Оказавшись во владениях Вамбе, мы решили двигаться дальше чрезвычайно осторожно, в строго продуманном порядке. Человек пятьдесят шли впереди, на случай непредвиденных обстоятельств, примерно столько же — за ними. Далее следовала еще сотня солдат, а в центре этой группы находился я вместе с сестрой Майвы и мои носильщики. Мы шли без оружия, носильщики были связаны, дабы показать, что они — пленники. На голову девушки было наброшено покрывало, она делала вид, что идет крайне неохотно. Мы направлялись прямо в крааль Вамбе, располагавшийся милях в двадцати пяти от горного перевала.
Пройдя около пяти миль, мы встретили группу из полусотни воинов Вамбе, явно посланных на наши поиски. Они остановили нас, и старший спросил, куда мы держим путь. Командир нашего отряда ответил, что по приказу Вамбе ведет к нему его жену-беглянку, Майву, и белого охотника со слугами. Матуку пожелал узнать, почему нас так много, на что наш представитель ответил, что белый охотник и его люди — отпетые негодяи, что если послать их с меньшим отрядом, они наверняка сбегут, а это покроет позором все племя бутиана и навлечет на него гнев великого Вамбе. Тут этот благородный джентльмен, капитан матуку, начал издеваться надо мной, говоря, что Вамбе заставит меня заплатить за жизнь своих воинов, он отдаст меня Железу-которое-кусает — проще говоря, посадит в львиный капкан, — и оставит умирать там, как шакала, пойманного за ногу. Я промолчал, хотя страшно разозлился, но на всякий случай сделал вид, что чрезвычайно напуган его словами. Вообще-то говоря, особенно притворяться мне не пришлось, я и в самом деле был напуган: я прекрасно понимал, в какое рискованное предприятие мы ввязались, и отнюдь не исключал, что мне и вправду придется познакомиться с львиным капканом, причем весьма скоро. Но я не имел права бросить беднягу Эвери на произвол судьбы, поэтому решил отдаться на волю Провидения, которое не раз выручало меня и прежде.
Но тут возникло непредвиденное обстоятельство. Воины Вамбе непременно хотели сопровождать нас, более того, всеми силами принялись подгонять наш отряд, поскольку явно стремились вернуться назад до наступления ночи. Но в наши планы это совершенно не входило, поскольку мы рассчитывали под покровом темноты захватить насыпь, окружающую поселение. Их назойливость в конце концов нам чрезвычайно надоела, и мы наотрез отказались прибавить шаг, сославшись на то, что женщина устала. Им это обстоятельство не показалось достаточно веским, и я решил даже, что с минуты на минуту начнется схватка, ибо бутиана и матуку никогда не питали особой любви друг к другу. Но все же, то ли из политических соображений, то ли потому, что их явно было меньше, матуку уступили и разрешили нам идти так, как мы хотели. Я всем сердцем надеялся, что они отправятся обратно без нас, но не тут-то было. Они двинулись за нами по пятам, не переставая с восторгом выкрикивать всяческие гнусности про Железо-которое-кусает, что здорово действовало мне на нервы и портило настроение.
Примерно в половине четвертого дня мы вышли к скалистому хребту, откуда хорошо были видны владения Вамбе, расположенные в шести-семи милях от нас. Столица была построена в долине, за исключением личного крааля Вамбе, что стоял у подножия далеких гор, на которых утром я надеялся увидеть сверкание копий нашего импи. Даже отсюда, издалека, было видно, как надежно укреплен город за счет насыпей, рвов и каменных стен и как трудно будет в него пробраться. В самом деле, захватить его можно было только врасплох, да и то с помощью хорошей пушки, хотя против этих скал и каменных насыпей любое пушечное ядро будет так же эффективно, как дробинка против слона.
Дорога шла вниз на три тысячи футов и далась нам с невероятным трудом, потому что тропа — если ее можно было так назвать — вся была покрыта огромными отшлифованными водой валунами, через которые приходилось перепрыгивать, так что со стороны мы, наверное, выглядели как стая кузнечиков. Спуск занял у нас два часа, вдобавок солнце палило нещадно, и, когда мы наконец оказались внизу, я совершенно обессилел. Вскоре начали сгущаться сумерки, и тут мы подошли к первой линии укреплений; это была стена толщиной в три камня, в которой был такой узкий проход, что человек едва мог через него протиснуться. Мы прошли через эти ворота беспрепятственно, поскольку нас сопровождали воины Вамбе. Потом началась полоса земли шагов в триста или больше, очень каменистая и труднопроходимая, без единой хижины. Здесь были вырыты рвы, где в случае опасности прятали скот. Дальше шли новые укрепления, еще одни маленькие ворота в форме перевернутой латинской буквы «V», а за ними я увидел насыпь, которую мы планировали захватить со стороны гор. По дороге я успел шепнуть нашему командиру, что надо делать, и у вторых ворот он остановил отряд и заявил солдатам Вамбе, что мы собираемся ждать здесь, пока сам Вамбе не позволит нам войти в город.
Матуку вроде бы и не возражал, но сказал, что ему приказано доставить пленников в крааль вождя, поскольку Вамбе «не терпится приступить к делу», и, «пока сон не сомкнул ему очи, он всем сердцем жаждет увидеть белого человека, а также свою жену, возвращению которой он, конечно же, рад». Наш командир ответил, что это невозможно, поскольку у него тоже есть приказ лично привести пленников к Вамбе, и нарушать приказ он не собирается. Как он сможет отвечать за безопасность пленников, если выпустит их из рук? Нет, они будут ждать здесь, пока не получат разрешение от Вамбе.
На это, после некоторых колебаний, матуку согласился и ушел, предупредив, что скоро вернется. Проходя мимо меня, он ухмыльнулся и, показывая на угасающее зарево заката, прорычал: «Погляди в последний раз на солнечный свет, белый человек, ибо Железо-которое-кусает живет во тьме ночи».
Так случилось, что назавтра я застрелил негодяя, и, поверите ли, наверное, это было единственное человеческое существо, принявшее смерть из моих рук, по поводу которого я не испытывал ни сожаления, ни угрызений совести.
Как раз в том месте, где мы остановились, протекал небольшой ручеек. Я взглянул на него, и подумал, что на насыпи воды может не оказаться. Я сообщил об этом нашему командиру, и он приказал солдатам напиться впрок и наполнить водой шесть или семь котелков для приготовления пищи, которые мы несли с собой. Теперь предстояло решить главное: как захватить насыпь? Когда командир спросил меня об этом, я сказал, что, по-моему, надо просто взобраться на нее и взять силой. Когда мы подошли к узким воротам, нас, как я и предполагал, остановили двое часовых и спросили, что нам тут нужно. Старший ответил, что он передумал и хочет отвести пленников к Вамбе. Но те наотрез отказались пропустить нас и велели ждать.
Вместо ответа мы оттолкнули их в сторону, и по одному прошли в ворота, которые находились в ста ярдах от насыпи. Часовые с криками бросились за помощью, и их призыв был услышан мгновенно: буквально через минуту в нашу сторону бежало множество вооруженных людей. Тут мы тоже кинулись к насыпи. В темноте они не сразу поняли, куда мы стремимся, но потом ускорили бег, стараясь добраться до насыпи раньше нас. Но мы их опередили и добежали туда быстрее. Только один наш солдат споткнулся, упал, и попал в лапы матуку. Когда на следующий день началось сражение, и он отказался давать какие-либо сведения о наших планах, они его убили. К счастью, времени подвергнуть его пыткам у них не было, иначе они не преминули бы поразвлечься, поскольку матуку с превеликим удовольствием пытают врагов.
Когда мы добрались до вершины насыпи, солдаты, пытавшиеся отрезать нас от нее, остановились, так как поняли преимущество нашей позиции. У нас появилось несколько минут, чтобы оглядеться, пока не стало совсем темно. Мы обнаружили, что насыпь не охраняется и укреплена обычным лабиринтом каменных стен, в ней были три большие пещеры и несколько маленьких. Теперь, пока позволяло время, надо было правильно расставить солдат. Своих носильщиков я поместил на самой вершине. Они все равно были совершенно бесполезны, поскольку находились в состоянии крайнего ужаса, и я боялся, что они убегут и сообщат о наших планах Вамбе. Я не спускал с них глаз и предупредил, что каждого, кто посмеет пошевельнуться, пристрелю на месте.
Вскоре совсем стемнело, и тут из темноты послышался голос — это командир матуку приказывал нам спуститься. Мы ответили, что сейчас слишком темно, и мы боимся поранить ноги о камни. Он настаивал, но мы решительно отказались, заявив, что в случае малейшей попытки тронуть нас мы откроем огонь. Тогда они ушли, поскольку не собирались нападать на нас в темноте, но по сигнальным кострам, разведенным вокруг, мы понимали, что они неотступно наблюдают за нами.
Ночь была очень тяжелой, поскольку мы не представляли себе, как будут развиваться события. К счастью, у нас была с собой еда, так что мы смогли подкрепиться. Мое решение напоить солдат из ручья оказалось как нельзя более кстати, поскольку, как я и ожидал, воды на вершине насыпи не оказалось ни капли.
