Хусен поспешил в условленное место, где его ждал брат.
– Что ты так долго? – с упреком спросил Хасан.
– Я принес тебе радостную весть! – не отвечая на вопрос, выкрикнул Хусен. – Ты свободен!
Но Хасана, как ни странно, это известие оставило равнодушным.
– Свободен! Что меня, связывали? Ты лучше скажи, он там был? Да упокоится его отец со свиньей!
– Саад? Там, сидит почти рядом с пирстопом.
– Сидит, говоришь. – Хасан вылез из оврага и пошел по направлению к Пседаху.
Хусен поспешал за ним и без умолку рассказывал обо всем, что видел на пиршестве. Но брат будто и не слушал его. Шел и лихорадочно прижимал к ноге старый отцовский кинжал, который был так велик, что никак не удавалось целиком упрятать его под черкеску.
Чем ближе они подходили к селу, тем отчетливее слышались звуки гармошки и хлопанье ладош. Скоро братья стояли на площади. Все здесь напоминало поле боя. Опустевшие столы, беспорядочно стоявшие стулья, доски, ящики… Люди растаскивали все по домам. Каждый свое.
– Ну, где же он? – сердито спросил Хасан. – Говорил ведь, чтобы сразу бежал ко мне, как только его увидишь!
Хусен виновато смотрел на брата и молчал.
– Вздуть бы тебя следовало хорошенько! – зло бросил Хасан. – Торчал здесь, пока все не разошлись, пузо набивал.
Хусен сжал зубы до скрежета, но смолчал и на этот раз, хотя с некоторых пор ему нестерпимо трудно переносить несправедливые упреки брата, который так злоупотребляет своим правом старшинства. Он забывает, что и Хусен теперь уже не маленький.
На беду, появился Мажи и тоже покосился на Хусена.
– Где ты пропадал? – закричал он. – Нам дали целое ведро мяса и много хлеба белого. А потом, когда пирстоп и те, кто сидел рядом с ним, ушли, нам отдали то, что осталось у них на тарелках. Я во как наелся! – он провел рукой по шее. – И еще домой прихватил…
Хасан презрительно покосился на Мажи. Рядом он вдруг услышал разговор двух сельчан.
– Чего же они ушли от народа? – спросил один у другого.
– А ты думал, пирстоп будет любоваться твоими лохмотьями? Он повел близких людей в свой дом…
– А где дом пирстопа? – спросил Хасан.
Мажи поднял руку, хотел показать, да у него вдруг рубашонка вылезла из-за бечевки, заменяющей ремень, и прямо в пыль плюхнулись спрятанные за пазухой куски мяса и хлеба. Мажи бросился подбирать их, снова посовал все за рубашонку и заспешил домой.
– Иди и ты с ним! – сказал Хасан брату. – Сделал свое дело – и ладно.
– Может, и ты пойдешь с нами? – спросил Хусен. – Тебе ведь теперь не надо скрываться.
– Нет, идите. У меня есть дело.
Хусен ушел. Но не далеко. Скоро вернулся назад, притаился поблизости и стал следить за братом. Он был уверен, что Хасан будет ждать Саада.
В ворота пристава входили и выходили разные люди, но Саада все не было.
Скоро на площади почти никого не осталось. Все труднее было прятаться. И Хасан наконец заметил брата.
– Ты почему здесь? – удивился он.
– Так!
– Я же велел тебе идти домой?…
Они не успели больше и слова вымолвить, откуда ни возьмись появилась Кайпа. Она бросилась обнимать Хасана и заплакала:
– Мальчик мой, родной! Это правда, что я узнала?!
– Правда, нани, правда. Я своими ушами все слыхал! – вырвалось у Хусена.
– А чего же ты не прибежал обрадовать меня? Я стояла у ворот и выспрашивала подробности у всех прохожих. Султана ведь не бросишь. Спасибо, Эсет пришла, согласилась посидеть с ним. Я сразу побежала сюда.
– Я давно уже сказал ему, чтобы домой шел, а он все никак – покосился Хасан на брата.
– Ну, пошли! – Кайпа обняла обоих сыновей и потянула вперед. Лицо ее сияло радостью.
– Нани, я приду попозже, у меня здесь дело, – стал упираться Хасан.
– Потом будешь заниматься делами. А сейчас идемте. Наконец все вместе спокойно посидим в своем доме.
– Я только на часок задержусь. Ладно, нани? – ласково упрашивал Хасан. – Потом будет поздно.
– Нет, не задержишься! – решительно сказала Кайпа. – Я зарезала двух куриц и уже сварила их. Осталось только галушки сделать. Эсет принесла чеснок.
У бедного Хусена слюнки потекли от этих слов. Шутка ли, с самого вечера и маковой росинки не держал во рту!
Говорят, беда не приходит одна. Но и радость, наверно, тоже. Ночью приехал двоюродный брат из Ачалуков и наконец-то привез деньги за коня. Целых сорок рублей! Хасан был счастлив.
– Ничего. Нам хватит. Керим добавил еще пятерку.
– Это от меня! В честь того, что ты избавился от преследований, – шепнул он.
Хасан прикинул, что можно и винтовку купить и лошадь. С полгода назад он не размышлял бы и, конечно, отдал предпочтение винтовке, но с тех пор много воды утекло,
Сегодня, когда мать увела его из Пседаха, он дорогой все думал: «Саад никуда не уйдет. Рано или поздно я с ним обязательно разделаюсь. А теперь, может, и не время! – Он посмотрел на мать. – До чего же она похудела и постарела. Пора наконец освободить ее хотя бы от некоторых забот по хозяйству».
И вот когда перед ним лежат деньги, он словно впервые увидел все их нужды. До винтовки ли сейчас! Скоро зима, а у них плетень, того и гляди, завалится, не заготовлены дрова, и весной во что бы то ни стало надо вспахать хоть клочок земли – нельзя больше жить в голоде. Для всего этого нужна лошадь, и только лошадь! Будет лошадь – будет и винтовка.
В ближайший базарный день Хасан купил в Пседахе лошадь – ровно за сорок рублей. Кайпа от радости чуть не плакала и все благословляла Керима. Она-то считала, что это он дал им все сорок пять рублей. Так и Хасан ей сказал. Не будет же он хвастаться!
Хусен теперь не знал ни минуты покоя. Чуть свет поднимался и вел коня на водопой, потом чистил его кукурузными листьями.
Прошло недели две. Вдоль двора протянулся обновленный плетень.
– Сыновья Беки молодцы, – говорили люди, проходя мимо их двора. – Умеют жить.
Кайпа тоже очень гордилась своими мальчиками. Но теперь она думала о том, как бы им корову купить. Вот тогда бы уж все хорошо!..
А Хасан между тем не забывал своих прежних намерений. И оставшуюся пятерку припрятал, надеясь рано или поздно скопить деньги на винтовку. Решил для начала свезти на продажу в Моздок арбу дров. Так и сделал.
На обратном пути Хасан заехал к Федору. Дома была только Нюрка. Она выбежала ему навстречу, веселая, сияющая, но, узнав его, поджала губы и с деланной обидой спросила:
– А чего ты так долго не приезжал?
Хасан виновато посмотрел на нее. Он хотел сказать, что совсем недавно продал ту лошадь, что собирался отдать ей долю денег, но… вот лошадь купил. И теперь еще винтовка ему нужна. Только как все это объяснишь? На каком языке? Он ведь знает так мало русских слов, а она ингушских и вовсе ни одного не знает…
– Приехал, так заходи в дом! – пригласила Нюрка.
Хасан вошел. И рука его сама по себе потянулась к карману. Он достал все, какие были у него деньги: и пятерку Керима и выручку за дрова – и протянул их Нюрке.
– Зачем? – удивилась девочка.
– Ты мой дал лошадь! – сказал Хасан. – А мой дал тебе деньги.
Нюрка отрицательно замотала головой.
Хасан показал на ее стоптанные чувяки и сказал:
– Купи ботинки.
Нюрка и с этим не согласилась. Тогда он схватил ее за руку и попытался насильно вложить ей деньги в ладошку.
– Отпусти! – закричала Нюрка.
Вырываясь, она нагнулась, и в эту минуту Хасан сунул деньги Нюрке за пазуху. Он видел, как казачки на базаре прятали выручку на груди. И без того большие глаза ее дико расширились. Хасан стоял растерянный и не меньше Нюрки испуганный, когда вдруг увидел из-за оттянутого платья белую нежную Нюркину грудь. И тут он почему-то совсем смутился и растерялся, словно подглядел что-то недозволенное.
– Не глазей! – крикнула Нюрка, заливаясь краской. Отвернулась и через мгновение кинула ему деньги. – На, возьми их и больше не показывай! Слышишь?
Деньги пришлось взять.
Хасан все еще не мог прийти в себя. А с Нюрки уже спал испуг, она, снова посмеиваясь, спросила:
– Так почему же ты так долго не приходил! Я ждала тебя.
Хасан пожал плечами.
– А лошадей у Фрола украли! – сказала Нюрка. – Всех до одной.
– Кто? – удивился Хасан.
– Не знаю. Наверно, абреки. Уж лучше бы ты еще одну увел. Говорила ведь.
Но Хасан не жалел об этом.
Уже вечерело. Он собрался домой.
– Успеешь, – отговаривала Нюрка. – Посиди. Я сейчас. Принесу вина из погреба. Будешь пить?
Хасан отрицательно покачал головой и пошел к двери.
– Приезжай еще. Да поскорее. Ладно?
– Пириедит, – кивнул Хасан и для убедительности добавил: – Ей-бох!
Хасан еще дважды ездил в Моздок с дровами и оба раза заезжал к Федору, точнее – к Нюрке. Собирался еще, но не удалось. Пристав распорядился перекрыть дорогу на Моздок и всех, кто едет туда с дровами, отправлять в участок. Все из-за того, что не исполнили его приказ и не завезли дрова в полицейский участок и во все сельские правления.
