и почти лысые, бежавшие впереди, не учуяли их. Впрочем, ветер был с океана, слабый, но насыщенный ядреным запахом сушеных водорослей, и разбойники, наверное, натерлись чем-нибудь вонючим.
Они по команде вскочили и с громкими криками понеслись вниз по склону на караван. Кстати, склон каменистый, а они все босые. Представляю, какие надо иметь огрубевшие подошвы, чтобы не поранить их. Тут на один маленький острый камешек наступишь — и материшься минут пять. Черные густые волосы у всех зачесаны вверх и перехвачены на макушке черными ленточками так, что торчали вверх всего сантиметров на десять, напоминая малярную кисть, в которую вставили от одного до нескольких черных птичьих перьев, которые, скорее всего, обозначали количество убитых врагов. Все одеты в коричневые с зелеными пятнами безрукавки из двух слоев материи, между которыми слой хлопка: и бою защитят, и от жары, и пот хорошо впитывают, и спрятаться помогают. Круглые щиты диаметром с полметра сплетены из лозы и обтянуты кожей. На коричневом фоне нарисованы зеленые растительные узоры. Вполне возможно, что прикрывали щитами головы от солнца и в целях маскировки. Вооружены копьями длиной метр семьдесят-восемьдесят с кремниевыми наконечниками и каменными и деревянными дубинами. У одного, довольно рослого, был бронзовый топор, похожий на уменьшенную копию критского двустороннего лабриса, на длинной, не меньше метра двадцати, рукоятке.
— Чанка! — заорал Пурик, который шагал впереди меня, возле головной своей ламы.
Я успел надеть шлем, взять щит и саблю и крикнуть Гуаме, чтобы натянул тетиву на луке. Первым на меня налетел владелец бронзового топора. Точнее, перед ним бежал другой, пониже и вооруженный копьем, но метрах в десяти от меня споткнулся и чуть не упал, выронив копье. Это малость продлило ему жизнь. Здоровяк собирался ударить первым, но я сделал длинный шаг навстречу и поймал на замахе, нанеся косой удар по темной шее со вздувшимися жилами. После чего отшагнул влево, давая уже безжизненному телу пролететь еще пару метров и рухнуть на дорогу, испугав мою ламу, которая издала звук, похожий на фырканье, повернулась к трупу округлым задом черно-бурой масти и неторопливо вышла на обочину. К тому времени я уже завалил споткнувшегося и еще одного, довольно молодого и, судя по суетливости, неопытного, который угодил мне копьем в шлем. Удар был сильный, но неточный. Кремниевый наконечник, зубодробильно проскрипев, соскользнул по округлой поверхности, ушел влево, из-за чего юноша оказался правым боком ко мне. Лезвие сабли вошло в черепную коробку над его правым ухом и вышло слева на уровне рта. Верхушка с пучком черных волос без перьев и комком красновато-серых мозгов шлепнулась на каменистую дорогу с чавкающим звуком, как мне показалось, слишком громким.
Рядом со мной врагов не осталось, поэтому хотел взять лук и с дистанции помочь попутчикам, но увидел, что Гуама довольно метко стреляет из него, расчистив поле боя слева от меня, где должны были сражаться переселенцы, которые, сломя голову и роняя на бегу свое нехитрое барахлишко, неслись сейчас к океану. Я на всякий случай научил раба пользоваться этим оружием. Без кольца-зекерона Гуаме было трудно и больно натягивать тетиву до уха. На малой дистанции хватало и до груди. Пусть продолжает. Всё меньше работы будет мне.
Я пошел на помощь Пурику, который отчаянно отбивался деревянной дубиной от двух разбойников. Одного я завалил ударом сзади. Сабля рассекла черную то ли от загара, то ли от грязи шею, и отрубленная голова повисла спереди на шкуре и уцелевших мышцах. Сердце еще билось учащенно, выбрасывая из артерий фонтанчики алой крови. Я воткнул второму острие сабли под правые ребра, а первый все еще стоял, покачиваясь вперед-назад. Все-таки шкура порвалась и голова, а вслед за ней и туловище, упали вперед. Не сразу узнав меня, Пурик грозно замахнулся дубиной, а потом его лицо скривила гримаса, которая, по идее, должна была обозначать радость, но больше похожа на ту, что была на древнегреческих женских, потому что бледная, масках ужаса.
Напару мы напали на трех разбойников, которые, наверное, решили, что дело уже сделано, и начали потрошить груз на ламах, которые принадлежали купцу, лежавшему сейчас мордой в красновато-коричневой пыли и большой луже черно-красной крови. Я зарубил двоих, а Пурик оглушил третьего, а потом истово, безумно колотил дубиной по голове трупа, пока она не превратилась в толстую отбивную из мелких белых костей, красновато-серых мозгов и черных волос. С убитым купцом они не были друзьями. Скорее всего, выплеснул страх, которым пропитался от макушки до натоптанных подошв, когда отбивался от двух разбойников.
Я тем временем завалил еще четырех. Несколько человек убил Гуама из моего лука. С другой стороны поднажала охрана купца, одиннадцать лам которого шли впереди — и уцелевшие чанка, десятка полтора, рванули, бросив щиты, вверх по склону с такой же скоростью, с какой летели по нему в атаку.
59
Если бы я не видел Парамонгу своими глазами, ни за что бы не поверил, что в Южной Америке была такая большая и надежная крепость до прибытия испенцев. Не знаю, какой сейчас год, но уверен, что в Западной Европе нет ни одной каменной твердыни, сравнимой с этой. Думаю, что даже заносчивые испанцы оценили ее достоинства. Да, при наличии пушек, какие у них будут в шестнадцатом веке, взять такую можно, пусть и не запросто. Так и любую другую можно расколотить на кусочки с помощью артиллерии.
Построили Парамонгу на отроге Анд между двумя горными, быстрыми реками. Крепость имела три линии обороны: длинный вал с невысокой, всего метра два с половиной, стеной из камней и саманных кирпичей, защищавший подходы к крутым скалистым склонам холма и заодно жилые и хозяйственные постройки; дальше, на нижней четверти его, шла каменная стены высотой метра четыре. Следующая
