А вот ликвидаторский «Луч» является, по словам Ф. Д., «действительно органом девяти десятых сознательных, передовых рабочих России», что он «с гордостью чувствует» и о чем доводит до всеобщего сведения. Интересно было бы только знать, откуда Ф. Д. взял свою фантастическую статистику о девяти десятых передовых и сознательных рабочих, органом которых якобы является «Луч»?
Читая его тираду, невольно вспоминаешь известного героя гоголевского «Ревизора» Ивана Александровича Хлестакова, который, расхваставшись перед провинциальными чиновниками, так увлекся, что уверял их, будто к нему по всем улицам «скачут курьеры, курьеры, курьеры, тридцать пять тысяч курьеров»! Точно так же, очевидно, увлекся и Ф. Д., утверждая, что «Луч» является «органом девяти десятых передовых сознательных рабочих России».
Читая статью Ф. Д., не знаешь, чему больше удивляться: его ли развязности и самодовольству или хлестаковскому полету его фантазии.
Правда. 1913. 12 марта.
(1870 — 1928)
Иван Иванович Скворцов-Степанов — один из старейших участников русского революционного движения, советский государственный, партийный деятель, публицист, автор трудов по истории революционного движения, атеизму, переводчик трех томов «Капитала» и ряда других работ К. Маркса и Ф. Энгельса. И. И. Скворцов-Степанов вступил в революционное движение в 1892 г., в РСДРП — с 1896 г., с конца 1904 г. — большевик. Принимал непосредственное участие в редактировании нелегальной популярной газеты «Голос труда» (вышла в декабре 1904 г.). В годы первой российской революции редактировал ежедневную политическую, экономическую и литературную газету «Волжский листок», был одним из авторов общественно-политического отдела ежемесячного социал-демократического журнала «Правда», выходившего в Москве с, 1904 г. Вел активную работу в большевистской литературно-лекторской группе МК партии, активный московский корреспондент ежедневной легальной большевистской газеты «Новая жизнь», вышедшей 27 октября 1905 г. в Петербурге, член редакции ежедневной легальной большевистской газеты «Борьба». После закрытия «Новой жизни», «Борьбы» сотрудничал в легальных большевистских изданиях: газете «Волна», журнале «Вестник жизни». В 1906 г. — делегат IV (Объединительного) съезда РСДРП. Возвратившись в Москву, вошел в редакцию ежедневной политической газеты «Светоч», после ее закрытия — в редакцию «Свободного слова». Зимой и весной 1907 г. сотрудничал в двухнедельном журнале «Истина», выходившем в Москве, в ежедневной легальной большевистской газете «Новый луч». С марта по декабрь 1908 г. — вначале член редакции, а затем редактор органа Областного бюро Центрального промышленного района, Москвы и Московского окружного комитета РСДРП большевистской газеты «Рабочее знамя». В мае 1909 г. возглавлял еженедельный профессиональный и экономический журнал «Рабочее дело» (издание вскоре было приостановлено), редактор газеты «Вестник труда» (декабрь 1909 г.). С 30 мая 1910 г. по начало января 1911 г. под его редакцией выходила большевистская газета «Наш путь». С декабря 1910 по апрель 1911 г. принимал ближайшее участие в работе и редактировании журнала «Мысль» (Москва). В конце 1912 г. в результате изменения его оценок позиции меньшевиков-ликвидаторов начинает сотрудничать в ежедневной общественно-политической и литературной газете либерального направления «Новая Сибирь» (издавалась в Иркутске в декабре 1912 — январе 1913 г. меньшевиком Н. Рожковым). Скоро Скворцов-Степанов начинает понимать свои заблуждения и охотно откликается на приглашение принять участие в организации, а в дальнейшем и в работе ежедневной легальной большевистской газеты «Наш путь» (вышла в Москве 25 августа, просуществовала до середины сентября 1913 г.). Он является одним из ведущих авторов еженедельного большевистского легального журнала «Рабочий труд» (Москва). В двух номерах из четырех вышедших опубликованы его статьи «О единстве и «Единство», «Последние события в Италии», в которых он резко критикует ликвидаторов. В годы первой мировой войны принимал участие в работе выходивших в Москве профсоюзных легальных большевистских журналов «Голос печатного труда» и «Московский кооператор». Его революционная деятельность неоднократно прерывалась арестами и ссылками. После Февральской революции 1917 г. редактировал выходившую в Москве большевистскую газету «Социал-демократ» и «Известия Московского Совета рабочих и солдатских депутатов». После Октябрьской революции Скворцов-Степанов — член ВРК в Москве, затем первый народный комиссар финансов Советской республики. Неоднократно избирался членом ВЦИК и ЦИК СССР, членом Центральной ревизионной комиссии РКП (б), членом ЦК ВКП(б), редактором «Известий ЦИК»; редактировал «Ленинградскую правду», был директором Института Ленина при ЦК ВКП(б).
ПЕРВЫЕ ЗАСЕДАНИЯ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ДУМЫ
Впервые опубликована в газете «Истина»[225] (1907, № 5, 17 марта).
20 февраля открылись заседания II Государственной Думы. Не успела она закончить необходимые предварительные работы, как г. Столыпин уже заявил: иду на вас! Завтра же расскажу, как я осчастливил и еще осчастливлю народ!
Но ему пришлось поберечь свою боевую готовность. Первые дни Государственной Думы были заняты утомительной, но неизбежной процедурой выборов председателей, секретарей и т. д. Потом несколько дней ушло на предварительную проверку в комиссиях правильности избрания депутатов. Только 2 марта г. Столыпин получил извещение, что Дума ждет от него открытия боевых действий. Но здесь рушился потолок Таврического дворца, в котором заседает Государственная Дума.
Много разврата, грязи, крови и лжи прошло мимо этого дворца за его долгую жизнь. Достаточно сказать, что он был построен Екатериной, которая много толковала о счастье народа, — и раздавала десятки и сотни тысяч «людей» своим жадным любимцам, превратила помещиков в безграничных владык над жизнью и смертью забитых, замученных, скрученных железной рукой крестьян. Достаточно сказать, что Таврический дворец был подарен тому князю Потемкину[226], который устроил для Екатерины днепровскую увеселительную поездку. Несчастных крестьян палкой сгоняли к Днепру, заставляли строить по берегам счастливые деревни: избы из тесу, картона и драни, готовые развалиться от хорошего порыва ветра, но зато размалеванные, разукрашенные. А потом согнали к Днепру окрестное население и заставили петь веселые песни и водить веселые хороводы. Из-за домов же истинно русский кнут надсмотрщика угрожал тем, у кого в голосе не было достаточно счастливых нот.
Екатерина со своим Потемкиным и гостями из Западной Европы, для которых в значительной мере и устраивалась эта комедия, плыла по Днепру на роскошных судах. Все они знали, что эти счастливые крестьяне, эти сияющие счастьем деревни, — что все это ложь. Но они ехали и говорили о том, как славно царствование Екатерины Великой, как облагодетельствованы ею крестьяне, как счастлив народ. По возвращении из поездки — нескончаемые балы и новые разговоры о счастье народа.
И все это и многое другое видел и вынес Таврический дворец. Но не вынес он, когда г. Столыпин захотел повторить потемкинскую правду о действиях правительства и о жизни народа. Потолок рухнул за пять часов до того заседания, на котором г. Столыпин должен был поведать о том, как начальство печется о благе народа.
Насколько удалось выяснить дело до настоящего времени, причина обвала потолка — истинно русская: бездарность начальства и хищничество. Между прочим, депутатские конторки считались дубовыми и за них, как за дубовые, было заплачено 84 тыс. руб. Потолок разбил их и бесцеремонно открыл, что они сделаны из осины и покрыты лишь тонкой дубовой фанерой; красная цена за них 16 тыс. руб. То же, надо полагать, было и со всеми работами для приспособления дворца к занятиям Думы, на что было убухано больше миллиона рублей.
Словом, совершенно так же, как в екатерининские времена. Тогда — картон, размалеванный под деревни, и крепостные крестьяне, подделанные под свободных людей. Теперь — осина, разукрашенная под дуб. И, следует думать, именно это имел в виду г. Столыпин, когда он через четыре дня сказал в конце своего заявления: «Правительство сознает свой долг хранить исторические заветы России». Разоблаченные конторки депутатов неопровержимо свидетельствовали о полной правдивости этих столыпинских слов. Да, правительство хранит исторические заветы.
Заседание Думы все же состоялось в одном помещении Таврического дворца, совершенно не приспособленном для заседаний. Г-н Столыпин тоже пожаловал в заседание, — и одним своим появлением заронил тревогу в кадетские сердца, — робкие, мягкие, женственные. По крайней мере, в следующие дни кадетские газеты много говорили о том, как г. Столыпин был «спокоен», как он шел «с гордо поднятой головой», какой он «видный, крупный мужчина». Можно представить, какое впечатление произвел бы на кадетских дам обоего пола знаменитый палач Сеин, — по слухам, тоже «спокойный», «видный, крупный мужчина».
